В Пушкинском музее проходит выставка одного из пионеров видеоарта, итальянского художника Фабрицио Плесси. Этот проект перекликается с камерной, но содержательной и зрелищной экспозицией в Новой Третьяковке, где представлены работы одного из самых востребованных отечественных художников Валерия Кошлякова.
Оба художника работают прежде всего с эфемерной тканью времени.
«Фабрицио Плесси. Душа камня»
Есть ли у камня душа? Да и кто может сказать, что такое душа? Это не субстанция, не волна, не дыхание, а скорее некий первичный образ. Принимая разные формы во времени и пространстве, он при этом всегда моментально узнаваем. Это тот самый абсолют, надчеловеческий смысл мира, который открывается людям лишь вспышками, фрагментами, отдельными взаимосвязями.
Вопрос о подлиннике и копии — один из основных в искусстве XX века. Сегодня, когда технически можно воспроизвести любой образ практически в любом количестве, его ценность определяется контекстом, который выстаивает вокруг него художник, смыслами и поэтической образностью, которыми тот наделяет произведение.
Свои работы Фабрицио Плесси называет видеоскульптурами — они действительно обладают монументальностью, материальностью трехмерного материального объекта, но одновременно они эфемерны и «нереальны», как любое цифровое изображение. Каждая из 16 представленных на выставке видеоскульптур состоит из трех элементов: каменного блока, расположенного встык с ним видеоэкрана и скульптуры из коллекции Пушкинского музея. Видеоизображения представляют собой копии последних. И вот здесь возникает интересная игра: слепки с античных статуй, созданные по заказу Ивана Цветаева в начале прошлого века, будучи копиями, при этом сами являются произведениями искусства. Первичность образа теряет значение, главными оказываются его взаимоотношения со временем. Зритель же в этой логике существует одновременно в античности и современности: прошлое оказывается вполне реальным настоящим — точнее, его частью. Собственно, время — главный персонаж разворачивающегося в музейных залах спектакля, и фоновый шум, который их наполняет, — это шум времени. Он вобрал в себя голоса давно ушедших людей, шелест книжных страниц и лязг оружия, звуки резца скульптора и кисти живописца — стоит только прислушаться.
Продолжает тему постоянного перерождения и многообразности представленная в отдельном зале цифровая реконструкция фрески XVI века из Палаццо Те в Мантуе, иллюстрирующая эпизод о Всемирном потопе из «Метаморфоз» Овидия. Экраны с видеоизображением мощных потоков воды, останки разбившегося о скалы корабля, которые на самом деле оказываются перевернутыми столами, — невероятное по силе воздействия зрелище: вода способна оживить и убить, уничтожить следы существования одного человека и всего человеческого рода. Но ведь смерть, по сути, это одна из форм жизни — которая не зависит от нашей воли. А чьей тогда? Возможно, той самой мировой души.
Детали
Выставка работает до 5 августа
ГМИИ им. А. С. Пушкина, Главное здание, ул. Волхонка, 12
«Валерий Кошляков. Романский пленник»
Уроженец Ростова-на-Дону Валерий Кошляков заявил о себе в конце 1980-х, а в 1990-е, переехав в Москву, стал одной из самых заметных фигур отечественной арт-сцены наряду с Авдеем Тер-Оганьяном, Владимиром Дубосарским и другими обитателями легендарного сквота в Трехпрудном переулке. Тогда же он начал экспериментировать с неожиданными материалами в живописи: гофрокартоном, скотчем, фрагментами упаковки и мусором. Эти же материалы он будет использовать и в своих масштабных инсталляциях.
В экспозицию в Новой Третьяковке вошли его композиции начала 1990-х, посвященные итальянскому художественному наследию: перед нами предстают образы Рима и Венеции, как будто проступающие из сна. Они узнаваемы, но лишены документальности — эта Италия немного мифичная, похожая на ту, что оживает между строчек стихов Бродского. Собственно, Кошляков действительно писал некую мечту о прекрасной земле. «Италия, как и остальная классика, являлась важным источником для моей темы. Главным являлось то, что она была полностью книжной, а не этюдной с натуры, что и повлияло на мой изобразительный язык, — вспоминает художник. — В Италию впервые я попал только через 12 лет, и, конечно, реальное не имело ничего общего с теми черно-белыми картинками в книгах, которые я любил из-за того, что они порождали особенный мир во мне и давали свободу домыслам и фантазиям».
Валерий Кошляков. Ночной фонтан в Риме. 1992
Валерий Кошляков. Венеция. Большая лагуна. 1991
Гофрокартон, на котором написаны картины, — по сути мусор — усиливает впечатление хрупкости импрессионистического образа, который, кажется, вот-вот исчезнет. Но он не исчезает, а постоянно меняется: римский Капитолий то превращается в руины, то вновь встает во всей своей мощи; Венецианская лагуна то замирает статичным изображением, то начинает дышать, слегка покачивая гондолы.
Живопись Валерия Кошлякова подобна воде, которая принимает очертания сосуда или места, которые заполняет: она не фиксирует границы пространства и физических предметов, а изображает то, что существует по ту сторону реальности. Как и Фабрицио Плесси, он в своих работах пытается прикоснуться к бесконечности и уловить шум времени.
Валерий Кошляков. Битва львов с леопардом. 1991
Валерий Кошляков. Рим. Капитолий. 1992
Детали
Выставка работает до 12 августа
Новая Третьяковка, ул. Крымский Вал, 10
