Стиль жизни

КиноБизнес изнутри с Ренатой Пиотровски: интервью с Линой Миримской

06 ноября 2023

Рената Пиотровски
продюсер, колумнист Posta-Magazine

Ведущая рубрики «КиноБизнес изнутри» Рената Пиотровски поговорила с актрисой Линой Миримской о сериале «Иванько», спектакле «Бэтмен против Брежнева», славе и семье.

Мне нужно ее любить

Мы с моей героиней Валентиной в «Иванько» обе «ку-ку» — но по-разному. (Смеется.) Моя героиня психолог — но она плохой психолог (и вообще мне кажется, нам всем нужен психолог, а психологам в первую очередь нужен психолог). И я думаю, что от меня в этой героине ничего нет, максимум — комедийная харизма, моя природа комедийная, моя мимика. Там нет моей природы, я так себя не веду, я вообще не такой человек — несмотря на то, что со мной происходят очень странные вещи. У меня все очень логично и очень рационально в жизни, как ни странно. А тут нам нужны были в первую очередь безумные ситуации — нелогичные, иррациональные, ведь это комедия. Валентина Иванько — это, возможно, моя первая роль, построенная на сопротивлении, роль, и она меня ужасно бесит. Я борюсь со своей героиней, ведь мне нужно ее оправдывать, мне нужно ее любить, что-то про нее придумывать, чтобы она хотя бы была мне приятна. И это сложно. Первый сезон был адом — и как только я не уехала в клинику с неврозом? Второй сезон легче, я уже понимала, как работает логика этого персонажа. Тем более что у меня, чтобы «сверяться», есть прекрасная настоящая Валентина в виде нашего автора Ксении — она этого персонажа знает и она его пишет.

Против системы

Я живу порой против какой-то общепринятой системы. Я действую согласно своим природным ощущениям и порывам. Я всегда знаю, как для меня лучше, даже если для всех вокруг мой выбор кажется безумием.

Я чувствую связь

Давайте развеем миф о том, что мой дальний родственник — Александр Блок. Как этот слух пошел? Я была пьяна — и пошутила. (Смеется.) И все зацепились за эту штуку, ведь я сказала об этом не кому-то, а журналисту! Моя мама — Ольга Блок-Миримская. В кинотеатре «Октябрь» ко мне подошел человек и спросил: «Правда ли, что ваш родственник — Александр Блок?». А я, только что выпив шампанского в честь юбилея фильма «Одна любовь на миллион», смело ответила: «Конечно, да!». «А вы чувствуете с ним связь?» — продолжил он. «Я чувствую связь, чувствую притяжение. Он мне иногда снится, приходит ко мне, дает мне какие-то наставления или хвалит за что-то»…

Не комплимент

У меня есть подруга — актерский коуч. Именно она зародила во мне мысль о том, что если ты не делаешь в профессии что-то, что тебе сложно и что противоречит твоей природе, то это не работа. «Очень органично смотритесь в образе» — это не комплимент.

Генетика

Я, как любая девочка, стараюсь поддерживать свою красоту. Я люблю заниматься спортом. Но в целом это генетика: у нас все в семье достаточно молодо выглядят. И то, что я могу сыграть и зрелую женщину, и студентку — это у меня «моська» просто такая. Хотя, конечно, иногда приходится сильно утяжелять себя гримом. Вот в «Бэби-туре», например, я себя прямо устрашняла, буквально смыла себе лицо, еще и красноты добавила. Этот образ я «одолжила» у своей свекрови Танечки.

На пробах

На пробах я не могу играть, мой актерский организм не «запускается», пока мне не скажут, что роль моя. Видимо, это какой-то энергосберегающий режим.

Все, кроме меня

Уход из профессии на какое-то время стал для меня интересным этапом. Во-первых, я разочаровалась в себе, решив, что я недостаточно хорошая актриса. Мне казалось, что мне не хватало мастерства, природы актерской. «Лечиться» я решила в своей квартире на Ходынке — в белой «реабилитационной комнате». Я принесла туда свой детский портрет — меня шестилетнюю нарисовали в Питере, белый диван, белый шкаф — и никуда не выходила, кроме магазина и йоги. Переосмысливала. Я тогда ушла отовсюду — из дома, от будущего мужа, от друзей. Потому что поняла, что живу не своей жизнью, поняла, что потерялась и не понимаю, кто я. У меня было все, кроме меня. Я плакала и просила прощения у этой маленькой девочки с портрета за то, что ее предала.

Голливуд!

В Америку мне однажды не дали визу — за то, что ногти разноцветные! К счастью, эта мечта о Голливуде меня отпустила. Сначала по какой-то инфантильности я хотела того, чего хотят все. Голливуд? Голливуд! Слава? Слава, да-да-да! Это неосознанные какие-то вещи, ты даже не понимаешь, зачем тебе это надо, что тебе это даст, в чем цель, в чем она конкретно для тебя. Это какие-то общие желания, и ты выхватываешь их как для себя, как будто они твои тоже, но на самом деле это к тебе не имеет никакого отношения. Я абсолютно русский человек — и зачем мне ехать в Америку и там сниматься? Во-первых, я не умею разговаривать на английском, пусть даже это дело наживное. Во-вторых, мне не близок этот менталитет: нужно играть каким-то определенным образом и играть их истории, которые вообще мне не близки. Зачем?

Оставаться в тени

Раньше я думала, что слава мне необходима, потому что это часть некоего плана: если ты актриса, ты должна быть успешной актрисой. Но когда после первого сезона «Иванько» слава меня настигла, я чуть не сошла с ума. Как мегазнаменитые артисты свою славу выносят? Ладно в Москве, но в моем родном Крыму это просто невыносимо… Хотя однажды мне Никита Михалков на «Утомленных солнцем» сказал: «Ты как артист Богатырев — вы похожи по типу, по энергетике, я прямо его узнаю. И тебя не будут узнавать на улицах, потому что у тебя такое лицо — как бы смытое, настоящее лицедейское, на нем можно нарисовать все, что угодно». И рассказал мне историю, как Богатырев стоял в очереди за туалетной бумагой — четыре часа, и так уже повернется, и так — и никто на него не смотрит, никто его не пропустил. И тогда меня это пророчество напугало — а теперь я мечтаю, чтобы оно сбылось. Мне надо оставаться в тени, я экстравертный интроверт, я экстраверт по органике, но при этом совершенно закрытый человек. Я охраняю свое пространство и не люблю, когда в него вторгаются и начинают считать тебя своей собственностью. Люди думают, что если они тебя каждый вечер видят на экране, то они с тобой живут.

Рассчитайте

Я ушла из театра, чтобы не врать театру, чтобы чистой туда вернуться, переосмыслив все. Я ушла из театра, потому что мне казалось, что я предаю театр. Я решила, что, на мой абсолютно субъективный взгляд, 80 % моих работ в Театре Табакова — это было непотребно. И я написала заявление об уходе. А Олег Павлович никогда ничего не спрашивал. «Уходишь? Уходи». Хотя он меня обожал и позволял мне делать все — даже то, что нельзя. «Рассчитайте в бухгалтерии». А потом я стояла у его гроба и просила у него прощения: «Простите, что я вас предала». Может быть, он так думал, но мне об этом не говорил.

«Бэтмен против Брежнева»

Прошло 11 лет — точнее, пролетело, потому что я неожиданно начала рожать детей. (Смеется.) Мы с детьми поехали в Никола-Ленивец смотреть арт-инсталляции. Дети побежали в какие-то лабиринты, я за ними — и вышла к пуфикам из соломы, изображающим зрительный зал. Музыка таинственная, бархатные кулисы — я осталась одна. Стою в этом зрительном зале и будто понимаю, что меня приглашают куда-то. И дальше внутренний диалог с самой собой и со Вселенной. Ты готова? Готова. И через месяц меня пригласили в спектакль к Богомолову «Бэтмен против Брежнева». Роль — совсем моя, женщина-кошка. Этот спектакль в меня попал, в меня попало приглашение Кости, с которым мы знакомы еще с института, с ГИТИСа. При этом этот спектакль и театр, мне кажется, это немножко разные вещи. Как будто наш «Бэтмен против Брежнева» — это какой-то мир внутри мира, оазис.

За горло не держала

Я вообще за деньги не работаю. На втором сезоне «Сестер» я, кажется, даже не знала, сколько зарабатывала, по какой ставке работала. Поскольку я дочка достаточно обеспеченных родителей и мне повезло в жизни (и, может, я не сильно нагрешила за прошлые жизни), костлявая рука голода меня за горло не держала. Поэтому я иду работать, если мне интересна роль, если интересно придумать образ. А деньги — это бонусом.

Люди не делятся

У меня люди — в том числе в дружбе — не делятся на мужчин и женщин. Если мы не говорим о том, что у женщин и мужчин разная в чем-то все же природа. У меня люди делятся на людей и не людей, на ходячих мертвецов и на живых людей.

Не противно без ума

Я никогда не вступлю в отношения с мужчиной, если я не уверена, что он просто без ума от меня. Зачем себя накручивать, думать, что он, как он, почему… Он просто очарован тобой — а ты ходишь и делаешь, что хочешь. И это не надоест, если он личность и он без ума от тебя. Вот мой муж без ума от меня, но при этом он абсолютный мужчина. Он от меня без ума очень элегантно, он не противно без ума, он очень обаятельно это делает, не теряя достоинства. (Смеется.) И Макар в «Иванько», наверное, похож на моего мужа, а я похожа на Валентину лишь своей… дикостью.

И глаза — как льдинки

Когда я была маленькой, я имя Алёша не воспринимала как мужское. Если мужчину называют Алёшей, мужского в нем мало. Так что дочку мою зовут Алёша-Каприна. А сын — Север. Я собиралась назвать его Платоном или Германом (был вариант Титандроник), потому что знала, что там мужик, потому что он с мужской силой пинался. Но Платонов и Германов в песочнице не счесть. И мне приснился сон, как будто мой сын уже лет 4–5 притаскивает домой ящики с апельсинами, придвигает к моей кровати и говорит: «Ты лежи, лежи. Это то, что я люблю. Это я буду есть. И зовут меня Север». Он, кстати, действительно обожает апельсиновый свежевыжатый сок и все цитрусовое — и совсем не мерзнет и ходит в декабре в футболке. И глаза — как льдинки! Север!

Если никто не верит

Чтобы преуспеть в актерстве, нужно иметь актерскую природу. И доверять себе. Пробуй. Чувствуешь, не твое — уходи! Хочешь снимать — снимай. Даже если никто не верит. Другого рецепта нет. А все эти стандартные советы-рецепты скорее тебя уничтожат, чем помогут, если ты будешь следовать вот этой проторенной дорожке. Формула успеха — это ходить на красные дорожки и фотографироваться, чтобы тебя знали? Нет, это просто способ стать серой массой, стадом, это потеря индивидуальности. Делать надо то, что хочешь ты, а не то, что говорят тебе другие.

Ты безумен

Я верю в судьбу, но я знаю, что судьба меняется. Сегодня она такая, а завтра другая. Я не верю ни во что, что нельзя поменять, изменить. Потому что природа наша, как я ее чувствую, противоречит какой-то стагнации. Все можно решить, все можно изменить! Хронические заболевания передаются — но и это можно изменить. Важно жить здесь и сейчас — больше нет ничего, кроме здесь и сейчас и твоих собственных желаний. И даже если все будут говорить, что ты безумен, оставайся верен себе.