Смертная казнь жёнам за супружескую измену предусматривалась Законами Ману в Древней Индии, а также законами Древнего Египта, Афин. По законам Римской республики муж, заставший жену на месте преступления, мог её убить.
Женщин, как известно, вообще жестче
и чаще наказывали за подобные выходки.
Не удивительно — они ведь матери, а это предполагает некоторую статичность бытовых и половых аспектов их жизни.
Например, по Кодексу Наполеона, вступившему в силу 21 марта 1804 года, муж мог требовать от жены развода за адюльтер, а мужская измена не могла быть достаточным основанием для развода, если только он не приводил любовницу в дом — там же жена на кухне. Большая строгость к женщинам в данном вопросе обусловлена еще и тем, что если подходить к измене с позиций сохранности семьи, то получается, что адюльтер мужчин не так опасен, поскольку в большинстве случаев при связях на стороне мужчина не уходит к любовнице, не стремится создать новую семью. Напротив, поскольку в женской измене превалирует эмоциональная составляющая (чувственней они, не поспоришь) сексуальных отношений, это гораздо чаще приводит к разрушению семьи.
Со временем, конечно, позиции немного сместились, и вот уже Рианна с тоской поет о том, как сложно ей бедняжке дается жить с одним, спать с другим, флиртовать с третьим.
Сегодня не так важно стало, кто изменяет — он или она. Кажется, важнее сам факт. Да и важнее ли? Вероятно, мы постепенно подползаем к тому, что и это не имеет значения. Лишь бы всем было хорошо.
Не буду вспоминать истории о том, как, кто, кого и когда простил, потом еще и детей родил, а потом вообще понял, что бог с вами со всеми — мир не изменить. Думаю, каждый и каждая таких историй знает массу и еще парочку личных расскажет.
Золотые свадьбы не редкость, конечно. Но и то поколение очень даже в курсе, о чем я сейчас рассуждаю. А нынешнее — готово писать диссертации о многообразии полигамных тенденций.
Такой еще момент. Вот эти самые тенденции — плод нашего активного духовного развития, «незацикливания» и всепрощения? Ведь еще в Новом завете Иисус Христос утверждал: «Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем». Кроме того, «всякий, разводящийся с женою своею и женящийся на другой, прелюбодействует, и всякий, женящийся на разведённой с мужем, прелюбодействует». Так что есть ли смысл дифференцировать весь этот глобальный свинг клуб и отделять одну измену от другой, сравнивая ее с изменой просто «вожделеющего взгляда»?
Мы все уже грешны. Так или иначе. Давайте хоть ближним своим мозг не будем выносить. И простим, и примем все заранее. И в каком-нибудь 2059 году диалог «Дорогой, ты сегодня к Лене или к Юле? — Нет, солнышко, я к Лере» будет нормой.
Этот прогноз далек от фантастики, но мне от него как-то фонит в левом ухе. Я неандерталец, получается? Сама не святая, обязательств боюсь. Но дискомфортно мне при мысли о том, что рамки стираются. И другим я уверена, от этого тоже не по себе. Во-первых, ежится инстинкт самосохранения — сегодня мой муж со мной, а завтра, когда он будет нужен (да, мужья бывают порой очень нужны), он будет с НЕЙ? Во-вторых, думается, не шоколадно бы мне пришлось в детстве, знай я обо всех похождениях своих родителей. Вот эти два в большей степени «ощущенческих» фактора дают мне право ответить на вопрос «Почему измена становится нормой и хорошо ли это?» И очень категорично ответить.
Норм нет. Но есть наше конкретное «хорошо» и конкретное «хорошо» другого, близкого нам человека. И то, что мы обещаем и не делаем, клянемся в верности и изменяем, а потом вообще сваливаем по-быстрому туда, где нам сегодня приятнее и удобнее, — плод ЛЕНИ, нежелания развиваться внутренне, становится человеком, переходить на другой уровень… Называйте, как хотите.
Суть одна. Сделать больно человеку в угоду своему кайфу — проще простого.
Захотеть кайфануть и не сделать этого, чтобы не сделать больно тому, самому близкому, а в итоге и самому себе — вот это новый этап. Мне кажется, для 2059 года этот этап больше подходит в качестве социальной эволюции.
Неандерталец 2011.
ОНИ ДЕЛАЛИ ЭТО:
