До 24 сентября в Музее русского импрессионизма проходит выставка «Увлечения. Личная коллекция Владимира Спивакова», которая ценна не только представленными на ней произведениями русского искусства XIX-XX веков, но и тем, что позволяет ближе познакомиться с личностью самого маэстро.
Николай Вечтомов. Вестники. 1978
Выдающийся дирижер и скрипач Владимир Спиваков не просто показывает свою коллекцию — он открывает душу.
Владимир Спиваков разговаривает негромким, спокойным голосом человека, не стремящегося никого ни в чем убеждать или кому-то что-то доказывать. Его речь образна и мелодична. Он, сам того не замечая, все вокруг себя приводит в состояние гармонии и умиротворения. Такова и его коллекция искусства, часть которой представлена на выставке в Музее русского импрессионизма.
Он начал собирать ее много лет назад на первые — более чем скромные — гонорары от концертов: «Когда я еще был советским артистом, мы зарабатывали довольно большие деньги, но почти все сдавали в Госконцерт, себе же имели право взять 56 долларов 13 центов, — вспоминает маэстро. — Тогда гуашь Гончаровой, например, стоила порядка ста фунтов. Два концерта Сибелиуса или три концерта Бетховена — и вот у меня на руках уже была небольшая сумма, чтобы приобрести что-то на аукционе или выставке-продаже».
Около 90 отобранных для проекта работ организованы в несколько тематических разделов, отражающих интересы маэстро. На выставке с первых же минут возникает ощущение доверительного, даже интимного диалога с самим коллекционером. Владимир Спиваков признается, что всегда собирал только то, к чему чувствовал тяготение, тех авторов, с которыми у него возникало душевное родство. Он так и говорит о своей коллекции: она — «часть души», об инвестировании в искусство он никогда и не помышлял, даже слова такого не знал.
Эта выставка с полным правом могла бы называться «Любовь» — потому что каждое произведение, оказавшееся в коллекции, — это история не сиюминутного увлечения, но настоящей, непреходящей любви. К театру, музыке, природе — к жизни в ее лучших проявлениях. Отсюда — такое разнообразие эпох и течений. Утонченная театральная графика Александра Бенуа, Константина Коровина и Павла Челищева соседствует с поэтичными видами Петербурга Анны Остроумовой-Лебедевой и пронизанными светом и воздухом пейзажами Константина Юона. Стоит обернуться, и встречаешься взглядом с великой Майей Плисецкой, точнее абстрактным образом ее танца на картине советского неофициального художника Бориса Жутовского, точки и линии на которой удивительным образом передают ее легендарную лебединую пластику. А чуть в стороне — коллаж Владимира Немухина с игральными картами и супрематическими элементами.
Этажом выше находим еще один привет первому русскому авангарду в картине «Буратино в черном квадрате» московского концептуалиста Игоря Макаревича. Там же — футуристическое «Око» и «Музыка сфер» кинетиста Александра Григорьева. Холст современного художника Игоря Новикова, отсылающий одновременно к Малевичу и Шагалу, имеет еще более лаконичное и емкое название — «Музыка».
Владимиру Спивакову, в юности одинаково увлеченному музыкой и живописью, в определенный момент пришлось сделать нелегкий выбор между двумя. «Искусству нужно себя посвятить, — говорит он. — Невозможно посвятить себя нескольким вещам». Он не жалеет, но в нем по-прежнему живет эта нереализованная детская мечта, как «обрубленная ветвь дерева». Впрочем, в живописи и музыке много общего, замечает маэстро: Скрябин видел цвет в каждой ноте, не говоря уже о законах композиции. «Помню, на репетиции меня не устроило звучание кларнетов, которое было слишком плоским. Я произнес одну фразу: Россия — „страна видений“, и все сразу изменилось».
Егор Остров. Музицирующие ангелы. 2014
Своеобразным контрапунктом и одновременно рифмой современным художникам служит коллекция народной подстекольной живописи Западной Европы рубежа XIX —XX веков с сюжетами из жизни Христа и святых. Созданные анонимными мастерами «стекла» с их яркой палитрой и ярморочной стилистикой Владимир Спиваков собирает уже более двадцати лет, приобретая по одному каждый год. При всей наивности этих образов в них чувствуется какая-то глубинная простая мудрость. Развешанные на стене как иконостас, они звучат неслышимой уху музыкой и как будто ведут между собой мерный разговор. О чем? О самом важном в жизни и искусстве. О любви.
Анонимный художник. Бегство в Египет. Франция. Вторая половина XIX века
Анонимный художник. Тайная вечеря. Франция. Конец XIX века
|
Анонимный художник. Кающаяся Мария Магдалина. Франция. Вторая половина XIX века |
Анонимный художник. Иисус Христос. Франция. Вторая половина 19 века |
