Светская хроника: «Кинотавр». День третий. Актриса – Яна Троянова.

Весь третий день «Кинотавра» кинематографисты только и делали, что обсуждали фильм Василия Сигарева «Жить». Люди выходили из зрительного зала молча. А если разговаривали, то шепотом. Кто-то плакал…. Такое сильное впечатление оказал на публику этот фильм.

Подробнее о картине «Жить»,
о смысле названия фильма,

о предсказаниях и вестниках смерти рассказала Posta da VIP
супруга режиссера Василия Сигарева — актриса, исполнительница
главной роли в картине «Жить» Яна Троянова.

Про показ фильма «Жить»

Я открыла глаза и поняла: «О, ужас! Этот день пришел». Открыла глаза — мотор завелся и не выключался весь день. Я заметила, что мы в других странах даже так не волнуемся, когда наступает день показа фильма, а в России, и особенно на «Кинотавре», для нас это очень волнительно.

Мы очень любим «Кинотавр», нам нравится здешняя атмосфера. Сюда летят люди, которые по-настоящему любят и понимают кино. Я, разумеется, не говорю за всех.

Я не смотрела нашу картину. Мне-то очень тяжело. Вася кричал, что пойдет смотреть фильм непременно, но тоже не пошел. Мы оба не смогли. Подошли уже к дверям зрительного зала и отошли. Сказали — нет. Он только заглянул — звук проверил, и все.

После показа мы пошли на банкет — отмечать. Я и там волнуюсь, подходят же люди, говорят мне о том, как они оценили кино… Недавно такой случай был: после показа картины «Жить» в Висбадене девушка с Украины — журналистка — написала нам рецензию-проклятие. И… желала нам смерти, причем скорейшей! Представляете? Получаешь рецензию, а там одни проклятия… И теперь я иной раз вздрагиваю, когда кто-то идет прямо на меня. Думаю: «Господи, а вдруг это опять какая-нибудь ненормальная?» На банкете я поняла, что долго там не просижу — ушла спать. Открываю в 6 утра глаза — Васи нету. И я — опять волноваться. У меня весь день нервяком прошел, думаю: «Мамочки, у него ж утром пресс-конференция! А где он? Вдруг что-то случилось?» Не поленилась, пошла на пляж его искать. И правда, сидит на пляже — расписной, говорить не может — только улыбается. Я поняла, что вот так он стресс выпускает. Это не потому, что мы напуганы или нам стыдно за свою работу — нет. Мы очень любим то, что мы делаем. И, когда я увидела его на пляже улыбающимся, очень пьяного, но счастливого, я поняла, что все, стресс прошел. И так хорошо, на улице уже рассвело и все прошло. И я сразу успокоилась. Говорю: «Пойдем спать?»

Про название фильма

В Роттердаме фильм приняли отлично. История понятна всем, как, кстати, и «Волчок» был всегда понятен и за границей, и у нас. Но какие-то ценности обнаруживает только зритель в России. Тонкости, которые только нам понятны. То, чего не могут знать иностранцы. Иностранцы хохочут, что у нас во время поминок баба выпивает стакан водки. А у нас же это привычно на поминках — стакан она опрокинула. Это норма жизни. Но глобально они все понимают верно, и верно говорят, что мы назвали картину «Жить». Нас за это иногда ругают. На самом деле в каждой стране есть картина под названием «Жить». И во Франции, и в Японии. И зачем нас ругать за название? Мы знаем, что два года назад в России вышла картина Юрия Быкова — «Жить» и у него-то на самом деле не «жить», а «выжить». Так правильно следует понимать это. И Вася правильно говорит, что это РАЗНЫЕ слова — «Жить» и «жить».

Про вестников смерти

Вася делал фильм из суеверий. Когда дятел долбит дом — это к смерти. Когда ты видишь лошадь в треножнике — это к смерти. И фиалки зимой цветут — к смерти. Много в фильме этих символов, Вася их специально изучал. И вдруг они в картине ожили. Представляете, у нас уехали художники работать, создавать дом Капустиной (одна из героинь фильма «Жить» в исполнении актрисы Ольги Лапшиной — прим. Posta da VIP), который потом взрывается. Для художников он был как дитя такое — с любовью сделали, это их гордость была. Они ревели потом, когда дом взорвали, просто стояли и ревели… Вдруг звонят: «Вася! Дятел прилетел и дом долбит!» Нам плохо стало. Даже сейчас об этом рассказываю, и мурашки по всему телу. Я говорю: «Все, Сигарев, картина жить начала». Мы поняли, что что-то во Вселенной заработало. А потом, когда мы первый съемочный день снимали актера Женю Сытого — когда он едет на велосипеде и потом утонуть должен — и вдруг два дятла прилетают. Дятлы! Их никто никогда не видел в этих местах. У нас оператор даже не понимал, что снимать — то ли актера, то ли этих дятлов. И орали — где объектив другой!? Никто поверить из местных не мог, что такие огромные дятлы сюда прилетают. И дятлы эти выглядят, как могилки цветные…

Я не к тому, что мы чего-то пугались, мы поняли, что делаем опять что-то серьезное и важное.

Режиссер Василий Сигарев

Про предсказание

Я не хотела сниматься в картине «Волчок» (первый фильм Василия Сигарева, сценарий которого основан на детских воспоминаниях его супруги Яны Трояновой — прим. Posta da VIP). Боялась подвести Ваську, говорила, мол, бери профессиональную актрису — роль сложная, надо чтобы тебя не подвели. И уехала в Улан-Удэ. Не знаю, зачем уехала. Просто села в поезд и поняла, что мне надо уехать. А съемки вроде уже должны запускать. Но я принципиально отказалась. И вот люди, видя, что я приехала такая потерянная, посоветовали мне идти в дацан «Ринпоче Багша». Учитель Ело Ринпоче — это правая рука Далай-Ламы. Он ведет прием в центральном дацане. И я пришла, а там в 8 утра выносят мешочек с жетонами — нужно тянуть. Можно вытянуть пустой, а можно — с номером. Мне ламы говорят — договорись, чтобы без очереди попасть к Ело Ринпоче, а то ты издалека — из Екатеринбурга приехала , а можешь не попасть. Я говорю — не попаду — значит, не судьба. Я вытянула с номером «10». Ламы все так рады за меня были! Попала к Ело Ринпоче и сказала ему, что не понимаю куда мне сейчас в жизни двигаться, что всю жизнь мечтала быть актрисой, и вдруг пасую. А он говорит: «Ты должна обязательно сняться в этой картине. И Вася обязательно должен ее снять. Вы поможете людям». Я решила, что Ринпоче не в себе. А он потом добавил: «Вы должны нести добро людям!». Ну, думаю, как же через такую картину добро нести людям? А когда мы уже сняли «Волчок», нам стали приходить письма с благодарностью. Люди, посмотрев картину, признавались, что стали родителям больше времени уделять, детям, а кто-то возвращался в семьи к детям уже после развода. Это нас с Васей так потрясло! И я вспомнила в тот момент, что Ело Ринпоче мне сказал напоследок: «У тебя призвание — что-то сделать для людей, так пойди и сделай это».

Про самые сложные эпизоды

У меня гиперэмоциональность. Если я расхожусь, то я даже остановиться не могу после кадра. То есть еще много времени мне нужно восстанавливаться, успокаиваться. Поэтому сцена с разбиванием окна рукой мне далась легче, чем это кажется на первый взгляд. Да, вся рука реально была изрезана стеклом, да — кровь лилась… Но для меня это не проблема. Сложнее — молчать. Но так громко молчать, чтобы зритель понял, о чем я сейчас молчу. Я очень люблю спокойные и молчаливые сцены. Они гораздо страшнее, сильнее, правдивее. А эмоции — для меня это не так интересно.

Я в кино не для того, чтобы хорошо выглядеть. Дуня Смирнова каждый раз мне на съемках своего фильма «Кококо» говорила: «Янка, мы сейчас тебе сделаем классный ракурс!» Я говорила: «Не трогайте меня! Надо вот тут (показывает на живот) сделать классный ракус!» Я нервничала сильно, потому что меня постоянно отвлекали эти «ракурсы». Меня вообще не волнует, как я выгляжу! Меня волнует, как я живу. Поэтому самое сложное — это тихие молчаливые эпизоды. И на них выходишь долго, потому что надо войти в это состояние. Обычно я ни с кем не общаюсь — ненавижу на площадке людей и треп. Люблю, чтобы от меня на площадке все отвязались. На съемках «Волчка» и «Жить» даже уходила в отдельный от Васи номер. Он обижался. А я говорила: «Вася, так ты мне мешаешь! Ты что, у меня такие сцены впереди! Мне надо никого не видеть!» Сидела в номере и не выходила. Утром заходила на площадку, ни с кем не здороваясь, и входила в нужное состояние. Меня бесили страшно люди, которые подходили и говорили: «Янка, привет!» Думаю, да какой привет? Ты что? Ты разве не знаешь, что мы сегодня снимаем? Некоторые люди думают, что актер — это просто: раз, щелчок — и он уже в нужном состоянии. А я — нет. Я в этом смысле не профессионал. Мне раскачиваться на съемках нужно долго, чтобы не зажиматься. Я к роли люблю готовиться не меньше года. И в кадр я не могу с щелчка зайти. Это Ольга Лапшина умеет сразу, сходу. Она же профессионал. Я и актрисой себя никогда не считала. Я всегда понимала, что у меня нет этого умения, что ли… Как-то так.