В новой рубрике «Белый лист» Posta-Magazine рассказывает о людях разных профессий и занятий, способных превращать свои идеи в актуальные проекты, заряжать энергией окружающих и не бояться писать новые истории с чистого листа.
Фото: Георгий Кардава
Коллажи: Маша Захарова
Продюсер: Арина Ломтева
Make-up: Татьяна Семьянских @stanya81
Имя артиста «Гоголь-центра» Риналя Мухаметова стало известно далеко за пределами театральных кругов после его появления в блокбастере Федора Бондарчука «Притяжение». Posta-Magazine, не теряя времени, поговорил с молодым актером о границах допустимости на театральной сцене, элементах анимации в большом кино и мире будущего.
Футболка, Viridi Anne; накидка, H.A.R.D 3.0
|
О Лермонтове, самой желанной роли и «мальчишке» Гамлете
Лонгслив, Carol Christian Poell; очки, Fakoshima; брюки, Devoa; кроссовки, Nike
У меня нет роли мечты, которую я вижу как венец своей карьеры. Я абсолютно убежден, что из каждой роли — неважно, большой или маленькой — можно выудить что-то интересное, какую-то фактуру. Главное, чтобы режиссер оставлял для этого пространство. Меня часто просят назвать какую-то роль, персонажа, которого я хотел бы сыграть, как правило, имея в виду классические произведения. Наверное, моей ключевой работой мог бы стать «Демон» Лермонтова. Это произведение наполнено такими смыслами, что я до сих пор не могу их понять до конца и, возможно, не смогу никогда. Не представляю, что должно было твориться в голове у этого юноши 20 с небольшим лет, чтобы он сумел вложить в свой текст столько страсти, боли и глубины. В истории Демона, на мой взгляд, заложена очень правильная мужская нота. В нем столько недосказанности, столько искренности… Многие скажут: Риналь, ты просто его оправдываешь, на самом деле это просто демон, темная сила, которая пытается совратить юную, ни в чем не повинную девушку, рожденную для чего-то светлого и чистого. Но недаром ходят слухи, что девушки любят плохих парней. (Смеется.) На мой взгляд, Демон абсолютно честен. Вспомните, как он отступает — у него к самому себе много вопросов, он раскаивается и осознает свою ошибку. Как часто мы причиняем боль тем, кого любим. Мне говорят: а как же Гамлет, ведь это, мол, мечта любого актера. Не знаю, для меня Гамлет — мальчишка, безумный эгоцентрик, которому жажда мести застилает глаза, и от этого вокруг него гибнут люди. Лермонтов мне ближе — он тоже «горный», гордый человек. Его «Демон» — история про страсть, про чувства, про любовь.
О сложных ролях, войне и «Искуплении»
Мне очень тяжело даются роли, связанные с войной. Скоро на экраны выйдет фильм Павла Чухрая «Холодное танго», несколько лет назад была работа Александра Прошкина «Искупление». Безумно сложно играть людей, которые прошли войну. Возможно, я сам себя так запрограммировал, но я не представляю, каково это — пережить все эти ужасы, смерти и вернуться, чтобы снова любить. Звучит вроде просто, но вы только вдумайтесь, что все это значит, что увидели и пережили люди, прошедшие войну. Мне даже страшно представить… Действительно страшно. Но еще страшнее другое: о войне столько было снято фильмов, написано книг и рассказано историй, и все равно люди совершают одни и те же ошибки, снова идут на войну. Всегда найдутся два пузатых зажравшихся человека, которые захотят развязать бойню. Почему нельзя свергнуть этих двоих, чтобы оставить тысячи других? Но нет, люди идут уничтожать друг друга якобы во благо. Люди верят, что нас на планете стало слишком много — а ведь и правда, сколько в Китае, в Индии живет! Да вы чего?! Как много? И так достаточно проблем, уничтожающих человечество… Болезни, эпидемии, стихии.
Так что в театре я осознанно избегаю связанных с темой войны ролей. Одно дело сняться в фильме и после оставить это, другое — проживать каждый день, и каждый день делать это предельно искренне, честно.
О равнодушии к академическому театру, цирковом мастерстве и знакомстве с «Седьмой студией»
Свитшот, MIM; перчатки, Carol Christian Poell
Как получилось, что я, совершенно равнодушный к академическому искусству человек, вдруг стал театральным актером? Все случилось спонтанно и очень просто. Я учился в Казанском театральном училище на эстрадно-цирковом отделении, был влюблен в Енгибарова (Леонид Енгибаров — знаменитый «грустный» клоун-мим. — Прим. ред.), обожал цирк, анимацию, мультфильмы. И на втором курсе я приехал поступать в Москву. Выяснилось, что меня записали на прослушивание в Школу-студию МХАТ. Я сопротивлялся: это классический театр, драма. Где я и где МХАТ? Но меня убедили: мол, там потрясающий мастер, ты его не знаешь (а я действительно тогда не знал, кто такой Кирилл Серебренников, я вообще мало что знал и, к стыду своему, почти ничего не читал в то время), иди. А у меня были планы пойти в ГИТИС, на эстрадное отделение, я хотел петь и танцевать, быть актером мюзикла. Но, в общем, решил попробовать. Кирилл Семенович меня прослушал и, видимо, заинтересовался. Он мне сказал: «Риналь, я вижу вас в своей команде, как вы на это смотрите?» — и объяснил, что будет не совсем классическая драматическая школа, будет очень много пластики, много телесного, одна из задач мастера и его коллег — научить нас «думать телом». Помню, тогда я понял: передо мной стоит умный, талантливый, с потрясающим вкусом человек, который пытается сделать мне благо и научить меня любить искусство. Мне захотелось рискнуть. Для меня такие люди очень ценны. Я остаюсь ему полностью предан — я восхищаюсь Серебренниковым как мастером, как художником, я болею за него, за каждую его победу. И я горд и благодарен судьбе, что она свела меня с такой личностью, потому что Кирилл Семенович воспитал во мне очень много положительных качеств — и не только как в актере, но и как в человеке.
О «Гоголь-центре» и режиссерском методе Кирилла Серебренникова
«Гоголь-центр» — это не совсем театр в привычном понимании слова, это творческая база художников, где люди могут позволить себе раскрыться, где есть все возможности реализовать свой потенциал. В последнее время я не работал с Кириллом Семеновичем — сейчас наши дороги проходят рядом, но не пересекаются. Он из тех режиссеров, что оставляют актеру простор для самокопания, фантазий, экспериментов, при этом обладает достаточно сильной рукой, чтобы направлять, когда нужно, и «подчищать» там, где это необходимо.
О массовом театре, осознанности в искусстве и Сальвадоре Дали
Футболка и брюки, MiM; накидка, H.A.R.D 3.0; очки, ETRO; кроссовки, Dior Homme
Театр должен быть искусством для народа, но ни в коем случае под народ не подстраиваться. Народ — тоже часть искусства. И он приходит в театр думать. Театр — не развлекаловка. Есть более понятные жанры, например мюзиклы, но даже в них есть доля сумасшедшего художника, его замысла, идеи, его внутреннего содержания. Я за осознанное искусство. Да, что-то может показаться странным или не совсем объяснимым, но важно понимать, что это было сделано не просто так. Я должен понимать, что двигало художником, почему было принято то или иное решение, чем оно обусловлено. Тогда я это принимаю. Это, кстати, относится и к кино, когда молодые режиссеры снимают очень странные фильмы не потому, что это странное происходит у них внутри, а просто потому, что они так хотят. Я против эпатажа — это мелко и слишком легко.
О мате на сцене и любимых театральных режиссерах
Что такое мат? Мат — это когда заканчивается мысль, ты не хочешь переводить окончание мысли в действие, чтобы кого-нибудь не ударить, и начинаешь материться. Если «приступ» доведен до этой кондиции и начинается мат — я это понимаю и принимаю. Не выпячивая слова, а используя их, чтобы быстрее прийти к мысли — просто потому, что эмоции захлестывают, накрывают с головой. То же и с обнаженкой. Когда заканчиваются вербальные доводы, единственное, что остается, — действие: «Ну что вам, письку показать?!» Наверное, отчасти поэтому я абсолютный поклонник Джеймса Тьерре (внук Чарли Чаплина, режиссер, объединяющий на сцене драму, театр и различные цирковые жанры. — Прим. ред.) и Роберта Уилсона (американский режиссер, один из крупнейших представителей авангардного театра конца ХХ — начала XXI века. — Прим. ред.). Это люди настолько высокого полета, они буквально прыгают по облакам. Все эти приемы они используют так красиво, так умно, с таким сарказмом! Их творчество совершенно не про политику, оно про искреннее, настоящее «люблю».
О политике, митингах и манифестах на премиях
Вопрос, должно ли искусство быть политизированным, пока остается для меня открытым. Внутренне я понимаю, что да, наверное, должно, но меня политика не трогает. Мне самому политика неинтересна, но я благодарен тем людям, которые обращают на нее внимание и говорят о ней там, где это уместно, например на каких-то правильных митингах. Когда у политиков появляется тотальная власть — это ужасно, они начинают творить отвратительные вещи по отношению к нашим семьям, детям. Но, с другой стороны, я против того, чтобы видеть политику везде и во всем. Мне, например, не очень нравится тенденция читать какие-то политические манифесты с театральных подмостков, во время вручения премий — не нужно везде выпячивать эту агрессию. Всему должно быть место и время.
Об авантюризме, отцовстве, поклонниках и других «друзьях семьи»
Рубашка, Damir Doma; шарф, H.A.R.D 3.0
Авантюризм свойственен мне не только на сцене. В отличие от безумия — его я отношу скорее к сфере искусства. Впрочем, безумие — оно ведь тоже очень разное. Для кого-то безумие уже то, что я стал отцом: «Как, ты актер, да еще и с семьей!» Друзья говорят, что с появлением ребенка я сильно изменился. Теперь все, что я делаю, я внутренне посвящаю конкретному человеку. Я существую только для своей семьи. Другой вопрос, что понятие семьи я воспринимаю достаточно широко: коллеги, поклонники — это товарищи моей семьи, небезразличные мне люди.
О мейнстриме, «Притяжении» и возрастных различиях
Несмотря на то что Федор Бондарчук работает на массовую аудиторию, он настоящий художник. Для меня это стало грандиозным открытием. В чем сложность работы с Федором Сергеевичем? Он предоставляет тебе все инструменты, которые только возможны. Твоя задача — выбрать необходимые. И вот тут-то валятся многие актеры: они начинают «шмякать», и от этого «шмяканья» ничего толкового не выходит. Проблема не в Бондарчуке, проблема в самих актерах. Работать с этим режиссером — огромное удовольствие. На площадке любые различия, в том числе возрастные, совершенно стираются. Он разговаривает с тобой как с художником, с коллегой, становится твоим другом, товарищем, с которым ты делаешь общее дело. Я убежден, что, несмотря на мейнстрим, в «Притяжении» есть доля авторства — самого Бондарчука, сценаристов, операторов, актеров. Каждый привнес в эту картину что-то свое.
О Голливуде, российской балетной школе и запахе нафталина
Как и любому, наверное, молодому актеру, мне хотелось бы попробовать свои силы в Голливуде. Но возникает огромная преграда, с которой сталкиваюсь не только я, но и большинство моих коллег, — язык. Полагаю, в России есть хороший актерский базис. Но, в отличие от артистов балета, признанных во всем мире, отечественные актеры не так высоко котируются на международной арене. Тем не менее есть, как мне кажется, что-то и в русском актерстве, чему мы могли бы поучить зарубежных коллег. Я убежден: артист — это не говорящая голова. Актер не милый пузатый, лысенький человек, который произносит тексты. К сожалению, в нашей профессии немало тех, кто недодостиг, недоработал, остановился где-то на полпути и почивает на лаврах всю оставшуюся жизнь. При этом каждый взгляд со сцены — и уже аплодисменты. Я против нафталина. От этого запашка мне сразу становится не по себе.
Об анимации, Пастернаке и Федоре Бондарчуке
Рубашка и шорты, Damir Doma; снуд H.A.R.D 3.0; кроссовки, Dior Homme
Если вы смотрели «Притяжение», то могли заметить, что Хэкон как персонаж явно отличается от всех остальных. Мне кажется, в нем очень чувствуются эта анимированность, рисованность — в пластике, манерах, речи. Мне было приятно, что Федор Сергеевич позволил мне поэкспериментировать с ролью и попробовать привнести в нее этот мультипликационный элемент. Я постарался сделать это максимально тонко, деликатно, ненавязчиво. Как-то так сложилось, что практически во всех моих персонажах есть доля мультфильма — за исключением разве что военных ролей. В театре я вообще только этим и живу. Поэтому театр — это мое вдохновение, моя личная «кухня», без которой мне, наверное, было бы невозможно жить. Начиная с базиса, со «Сна в летнюю ночь», и заканчивая спектаклями «Пастернак. Сестра моя — жизнь» и «Хармс. Мыр» — везде присутствует элемент анимации.
О мечтах, большом метре и женщинах, говорящих мужскими голосами
Мне в равной степени интересны театр и кино, кино — в том числе с точки зрения режиссуры. Я бы хотел снять фильм с элементами анимации, но не буквальной — рисованных картинок, — а, скорее, относящейся к форме подачи материала, актерской игре. Если бы мне повезло попробовать себя в режиссуре, это было бы «кино из обычной жизни», очень доброе, светлое, жизнеутверждающее. Мне нравится экспериментировать, думать: «А что, если…» Например, а что, если все мужские персонажи заговорят женскими голосами, а женские — наоборот?
Об источниках подзарядки, оптимизме и комедиях с Джимом Керри
У меня, как у всех, бывают моменты, когда чувствую, что устал. Но в моем случае все меняется ежесекундно. Сейчас у меня отличное настроение, через несколько минут оно может радикально измениться, потом опять прийти в норму. Все зависит от ситуации. Я очень оптимистично смотрю на жизнь, мой лозунг — «Все, что ни делается, — к лучшему». За исключением войн, вмешательства человека, надуманности. Если чувствую, что силы на пределе, заряжаюсь от музыки, мультипликации, хорошего кино. Люблю глупые комедии, обожаю фильмы с Джимом Керри! Так называемые ценители высокого искусства не любят Джима Керри, но я считаю его гением. Мне очень нравится кривляться, я обожаю идиотизм — просто не все на это способны. В России как? «Чего он лыбится, он че, дебил?» Я с этим сталкиваюсь каждый день. У нас принято подходить к себе со всей возможной серьезностью. Меня это дико раздражает!
О вегетарианстве, лопухах и сериале «Молодой папа»
Лонгслив, Carol Christian Poell; очки, Fakoshima
Мне не нравится, что в современном обществе много надуманного. Вот, например, сейчас все сидят на этих травушках, не едят мясо, белок. Хочется сказать: «Ребят, ну вы чего?!» Бог велел любить все, что он нам даровал (кстати, эта тема отлично обыграна в потрясающем сериале «Молодой папа»), и, если он сделал нас хищниками, почему мы должны отказываться от своей природы? Зачем мы что-то придумываем, вмешиваемся в естественный природный процесс? Какая-то глобальная ересь! Должна быть мера — мера всего. Кто-то может предложить: воевать тоже в меру. Нет, в войне меры быть не может. Но во всем остальном мера необходима. Я тоже люблю «лопухи», но так же, как мясо, в меру. Знаю, сейчас по Сети ходят видео жестоких убийств животных на фермах. Согласен, это чудовищно. Но я жил в семье, в которой была скотина, и мы совершенно иначе к этому относимся — скорее как к какому-то обряду, жизненно важному ритуалу.
О качестве жизни, вмешательстве в личное пространство других людей и новых заповедях
Качество жизни для меня — это выбранный тобой путь, приносящий пользу человечеству. Другое дело, что польза может быть разной. В фильме «Семь» был маньяк, который карал людей за их же прегрешения. Я против того, чтобы такие решения принимал человек. Мне кажется, слова «не причиняй боль ближнему своему» могли бы стать одной из заповедей. Человек не должен вмешиваться в жизнь другого человека.
О вере, телевидении и модных увлечениях
Я верю в понятие духа — духа как чего-то неосязаемого и всеобъемлющего, внутренней силы, заключенной в каждом из нас. Бог — наша единая мысль. Я верю в дух, верю в мысль, но я не верю людям. Человек есть человек, и он всегда будет преследовать собственные интересы. Я не говорю, что я какой-то другой. Я тоже человек. Я не отказываюсь от денег: существуют определенные правила жизни, и я не имею права их отрицать. Кто-то говорит: я не смотрю телевизор! А я смотрю, и он у меня огромный. Я смотрю каналы Disney, Discovery, Animal Planet. То же с вещами — мне нравится видеть красивые вещи, красивых людей. Я против надуманности. Мода — одно из мерил эволюции, почему я должен от нее отказываться? В каком-то смысле я человек хай-тека.
Лонгслив, Carol Christian Poell
Carol Christian Poell, Devoa: Project 3,14, Трубная ул., 32, стр. 3, тел.: +7 (495) 623-57-26, project314.com
H.A.R.D 3.0: design.hse.ru/fashion
Fakoshima: fakoshimaeyewear.com
Nike: ТЦ «Атриум», ул. Земляной Вал, 33, тел.: 8 (800) 700-79-49
MIM: BNWT, ул. Петровка, 20/1, тел.: +7 (495) 721-49-40
Etro, Damir Doma, The Viridi-Anne: ЦУМ, ул. Петровка, 2, тел: +7 (495) 933-73-00
Dior: dior.com
