М.: Альпина Паблишер, 2018. Перевод с английского Г. Ястребова

Эту книгу стоит не просто взять в отпуск, а выучить наизусть. Во время каникул она пригодится уже хотя бы потому, что люди, привыкшие напряженно работать, имеют привычку столь же напряженно отдыхать: ежесекундно контролировать процесс получения удовольствия — времени-то мало. В этом самом тотальном самоконтроле многие попросту тонут (или начинают — чем же именно заняться? — искать свободное время внутри свободного времени, тратя всю энергию на бессмысленный поиск и сжигая дни дотла), и даже самые простые радости пробиваются сквозь эту искусственно выстроенную стену с большим трудом. Если очень грубо и упрощенно, книга Марка Мэнсона — о том, как разрушать стены, которыми все мы порядочно обросли. Впрочем, с отпуском жизнь не заканчивается (хотя некоторые уверены в обратном). Приведенные в «Тонком искусстве…» советы касаются в первую очередь именно обыденности — той самой, которую мы часто вообще не замечаем. Вернувшись домой, вам, возможно, захочется дочитать брошенные в спешке главы. А то и перечитать книгу целиком, если в первый раз вы делали это в самолете под возгласы орущего через проход младенца, попутно объясняя случайной знакомке, где в Танжере купить недорогую бижутерию. Но вы так и не соберетесь («Я обязательно вдумчиво прочту еще раз, просто жду нужного настроения, а пока — „Инстаграм* (*Meta Platforms Inc. (Facebook, Instagram) — организация, деятельность которой признана экстремистской, запрещена на территории Российской Федерации)“, как известно, сам себя не пролистает», — ничего не напоминает?). Поэтому прочтите ее внимательно от начала до конца хотя бы один раз. Специально заучивать, конечно же, не надо — поверьте на слово, немного внутренней тишины, и вы ничего не забудете.

М.: АСТ, 2018. Перевод с английского В. Вебера

Прежде всего стоит сказать о том, чего здесь нет: карнавальных упырей и карикатурных злодеев, живописуя которых маэстро так увлекается подробностями, что их количество порой перевешивает здравый смысл и страшилки перестают пугать; нет навязчивой, выматывающей — в первую очередь читателя — жажды возмездия, которое, по Кингу, непременно заряжено праведной энергией, в отличие от холодной и нечестивой мести; нет торжества физической силы над злом (сейчас мы надаем плохим парням или темным сущностям нанашек, а потом выдохнем, умоемся и будем радоваться наладившейся жизни). Весь этот фирменный гормонно-адреналиновый сплав в «Мешке с костями», одном из самых грустных и атмосферных произведений Стивена Кинга, отсутствует. Это роман о браке, который не заканчивается с уходом любимого человека. Это книга о писательстве и насилии литературного дара над тем, кому он достался. Это современный ремейк «Ребекки» Дафны Дюморье, пронизанный любовью к оригиналу и во многом ему не уступающий. Это очень страшная книга, где никто специально не пытается вас напугать, потому что кошмар, разворачивающийся в душе главного героя, студит кровь куда действеннее любых проявлений потустороннего, без которых здесь, впрочем, тоже не обошлось.

М.: Иностранка, Азбука-Аттикус, 2015. Перевод с английского В. Ланчикова и Д. Псурцева

По версии журнала Time, «Обладать» — среди ста лучших романов, написанных на английском языке в ХХ веке. По версии жюри Букеровской премии, это лучший англоязычный роман 1990 года. По версии сотен тысяч читателей, это один из лучших романов вообще. Романтический триллер? Да, местами. Любовный роман? Ну, иногда. Авантюрный? Ах, оставьте. В общем, как тосканская лепешка с начинкой: берете понемногу всего, что любите есть (главное — никакой соли), смешиваете с тестом и в печь на сорок минут. Получается в прямом смысле что-то с чем-то. То есть, скорее всего, не получается вообще ничего, если только за дело не берется мастер. Антония Байетт замешивает в начинку письма, дневники и стихи несуществующих викторианских поэтов, а на противне раскатывает историю современных ученых-филологов, харизмой напоминающих Леонарда Хофстедтера и Эми Фару Фаулер из «Теории большого взрыва» (которые без Шелдона, Пенни и остальных сразу как-то блекнут, не звучат). И, честно говоря, спустя первые страниц десять-двадцать невольно начинаешь думать, что всем, кто с восторгом отзывался об этой истории, что-то в ней померещилось глубоко личное, чего, на самом деле, здесь нет. За этими мыслями пробегаешь еще пару десятков страниц и какое-то время даже не замечаешь, что насущные дела, твои собственные мысли, окружающий мир отошли куда-то на периферию, что они уже не имеют ни значения, ни власти. И пока история не закончена, эта книга — единственное, чем ты хочешь обладать.

М.: Corpus, 2015. Перевод с английского А. Завозовой

Возможно, самый пронзительный — и при этом отстоящий как бы в стороне от двух других романов пулитцеровского лауреата Донны Тартт («Щегол», «Тайная история»). «Маленького друга» лучше читать медленно и с длительными, насыщенными перерывами: для этой книги нужно время, много времени. В противном случае есть опасность не то чтобы чего-то не понять, но многого не заметить, не уловить, не почувствовать, а весь роман — змеиный клубок оголенных чувств (не случайно змеи играют здесь не последнюю роль). Сюжет квазидетективен: американский Юг, шестидесятые, трагически погибает мальчик, семья горюет, двенадцать лет спустя подросшая младшая сестра решает найти убийцу. В интриге кроется подвох — следить на самом деле нужно не за ней, а за вырастающим из каждого абзаца пахучим, ярким (хотя цвета здесь порядком выгорели под испепеляющим белым солнцем), пугающе-тревожным и одновременно завораживающим миром. Если пробегать глазами «Маленького друга» в поисках ответов, роман, в свою очередь, неизбежно пробежит мимо вас. Читать эту книгу — как вдыхать дорогой парфюм: рецепторы слишком быстро привыкают к облаку запахов и перестают их воспринимать; все, что нам остается, — несколько глубоких вдохов и серия коротких выдохов; вновь наносить содержимое флакона стоит лишь тогда, когда вы хорошенько от него отвыкли. Так и с этим романом: его мир до такой степени густонаселен и плотен, язык столь насыщен нюансами, оттенками и полутонами, что если проводить наедине с книгой слишком много времени, ничего, кроме эмоционального отупения, вам не светит. Но при неспешном — скажем так, южном — подходе, когда вы не подменяете, а именно сопровождаете чтением жизнь, этот немаленький роман Донны Тартт может стать вашим другом.

М.: Фантом Пресс, 2017. Перевод с английского и испанского Е. Полецкой

Во-первых, сноски: если в детстве, имея дело с какой-нибудь увлекательной книжкой, тиснутой с родительской полки, вы предпочитали их бегло просматривать, а то и вовсе пропускать, и теперь протащили эту привычку во взрослую жизнь, придется переучиваться. В романе пулитцеровского лауреата Джуно Диаса сноски — полноценная часть текста, потайные лазы в созданную им вселенную. Во-вторых, язык: в оригинале автор то и дело прибегает к использованию спанглиша — испанского, замешанного на английском, и наоборот, образуя из осколков двух языков диковинный калейдоскопический узор (порой создается ощущение, что Диас либо вовсе не думает о возможных переводчиках, либо заранее крепко их ненавидит), и тот факт, что книга не просто доступна для чтения на русском, но вся эта хаотичная мозаика вообще нашла адекватное отражение в другом языке, целиком и полностью заслуга переводчика Елены Полецкой и редактора Игоря Алюкова. В-третьих, вы, дорогой читатель; Оскар Вау — это вы, это ваша юность и молодость. Хотя, казалось бы, тучный американский подросток доминиканского происхождения, живущий в гетто в Патерсоне, Нью-Джерси, — что здесь может быть общего с вами или со мной? Так вот. То, как Джуно Диас изображает своего героя, — это то, как мы видим себя в юности изнутри: мы неказистые, мы обязательно жирные (да, в подростковом возрасте большинство из нас не весит 123 килограмма, но так или иначе ощущает собственное несовершенство на все 123 процента); мы хотим целоваться, но нам вечно что-то мешает, не иначе, родовое проклятие (только в романе Диаса оно действительно имеет место), и больше всего на свете боимся умереть, так и не лишившись невинности. А еще мы непременно чем-нибудь увлекаемся. Иметь в подростковом возрасте серьезное увлечение (особенно если в сфере твоих интересов наука и комиксы) — гораздо страшнее любого проклятия. Вот и получается, что, читая о молодом доминиканце, его зло- и приключениях, каждый из нас отправляется в увлекательное путешествие по собственному внутреннему миру, делая подчас совершенно неожиданные открытия. Бояться или презирать своего внутреннего Оскара, а уже тем более пытаться его победить или от него избавиться не стоит, даже если он преследует вас диккенсовским призраком с самого детства. Если уметь с ним договориться, жизнь непременно повернет в сторону фантастического. А уж окажется она короткой или длинной — это как повезет.

М.: Иностранка, Азбука-Аттикус, 2016. Перевод с французского Е. Клоковой

Роман Жан-Мишеля Генассии «Клуб неисправимых оптимистов» вышел во Франции в 2009 году, рекламировался как дебютный (что не вполне соответствовало действительности: первая книга автора, опубликованная еще в середине восьмидесятых, не имела особого успеха, а известен Генассия был как драматург и телесценарист) и принес писателю Гонкуровскую премию лицеистов, после чего практически сразу к нему пришел международный успех. Если бы понадобилось составить гипотетическое облако тегов к «Клубу неисправимых оптимистов», ряд получился бы примерно следующим: Париж, шестидесятые, дружба, книжки, пластинки, кафе, ностальгия, философы, диссиденты. Но вообще, это толстый роман о худом мальчике Мишеле, который очень любит читать (его страсть к книгам описана столь подробно и выпукло, что роман местами выглядит этакой порнографией для библиофилов) и общаться. Читает он повсюду, на каждом шагу, иногда в совершенно не приспособленных для этого местах — посреди пешеходного перехода например, — а удовлетворить жажду общения ходит в небольшое парижское кафе, одна из комнат которого носит негласное название «Клуб неисправимых оптимистов»: здесь собираются эмигранты и беженцы со всего света, каждый из которых для юного Мишеля тоже в каком-то смысле книга: сборник историй, мыслей, тревог, путешествий.