На 41-м году жизни умерла от страшной болезни одна из самых красивых и любимых певиц Жанна Фриске.
Фото: Jan Coomans для OK! Russia, 2010 год, Париж
Чем старше становишься,
тем реже веришь в чудеса. Банально, но даже самые оптимистичные люди вроде меня ничего не могут поделать с этим грустным правилом…
Мы в Москве сегодня проснулись под громкие звуки дождя. «Надо же, погода как заплакала», — мелькнуло у меня в голове.
Открываю новости на телефоне. Навзрыд. Так, я уверена, произошло сегодня со многими из вас. Жанну любили все. Помню, когда я еще работала главредом журнала ОК!, наше немецкое руководство вечно удивлялось: «Почему в Штатах такие яркие и красивые светские хроники в журналах, а у вас — почти сплошной колхоз? Неужели нельзя фотографировать правильнее, других людей?». Мы старались им объяснить, что у нас такой шоубиз. Стильных и красивых — по пальцам пересчитать. А вот с Жанной было легко. Именно поэтому все глянцевые журналисты ее так любили. Она была не навязанной нам героиней из-за рейтингов, богатого продюсера или напористого пиарщика. Ей всегда хотелось позвонить и работать вместе — снова и снова. Одна из немногих звезд поп-сцены у нас в стране, она четко понимала: на сцене — один образ, в жизни — другой. И лучше бы им не пересекаться.
Она умела быть стильной и женственной одновременно, умела слушать тебя и соглашаться, менять свою точку зрения. А если ей что-то не нравилось, говорила спокойно, но четко, и все понимали: да, есть в этом логика. Ловлю себя на мысли, что с Жанной настолько было приятно и легко работать, что мы то и дело придумывали новые поводы: эксклюзивы, обложки. Есть другого типа селебрити. Вот понимаешь, что он сейчас — на виду, с ним обязательно нужно делать материал. А душа не лежит. С Жанной хотелось увидеться всегда, таких людей называют солнечными зайчиками. От улыбки ее становилось тепло, она улыбалась глазами. Знаю, что так говорят про многих, но с Жанной это было чистой правдой. Помню, как мы прилетели в Дубай в отель Atlantis, и мало профессиональный на тот момент менеджмент отеля перепутал номера. Звезду поселили в обычный single, а кого-то из команды — в роскошный сьют. Что сделала Жанна? Рассмеялась и пошла с нами в бар выпить шампанского. Посели ты сегодя в простой single какого-нибудь модного блогера «ни о чем», скандалов у организаторов будет на неделю. В Париже в 2010-м мы делали с Жанной последнюю нашу сьемку, в отеле Le Meurice — с ведущим визажистом Lancome и стилистом Jean Louis David. Французов она очаровала в секунду. После работы они принялись с ней фотографироваться и настоятельно просили выслать потом номера с Жанной на обложке. «Если у вас в России все такие суперзвезды, мы не против работать, зовите. Она потрясающая!» — говорили французы. Я кивала, не разочаровывать же их.
Все это я рассказываю к тому, что совершенно не могу осознать страшную новость, о которой мы узнали сегодня утром. Почему мерзкие, невоспитанные выскочки, без таланта и всякого такта а-ля звезды продолжают мозолить глаза тем, кто еще не успел выключить телевизор, а Жанны больше нет? Вечная несправедливость, о которую разбиваются доводы из умных книг по прикладной психологии. Все они твердят: «мысли позитивно, не останавливайся, иди вперед». В такое утро хочется все бросить, закрыться в комнате, выключить свет… Нельзя. Жанна, будь она рядом, обязательно бы улыбнулась и погнала тебя на йогу или свой любимый тайский массаж, а потом работать, а потом радоваться жизни. И улыбаться так, чтобы людям вокруг становилось хорошо. Жанна, мы очень тебя любим. RIP
