Среди громких премьер ближайшего времени — проект для детей «Затерянный мир» по мотивам произведения Артура Конан Дойля. Роман, написанный в 1912 году, впервые будет поставлен на театральной сцене. Зрителей ждет захватывающее действие и уникальные динозавры.
Posta-Magazine встретился
с режиссером спектакля Юрием Грымовым и расспросил о том, как заинтересовать детей театром, создать постановку, интересную всем, и почему динозавры все-таки живые.
В основе сюжета — история профессора Челленджера, эксцентричного ученого-палеонтолога, нашедшего в джунглях Южной Америки доказательства существования выживших динозавров. Герой отправляется на поиски древних ящеров, но что еге ждет на самом деле? Действие разворачивается в двух совершенно разных мирах: элегантный Лондон начала 20 века в считанные минуты трансформируется в непроходимые джунгли, населенные невероятными существами. Динозавры — особая гордость проекта: рептилии созданы с невероятной натуралистичностью и использованием самых современных технологий. Впрочем, главное в театре — не декорации, а особая атмосфера волшебного действа, превращающая зрителей в участников приключения.
— Юрий, почему вы выбрали именно «Затерянный мир» Конан Дойля?
— Мне показалось это интересным, потому что никто не пытался его ставить в театре. Никто. Я знаю, что есть множество теле- и кинофильмов, но на сцене это нельзя было сделать. И до сих пор непросто, потому что старый Лондон должен в антракте максимально быстро превратиться в джунгли. Ну и конечно, сами динозавры — может, они и не являются совсем уж главными, но это тоже в театре сложно.
— В последнее время вышло много спектаклей, мюзиклов для детей: «Русалочка», «Питер Пэн» и другие. Чем выделяется «Затерянный мир»?
— Я не думаю, что это много, проблема в том, что наших детей последнее время воспитывают американские фильмы. Русское детское кино отсутствует, не то, что оно плохое — его просто нет. Мюзиклы, которые вы перечислили, тоже американские — это такая франшиза, которая создана для прямого зарабатывания денег, экспансии за границу. Если бы в 90-е годы сюда активно пришел Бродвей, я думаю, очень сильно бы потеснился русский театр. Слава Богу, этого не произошло, и наш театр сохранил свою самобытность, свое лицо. А детского всегда мало, если вы с ребёнком захотите куда-то ходить систематически, я не думаю, что вы много найдете детских постановок.
— Чем, по вашему мнению, театр может привлечь современных детей: избалованных гаджетами, блокбастерами с многомиллионными спецэффектами?
— Это проблема родителей, ведь, на самом деле, они определяют досуг ребенка. Если они детей сильно отпускают, конечно, те подсаживается на гаджеты. Но современные родители все-таки понимают, что ребенок должен вписываться в общество, уметь общаться с другими людьми и не бояться этого общения. Театр в этой ситуации — показатель, потому что на сцене живые люди, в зале живые люди — это момент коммуникации. И он зависит от родителей, никак не от ребенка.
— В своей постановке вы делаете ставку на реалистичность: сложнейшие динозавры, декорации — расскажите от этом.
— Понимаете, у меня сейчас идет в РАМТе спектакль «Цветы для Элджернона», он для молодежи, и я рад, что он имеет успех, там хорошие продажи билетов постоянно. Вот в нем образ более художественный, который взрослые люди сильнее считывают и развивают. А в этой постановке мы детям все-таки помогаем, чтобы они не искали сложного в декорациях и характерах, а находили себе ответы: злой-добрый, плохой-хороший, красиво-некрасиво. Реалистичность здесь имеет большое значение — чтобы они оказались в приключении. Сегодня многие дети мечтают поехать в Турцию и не мечтают о приключениях. Это разные вещи: поехать в Турцию и стать путешественником. Поэтому момент романтизма, который мы привносим в спектакль, для меня важен. Чтобы дети думали и об окружающей среде, мы в легкой форме на это намекаем, думали, что одному трудно выжить и надо быть в компании — мы поднимаем такие вопросы: о дружбе, об ответственности перед следующим поколением, о необходимости беречь природу и т.д.
— Т.е. это не просто приятное зрелище, которое бы увлекло детей на несколько часов, а некий воспитательный момент?
— Любое публичное произведение, я считаю, должно нести мысль. Если этого нет, то я лично сам не понимаю, какой смысл мне читать книгу, смотреть фильм. Ну какой смысл? Зритель должен получить знания: о себе, о жизни — он должен что-то приобретать. А в детском кино и театре должно быть заложено то, что даст ребенку повод задуматься. И уже родитель, нормальный родитель, должен на это обратить внимание и после спектакля сказать: «Видел, как они стали защищать динозавров? Заметил, что человек может нанести урон миру и себе в том числе?». Это уже задача родителей, у нас же все-таки не урок. А зрелищность без мысли, без идеи — мне самому не интересно это делать.
— На зрителей какого возраста рассчитана постановка?
— Шесть плюс: семь, восемь лет — это то, что надо. Четырехлетним, конечно, это не нужно, они могут испугаться динозавров, да и маленькие еще совсем, им нужно другое.
— А подростков 12-13 лет чем заинтересуете?
— Визуальностью, музыкой, юмором. На спектакле и взрослым будет интересно.
— Как вы относитесь к 3D-спектаклям, интерактивным декорациям?
— Я их не разу не видел на сцене и очень спокойно к ним отношусь, не вижу в этом ничего супер-интересного. Театр — это живые эмоции, я в этому уверен на 100 процентов. Также я не понимаю радости от 3D-фильмов, потому что это не кино, а аттракцион. Кино — это все-таки артисты, «проживание» роли. На сцене, если кому-то нужна для достижения своей художественной цели 3D-графика за спиной артистов — ну почему нет?
— Тем не менее, в своей постановке, не смотря на сложность создания атмосферы Лондона и быстрой трансформации в джунгли, вы использовали классические декорации.
— Конечно, потому что вот этот материальный мир важен. Сегодня многих подростков окружает электронный мир, и человек привыкает к виртуальному, плоскому пространству. А театр хорош тем, что там живые эмоции, живой человек и, конечно, в сочетании с условно «живым» стулом или уличной лампой в Лондоне — это другая атмосфера. Опять, я не отторгаю 3D-технологии, если они нужны для какой-то цели, но в данной ситуации, мне кажется, классно показать, что вот пальмы, вот плющ, папоротник, а тут горы. Понятно, что все не настоящее, что мы это сделали, но ребенок-то будет воспринимать по-честному. Поэтому я специально подчеркиваю: «У нас динозавры живые», понимаете, живые! Т.е. вы смотрите спектакль, а там выходит на сцену принц датский — он же не Иван Иванов в этот момент, поэтому динозавры у нас тоже живые.
— Первая часть спектакля проходит в Лондоне — все-таки это не так зрелищно, как джунгли, что в ней удержит внимание зрителя?
— Там принятие решений: верят профессору Челленджеру или не верят. Там конфликт интересов, сбор экспедиции, погрузка на пароход и первая высадка в джунгли — достаточно событий. Кроме того, это возможность познакомиться с героями, кого-то полюбить, кого-то возненавидеть, сопереживать, сомневаться, есть ли динозавры или нет. Ведь мы в начале книги и спектакля не видим, если ли они, и зрители вместе с героями решают «за» или «против».
— Есть какой-то герой, который вам ближе остальных?
— Нет, у режиссера общий взгляд. Здесь мы глубоко характеры не раскрываем, потому что в этом совершенно нет необходимости — мы играем яркими образами. Я не хочу перегружать детей сложными характерами, для них они должны быть понятны, чтобы следить за сюжетом и сопереживать общим мыслям, а не влюбляться в конкретного персонажа.
— В информации о спектакле подчёркивается, что это не пересказ фильмов и книги, в чем особенность вашей трактовки?
— Мы убрали жестокость, которая была у Конан Дойля: там же убийство обезьян было, у нас такого нет, нет крови — у нас романтические приключения и, главное, вера в себя, в науку, одержимая вера в свою профессию, в дружбу.
— Думаете, этого не хватает сейчас?
— Думаю, этого просто нет. Люди, которые сегодня сидят в сети, утрачивают значение прямого общения. Социальные сети породили момент инкогнито, и многие все меньше и меньше выходят на прямой контакт, не думаю, что это хорошо для общества.
— В своём письме президенту вы упоминали необходимость преподавания истории кино в школе.
— Видите, они сделали совершенно дурацкую историю — ввели какие-то 100 фильмов, причем отечественного производства. Почему только отечественных? Я за национальную культуру, но нельзя воспитывать человека только на нашем кинематографе, ведь сила в том, что если правильно расставлять приоритеты и показывать ребенку большое кино, поверьте, он будет смотреть дурацкое американское и будет возмущен. Главное, сделать ему прививку хорошего.
— Ваша постановка «Затерянного мира» является таким образовательным элементом, погружением в хорошую литературу, действо?
— Сложный вопрос, я знаю только, что родители и дети, которые к нам придут, увидят качественную постановку — это не обман зрителя. Знаете, бывает, приходишь и видишь одну табуретку на сцене и что-то такое сляпано. А у нас балет, большие декорации, большая мысль — это не авантюра, не обман зрителей.
— Т.е. это такая качественная работа для всей семьи?
— Да, думаю, и взрослым будет интересно. Ведь, что значит: «я делаю для детей»? Да, я понимаю, что какие-то вещи не нужно углублять, делаю некоторые поблажки, потому что это детский спектакль. Но это не значит, что мне самому не интересно. Мне интересно.
— В процессе не было такого: «стоп, мы же делаем для детей — тут нужно изменить»?
— Нет, так не бывает. Ну вот я в РАМТе делал спектакль для молодежи, в зале зрители 17 лет, но там же сидят и 20, 40, 60-летние. Я не думаю, что стоит сильно уж думать о разности этих аудиторий. Единственное, я понимаю: 7-летний ребенок отличается от 14-летнего, поэтому какие-то вещи мы упрощаем.
— Т.е. любой качественный спектакль, фильм должен быть интересен разным зрителям?
— Зритель, который платит деньги, не должен чувствовать, что его обманывают. Вы покупаете продут, и он протухший — вас же это возмущает, вы заплатили деньги. Так же вы приходите в театр или кино и хотите получить качественный продукт.
— И в том, что касается интеллектуального продукта, это возмущает еще сильнее.
— Да, спрашивается: почему сквернословят, почему ничего не видно, здесь не слышно и вообще, про что это? И вы выходите с полным ощущением, что жизнь закончена. Так, к сожалению, может быть, а в «Затерянном мире» есть свет. Даже в «Цветах для Элджернона», хотя это драматический спектакль, и люди плачут, все равно должен быть свет, то, что называется «слезы очищения» — люди должны плакать в зале, но не в жизни.
— И не от безнадежности.
— Да, они должны плакать от познания себя, своих страхов, разочарований и очарований, но не должны реветь от безнадежности существования на Земле.
— Медиапространство окружает нас всех и в особенности вас, как режиссёра. По вашему мнению, чего не хватает на современном телевидении?
— Я думаю, каналы сейчас избрали какое-то движение пропагандистское и утратили образовательную составляющую. Этого сильно не хватает. Не значит, что нужны уроки по телевизору, но образовательного момента не стало между политическими и развлекательными вещами.
— Веяния и направления, зарождающиеся в Интернете, должны выходить на те же ТВ каналы? Пока это довольно автономное пространство.
— Телевидение должно переосмысляться, потому что тот образец 60-х годов, который существует, с этой подачей новостей — утрачивает свое значение. Новости сейчас доступны в электронных СМИ. Получается, что информационные программы должны стать шоу, давать какое-то осознание и представление новостей.
— С шоу на нашем телевидении сложно, они часто уходят от смысла в погоне за рейтингами.
— У нас очень политизированы телеканалы. Я не идеализирую Запад, во всем мире много всего такого. Но наше телевидение, мне кажется, застряло в своем развитии.
— Но ведь в нашей стране много людей, которые не имеют доступа к интернету, у них есть только несколько каналов, или они по привычке их смотрят.
— Сейчас меняется ситуация, появляется большая возможность доступа к Интернету. Это вопрос популяризации — люди должны образовываться, нужно расширять их сознание.
Детали от Posta-Magazine:
Премьера спектакля «Затерянный мир» 28 ноября в 18:00
Культурный центр «Москвич», Волгоградский пр-т, 46/15
