Чаще всего интервью со звездами кино, режиссерами и продюсерами берут для СМИ журналисты или критики, которые могут блестяще говорить о предмете и разбираться в нем, но те, кто работает непосредственно в индустрии, знают большее количество деталей и подводных камней.
Фото: Ян Кооманс
Генеральный продюсер проекта: Аниса Ашику
Поэтому для интервью и репортажей в нашей рубрике «КиноБизнес изнутри» мы пригласили в качестве ведущей Ренату Пиотровски — профессионала индустрии. Сегодня ее собеседник — актер театра и кино Андрей Мерзликин.
Любой идее нужно время
Хочется сказать, что киноиндустрия за последние годы изменилась. Но кардинальных перемен не произошло. Часть кинематографистов приобрели опыт, получили бэкграунд, повысился уровень их профессионализма. Но сам процесс производства чаще всего происходит в спешке. Грубо говоря, придумали сегодня — снимаем завтра. Лучшие тенденции советского кино всегда были связаны с тем, что порой год-два давались на то, чтобы проработать тему, сценаристы по полгода сидели в домах отдыха, не поддаваясь влиянию мегаполиса, спокойно сидели и изучали информацию и литературу по теме. И когда я сейчас читаю дневники того периода, меня поражает этот факт, я думаю о том, как было бы здорово собраться со съемочной группой и посвятить время репетициям, обсуждениям. Если бы съемочная группа хотя бы на неделю до съемок выезжала туда, где ничто не отвлекает, в том числе семья и дети, посмотреть друг другу в глаза, поговорить, порепетировать важные сцены. Производство, может, и меняется, и развивается, финансов больше, опыта, технологий, появляются крупные студии с собственным, не только заимствованным опытом, но все же главная тенденция последнего времени — спешка: спешим снять, спешим выпустить, ведь нам выдали две недели проката, прокат в спешке, информационное поле вокруг фильма формируется в спешке, мы не успеваем подготовиться и сами для себя сформулировать, зачем мы делаем тот или иной фильм, что мы хотим этим сказать. Служенье муз не терпит суеты — и это актуально и сегодня.
Мне нравится зарубежная тенденция: у каждого хорошего сценариста есть свой «скрипт-доктор», а у нас все Чеховы, все хотят быть единоличными авторами, а ведь нет ничего оскорбительного в том, чтобы даже у самого крупного автора был бы человек, который за него проработает источники… Впрочем, у нас стало больше замыслов, мы наконец-то начали обращать внимание на исторические проекты, кинореконструкции, появились возможности реализации более серьезных тем. В этом плане мы шагнули вперед. Мы научились придумывать, создавать и снимать проекты, не заимствованные за рубежом, а основанные полностью на нашем менталитете и наших реалиях. А потому больше понятных именно нашему зрителю. Раньше снимали под Тарантино и Финчера и пытались повторить успех западных фильмов, сегодня мы от этого уходим.
Не продолжить ли эксперименты?
Только что, секунду назад, перед интервью, я бежал и разговаривал с оператором Денисом Мадышевым, звонку которого очень обрадовался. Была громкая история, когда несколько лет назад его на улице избили. Он впал в кому, и мы всем киносообществом искали какие-то возможности его излечения. Денис — тот самый человек, с которым мы снимали мою первую короткометражку: для него эта работа тоже была одной из первых. Сегодня он снова в строю и снимает фильм с Борисом Хлебниковым. Это ли не сюжет для новой картины? Я ему говорю: «Денис, я видел все твои взрослые работы, я знаю, что ты уже большой, крупный художник, оператор. Но меня радует не только это, а еще и то, что ты преодолел страшный жизненный Эверест. Не просто выжил, победив страшный недуг, но еще и вернулся в профессию. Про тебя самого можно снимать кино!» Отвечая на вопрос, стоит ли продолжать эксперименты, отвечу: да, если рядом будут такие люди, как Денис.
В приоритете — семья
Мы с моей супругой работаем на одну мельницу, «у нас деньги в одном банке». Она утрясает графики моих съемок, разбирается с договорами, новыми проектами, делает много телефонных звонков и заботится о том, чтобы все концы сходились. Бывают сложные моменты, когда условия меняются и мне нужно принимать радикальные решения, а ссориться с людьми не хочется. Это все ложится на плечи Анны. Параллельно идет школа, секции, воспитание. Когда Аня работает, я занимаюсь детьми. И наоборот: когда она сосредоточена на детях, я и сам могу самостоятельно разрулить свой график. В любом случае в приоритете — семья. Мне хочется дать им все по высшему разряду: лучшее музыкальное образование, занятия спортом, иностранные языки. Господь милостив: мои дети учатся, постоянно чем-то заняты, им точно не скучно. Жизнь вокруг нас кипит интересная!
Кто вам ближе — собаки или кошки?
Всегда существовала какая-то дилемма, которая разбивала людей на два лагеря. Раньше спрашивали: кто вам ближе — собаки или кошки? Мне кажется, сейчас выбор лежит между социальными сетями: что вам ближе, «Фейсбук* (*Meta Platforms Inc. (Facebook, Instagram) — организация, деятельность которой признана экстремистской, запрещена на территории Российской Федерации)» или «Инстаграм* (*Meta Platforms Inc. (Facebook, Instagram) — организация, деятельность которой признана экстремистской, запрещена на территории Российской Федерации)»? (Улыбается.) При этом через «Фейсбук* (*Meta Platforms Inc. (Facebook, Instagram) — организация, деятельность которой признана экстремистской, запрещена на территории Российской Федерации)» я проходил, удовлетворился им полностью и два года назад тотально с ним расстался. Не путем уничтожения аккаунта: просто стер сам значок с телефона. Я понял, что это конечная социальная сеть, тупиковая. Она не развивается, не дает того, ради чего туда приходят люди, — качественной информации или развлекательного контента. «Фейсбук* (*Meta Platforms Inc. (Facebook, Instagram) — организация, деятельность которой признана экстремистской, запрещена на территории Российской Федерации)» превратился в плацдарм для выяснения отношений. И до сих пор никто так и не может найти правды, переубедить друг друга. В итоге получается мусорная корзина. Я иногда, раз в месяц, туда заглядываю, чтобы убедиться, что ничего не меняется: участники диалога — те же, радикально мыслящие люди — те же.
А вот «Инстаграм* (*Meta Platforms Inc. (Facebook, Instagram) — организация, деятельность которой признана экстремистской, запрещена на территории Российской Федерации)» для меня, наоборот, развивающаяся платформа. Я открыл ее для себя недавно, буквально полтора года назад, и уже успел получить качественное удовольствие от процесса. Я не воспринимаю это как бизнес. Для меня «Инстаграм* (*Meta Platforms Inc. (Facebook, Instagram) — организация, деятельность которой признана экстремистской, запрещена на территории Российской Федерации)» — живой дневник. Можно пролистать 365 постов и понять, как прошел твой год, что-то вспомнить, поймать настроение. Я даже напечатал целую книгу: тысяча постов под одной обложкой. Она оказалась лучшим подарком для моих родителей: папа может взять в руки понятную ему вещь, «аналоговую» книгу, увидеть картинки, прочитать текст и понять, чем я живу.
Все на доверии
Я не большой популярности человек, если судить по «Инстаграм* (*Meta Platforms Inc. (Facebook, Instagram) — организация, деятельность которой признана экстремистской, запрещена на территории Российской Федерации)» — всего 160 тысяч подписчиков. Но я знаю, что это не боты — это мои, настоящие. Могу, например, бросить клич. Написать: ребята, вот такая история, я своим именем ручаюсь за этого ребенка или взрослого. Недавно был случай: сгорел дом у знакомых людей. Я предложил: давайте поможем. С каждого — не больше ста рублей. В итоге за один день мы собрали 180 тысяч, а всего погорельцам было передано 800 тысяч. И все на доверии. Если сделаешь что-то подозрительное, во второй раз подписчики уже напрягутся и не будут помогать. Им жалко не ста рублей: просто подрывается доверие к человеку. Поэтому я делаю такие посты выборочно и, как правило, долго и тщательно проверяю, все ли чисто, чтобы мое имя не попало в ситуацию, после которой я был бы вынужден оправдываться и краснеть.
О патриотизме
Я стараюсь никого не обвинять: у всех своя правда, но все в итоге болеют за Россию, желают ей добра. Поэтому я уважаю всех избирателей и даже тех, кто мыслит радикально. Не принимаю, но уважаю, потому что тот, кто придерживается радикальных взглядов, не может быть хладнокровным. Хуже всего, когда всем все равно, безразлично. Вот с такими людьми находиться рядом мне кажется опасным. Зато те, кто не любит слово «патриот», на самом деле оказываются патриотами и имеют горячие чувства по отношению к своей родине.
Быть президентом
Недавно был случай: у нас в подъезде решили сделать ремонт, 41 квартира. Никто не решался, нашелся один инициативный человек: давайте я попробую это сделать. Все радостно согласились. Назовем условно этого человека Андрей — но нет, это не я. Скинулись 30 квартир: он собрал по 5 тысяч с каждого, появился небольшой бюджет. Инициативный человек вступил в схватку с маленьким бюджетом из желания сделать подъезд красивее, лучше. Потратил много времени на изучение рынка, выясняя, где достать материалы, как их доставить и где нанять людей, которые бы за небольшую плату сделали работу качественно. И, на мой взгляд, ему это удалось очень хорошо. Единственное, что он себе позволил — купил, находясь в строительном магазине после дня в разъездах, пирожок — возможно, на деньги «избирателей». Дальше меня поразило увиденное: только ленивый не сказал ему, как неправильно он выбрал стиль подъезда и как нерационально он распределил деньги («за такие деньги подъезд можно было золотом выложить»). Третий самый популярный отзыв: «я всегда не доверял ему, у него на лице написано, что он вор». С кем бы я ни ехал в лифте — я слышал такие отзывы: люди не знают, что я дружу с этим человеком. Он потерял авторитет, честное имя, доверие жителей подъезда — и я увидел в этом аналогию: так прошел ремонт в отдельно взятом маленьком подъезде, а что было бы, если бы мы решили сделать ремонт в городе и кто-то бы взялся руководить этим? Пирожок в умах «избирателей» вырос бы в дачу или машину. И в этот момент я думаю не только о строительстве города, но и президентстве в целом. Отсутствие информации рождает слухи: мы не понимаем и начинаем досуже рассуждать. Это неприятно и тошно. Я тоже расстраиваюсь, когда в стране нет того, о чем мечтается, но осуждать людей — точно не в моем стиле. А уж обсуждать публично и, осуждая, быть категоричным: я стопроцентно знаю, кто вор, а кто коррумпированный, — это не мой стиль жизни вообще. В советское время тоже было непросто: но мои родители выросли, вырастили меня, и я слышал только одну просьбу: не надо помогать нам, только не надо мешать. И я так и вырос: мне никто не помогал, но никто и не мешал — не мешал оканчивать два института, не мешал достигать целей, которые я перед собой поставил, и не мешал быть счастливым, не имея к 33 годам ни машины, ни квартиры. Человек счастлив, когда у него ничего нет: это я точно знаю и понимаю сейчас, «обремененный» квартирой и машиной, которые люди воспринимают как эквивалент счастья. Но именно эти вещи делают жизнь невыносимо сложной: потому что все это нужно обслуживать.
Звездная болезнь
У меня была звездная болезнь, и я честно могу в этом признаться. Первый успех неожиданно позволил мне поверить в то, что я сам всего достиг. В этом и заключается корень тщеславия, гордыни — когда ты слишком много и слишком хорошо о себе думаешь. Позволяешь себе отпускать комментарии в отношении работы режиссера, давать советы. Рассуждаешь: «Ну, этот режиссер не то делает, а с этим нам не по пути». Сейчас я не открываю рот там, где лучше промолчать, но тогда этого делать не умел и, конечно, немножечко расцвел.
Все по любви
Мудрый человек сказал: «Работа дураков любит». Актерская же профессия требует служения, а служить без любви смысла нет. Ты занимаешься любимым делом — и все. А если еще и заплатят, так вообще отлично. Нам часто говорят, что денег нет, и ты идешь на сценарий, на режиссера, на партнеров.
И таких проектов немало. Тебе просто звонят и уговаривают. Так что все по любви.
Никаких денег не пожалею на парк
Из всех современных видов хобби я неожиданно открыл для себя занятие, которое не зря испокон веков считалось одним из первых: Адам был садовником. И я, не задумываясь, могу потратить деньги на растения. Люблю деревья, люблю их сажать, люблю за ними ухаживать. Это пришло ко мне недавно, в последние два-три года. Я как будто теряю чувство времени в момент, когда попадаю к себе на дачу. Я остаюсь наедине со своими мыслями, не замечаю телефонных звонков. Даже чай не пью. У меня организм останавливается: нет потребностей и инстинктов, я просто думаю и релаксирую. У меня, к сожалению, небольшая дача — пятнадцать соток, но я мечтаю посадить целый парк. Никаких денег бы не пожалел: даже не стал бы менять старый автомобиль на новый. Совершенно искренне говорю. Вы первые, кому я в этом признаюсь. Моя мечта — посадить парк.
От исторического кино — к музыкально-драматическому жанру
Я, простите за аналогию, как недоеная корова, у который вымя болит, которая ждет, чьи же руки освободят ее от давящего молока. (Смеется.) Это связано с ощущением творческих процессов, когда мечта уже не может оставаться мечтой, она требует действий, требует реализации. У меня есть роли, которые мне бы еще хотелось сыграть. Раньше мои интересы лежали в плоскости исторического кино — и такой проект появился: мы снимаем большой сериал «Годунов». Сережа Безруков играет Годунова, я — Шуйского, Аня Михалкова — Ирину Годунову, Светлана Ходченкова — Ксению Годунову. Там задействован целый отряд ведущих, замечательных, мною уважаемых актерских товарищей, на которых я равняюсь.
Сегодня мои мечтания лежат скорее в области театра, он стал мне ближе. Не потому, что его раньше не было — всегда был, но сейчас начали появляться и перспективы, и возможности: ты можешь сам стать автором того, что хотел бы показать в театре. Мы с друзьями сделали музыкально-драматический спектакль, посвященный жизни и судьбе Василия Макаровича Шукшина — актера, режиссера, писателя и просто человека с большой буквы. И все мысли заняты продвижением именно этого спектакля, потому что он отвечает всем тем требованиям, которые я сам ставлю перед собой, находясь в этой профессии. Фигура Шукшина для меня стала ответом на многие вопросы, которые я сам себе задавал, и я хотел бы поделиться этим со зрителями. И вообще, развитие именно этого музыкально-драматического жанра стало для меня не просто близким: я обнаружил, что он мало охвачен, но очень важен. И в Москве нет достаточного количества площадок, которые могли бы восполнить дефицит подобного рода творческих замыслов. А идей много — разных. И много потрясающих артистов могли бы окунуться в этот жанр.
Опять фильм про войну?
Выходит фильм «Прощаться не будем». Это военная картина, и мне уже задают вопрос: «Опять фильм про войну?» Да, опять. Люди вообще любят вешать ярлыки, приводить к общему знаменателю. Фильм привлек меня не темой, а в первую очередь идеей и тем, что, например, режиссер с детства, всю жизнь, мечтал снять именно такую картину. Этот режиссер, Павел Дроздов — уроженец города Калинин, который сейчас называется Тверью. Он вырос в этом городе, знает и любит его историю. Получив первые режиссерские возможности, Павел сел, написал сценарий и снял тот фильм, который по-настоящему его выделяет на фоне других. Такое желание сложно не поддержать. Тем более что сценарий — хороший и жанр — военный детектив — редкий, любимый в народе. И, к счастью, нашелся продюсер Алексей Петрухин, который решил помочь и предложил мне сыграть одну из главных ролей.
Военная тематика в целом действительно мне близка и понятна, так что будем считать, что я искренне существую в этом жанре. Но «Прощаться не будем» — это не только пронзительная человеческая история — отчасти документальная, отчасти — вымышленная, но еще и по-настоящему крепкое жанровое кино, которое заставляет зрителя до конца находиться в напряжении.
