Рецензия на фильм «Тембот»: история о том, как ученица Сокурова пыталась снять хорошее кино

В первый раз, во времена балаговской «Тесноты», освещение темы кошмарно-жесткого контроля за молодым поколением со стороны взрослых кавказцев вызывало чувства, схожие с ударом по хребту: о таком в кино еще никто так честно и бескомпромиссно не говорил — эмоции, как после просмотра картин Триера. Во второй раз, то есть на момент выхода картины Киры Коваленко «Разжимая кулаки», идея высказывания нисколько не изменилась, зато форму режиссер отточила до совершенства и сделала крайне — или бескрайне — чарующее кино с максимальным фокусом на нравах жителей Кабардино-Балкарии. В третий раз, когда еще один ученик Сокурова затрагивает ту же тему, смотреть это уже невыносимо.

Но ладно, миллионы зрителей и «Форсажами» одними и теми же уже 22 года любуются — и ничего, не жалуются. Поэтому забудем даже про абсолютную идентичность идей в работах сокуровцев — спишем все на то, что Александр Николаевич, видимо, задал своим студентам одинаковое домашнее задание. Единственное лишь желание: вот бы «Тембот» сам понимал, что он за фильм такой диковинный! Кто-то из критиков, без всяких сомнений, назовет эту всю свистопляску смешением жанров, но беспорядочное метание картины из комедийной стороны в драматическую сторону кажется банальной отчаянностью автора.

Тина, кстати, сама во время обсуждения ленты рассказала зрителям о настойчивом желании ее учителя сделать «Тембота» крепкой слезливой историей, тогда как она хотела добавить в сценарий побольше шуток да веселья. С шутками, откровенно, получилась беда, да и веселья особо не было. Если, конечно, весельем не называть музыку из ранних работ Гая Ричи (вот там как раз всем дебютам дебют) и какие-то чересчур литературные диалоги, во время которых хочется разве что уши заткнуть, да нечем. А Сокуров ведь говорил Тине, что эту герцогскую кичливость нужно вычищать из реплик нальчиковских пацанов-шалопаев, но, по ее словам, клининг диалогов так никто и не провел. А для полной красоты картины еще и актеры настырно шли по сценарию, вопреки указаниям Тины импровизировать и быть в кадре естественными.

Но неубедительная актерская игра — вина режиссера, так уж принято, ничего не поделать. Практически все артисты здесь — дебютанты, как и Тина. Например, исполнитель главной роли Марат — студент четвертого курса, на юриста учится. Кто-то там филолог, журналист (об этом они рассказывали в небольшой документалке, но о ней чуть позже). Их непрофессиональность — совсем не беда, есть уйма прекрасных фильмов, в которых снимались люди, далекие от кино: великолепная «История Аси Клячиной…» Андрея Кончаловского, скажем, или «Умберто Д.» Витторио Де Сики. Но с актерами, которые актерами никогда не были, нужно основательно работать, чтобы получить желаемый эффект. А в случае с «Темботом» эта работа, как видится, проделана только с артистами старше 30 лет: они вот действительно органично смотрятся в кадре, в отличие от студентов-исполнителей главных ролей.

Добавить бы к их репликам пару-тройку сапожнических ругательств, пацанских чернушных шуток и чисто юношеского болванства, и все — диалоги лучших друзей в баре за стаканом пенного уже бы не выглядели, как интеллигентные беседы буржуа, выставивших мизинчики во время чаепития в роскошных залах Версаля.

Зато визуал в картине более чем достойный. Как нам кажется, в скором времени о молодом операторе Иване Турухано, для которого путь в мир полного метра тоже открылся «Темботом», синефилы еще не раз услышат, и это будут слова исключительно хорошие. Самые яркие эпизоды из фильма стали таковыми как раз благодаря креативным, цепляющим взгляд и просто-напросто правильным визуальным решениям оператора.

Когда кажется, что ленту уже ничем не спасти, кроме как дефибриллятором, очень кстати на помощь умирающему приходит Иван, умело управляющийся с камерой и в сцене в клубе (пьяные шатания главного героя с раздваивающимся неоновым светом напоминают бэд-трип из «Страха и ненависти в Лас-Вегасе»), и особенно в финальном эпизоде. Похороны: крупным планом плачущие женщины, виртуозная игра с ракурсами во время траурной речи, статичный кадр с воздуха со старыми одинокими могилами и новым гробом, который скоро присоединится к кладбищенским коллегам.

Судя по словам самого оператора, похоронные нотки витали не только в кино, но и на съемочной площадке. Диагноз налицо: «Тембот» — проект, по всей видимости, мертворожденный. В личной беседе с Posta-Magazine Иван рассказал о производственном если и не аде, то по крайней мере ночном кошмаре при создании «Тембота».

— На подготовку нам с Тиной фонд Сокурова выделил около 3 недель. Это определенный вызов: в сценарии 100 эпизодов и примерно 40 локаций, ни одна из которых еще не была утверждена. Работали без выходных и отдыха, но раскадровать успели лишь около половины материала. С наибольшими трудностями столкнулась художница-постановщица Елена Олейник: она присоединилась к нам за неделю до первой смены. Естественно, о каком-то качественном освоении локаций (а там предстояло еще и построить кое-что) при таком графике не могло быть и речи. В итоге осваивать местность пришлось прямо во время съемок, и на какое-то количество смен мы остались без художника на площадке. Помимо того, не было и профессиональных декораторов и постановщиков. Отсюда такая скудность фактуры материального мира фильма, бесконечные бежевые и белые фоны в интерьерах (страшный сон оператора).

— Какова была роль Сокурова в проекте? Вторгался ли он в съемочный процесс?

— Александр Николаевич присоединился к нам на первой смене и полностью изменил стилистику фильма. Мы с Тиной готовились к статичному кино с выстроенными композициями, а в итоге начали работать в весьма эклектичной манере. Время от времени у нас неожиданно возникала динамичная ручная камера там, где планировались совершенно иные приемы. В какой-то момент я полностью отпустил стилистику, и каждая сцена начала жить своей жизнью, все приобрело характер импровизации.

Очень интересно было наблюдать за работой Александра Николаевича. Он потрясающе чувствует возможности актера и ощущение, возникающее в мизансцене. Так получилось, что в дни, когда он присутствовал на площадке, Тина оказывалась в тени его режиссуры, и, как мне кажется, не всегда этому была рада. Но повлиять на ход работы Сокурова возможности не предоставлялось. Впрочем, думаю, что это пошло фильму на пользу.

— Над какими сценами работать было интереснее всего?

— В первую очередь в голову приходит сцена взрыва. Это мой первый опыт работы с такой серьезной пиротехникой, и было непонятно, насколько громким и мощным будет хлопок, повлияет ли он на мою работу. Постановщик трюков Владимир Копцев предложил совместить в одном кадре взрыв и трюк с отбрасыванием актера взрывной волной. Были сомнения: получится ли все это сделать синхронно и притом точно сработать камерой? У нас ведь был лишь один дубль. Но все удалось, и для меня отснятый взрыв стал маленьким триумфом.

Еще запомнилась сцена в ночном клубе, которую мы решили сделать однокадровой. На стедикаме был замечательный Даня Войтов, очень точно поймавший ритм и настроение сцены. Камера двигалась в трех помещениях на 360 градусов, нужно было прятать весь свет и избегать лишних теней. Какие-то приборы мы вводили и выводили в зависимости от положения камеры, и благодаря этому удалось сработать чисто. Но не всегда замысел оператора напрямую доходит до экрана: на монтаже сцена потребовала более быстрого ритма и была разрезана на несколько отдельных кадров, дополненных весьма психоделическим эффектом двоения изображения.

— С постпродакшеном возникали какие-нибудь трудности?

— На самом раннем этапе производства я договорился о работе над цветом фильма с генпродюсером фонда Николаем Янкиным. Это, естественно, повлияло на мой подход к постановке света, регулировке тональных соотношений кадра. Работы на цифре — практически всегда создание основы для будущей деятельности на постпродакшене.

В итоге цвет сделали без моего участия, а на звонки Николай не посчитал нужным отвечать. Такой подход, конечно, удивляет, ведь я был готов сделать все на некоммерческой основе, единственной целью было хотя бы немного улучшить фильм. Самое печальное, что выполнил эту работу категорически непрофессиональный колорист, который даже не смог свести кадры, чтобы получить цельный тон и колорит в рамках одного эпизода. При просмотре у меня появилось ощущение, что кадры сведены даже хуже, чем в исходном материале. На экране видны такие цвета, которых на площадке и быть не могло. Учитывая то, что как раз соответствующие визуальные возможности были реализованы не в полной мере. В общем, считаю, что, «моего» в этой работе мало. Но полученный опыт бесценен.

Александр Николаевич, как он сам сказал во время предпремьерного показа, предложил Тине не ограничиваться игровой частью фильма и снять вдобавок документальный постскриптум, который помог бы зрителю понять, о чем вообще только что был фильм. Хотя, конечно, хорошему кино обычно никакие послесловия от режиссера не требуются: талантливые художники, если что, не пишут на полотнах пояснения к своим картинам. Ну ладно, бог с ним, сделали так сделали. Не противоречил бы еще постскриптум основной части фильма, вообще бы было замечательно. Но это, видимо, непозволительная роскошь.

В документалке Тина говорит, что ленте нужно «окунать зрителя в традиции». В общем, то, что мы видели в «Разжимая кулаки» Киры Коваленко. Да, мысли абсолютно верные: запечатление нрава и быта местных жителей — великолепная возможность сделать уникальное кино про Кавказ. Только вот словами все и заканчивается: в «Темботе» никаких кабардинских традиций, к сожалению, и в помине нет. Вопрос: почему разговоры про быт кавказцев остались только разговорами? По замыслу Сокурова, постскриптум должен был пояснять непонятные моменты, а не задавать еще больше вопросов.

Впрочем, фильм не так плох, как может показаться. Да, актеры в нем играют непонятно как, повествовательные приемы не работают, а идея заезжена до невозможности самими же учениками Сокурова. Из нового, пожалуй, — только линия с этим кредитором взбешенным, но мы и без Тины понимали, что обманывать людей нехорошо и что без поддержки родителей живется трудно. Как бы то ни было, дебют получился нормальным. Просто для студента сокуровской мастерской, к которой мы привыкли относиться как к «возрождению российской киноиндустрии», «нормально» — это не уровень. Тем не менее мы определенно хотим снова видеть имя Тины на афишах кинотеатров с ее следующим фильмом: на ошибках все-таки учатся.