О «брусникинцах» театральная Москва заговорила, когда они еще были студентами Школы-студии МХАТ. Сегодня, спустя два года после выпуска, Мастерская Дмитрия Брусникина — компания, без которой уже невозможно представить современный российский театр.
Фото: Ян Кооманс, Владимир Яроцкий, Дарья Малышева
Posta-Magazine провел с артистами несколько дней, чтобы своими глазами увидеть, как и чем живет одна из ведущих московских трупп.
В репертуаре резидентов театра «Практика» больше десяти спектаклей, которые идут на нескольких площадках. Режиссеры, которые сотрудничают с Мастерской — Юрий Квятковский, Юрий Муравицкий, Максим Диденко и другие, — работают на стыке жанров и направлений, соединяя драму, перформанс, хореографию, физический и музыкальный театр. Местом действия отдельных site-specific-постановок Мастерской не раз становились публичные пространства: Библиотека им. Ленина, ГМИИ им. А. С. Пушкина, дизайн-завод «Флакон». А в начале октября масштабный спектакль «10 дней, которые потрясли мир» развернулся в Музее Москвы в декорациях выставки, посвященной Юрию Любимову. Первой премьерой сезона в театре «Практика» стал моноспектакль актрисы Мастерской Дарьи Ворохобко, и совсем скоро выйдет моноспектакль Юрия Межевича «Бетховен».
100 лет, 10 дней, 3 поколения
День перед премьерой спектакля «10 дней, которые потрясли мир» в Музее Москвы. Мы с ассистентом режиссера Эмилией проходим по пространству выставки, посвященной столетию Юрия Любимова: несколько залов, в которых будет разворачиваться спектакль-променад о революции 1917 года. Красные растяжки с лозунгами в старой орфографии «Пролетарiи всехъ странъ, соединяйтесь!» соседствуют с афишами любимовских спектаклей. Фоновая музыка смешивается с ударами молотка — рабочие сцены закрывают дыры в деревянном настиле. Артисты поодиночке или небольшими группами сосредоточенно повторяют какие-то движения. Хореограф Ирина Галушкина репетирует с девушкой в длинном белом «чеховском» платье и таких же белых кроссовках, по ходу делая небольшие технические замечания.
Вдруг из глубины раздается мощный хор, в котором различимы слова «царствуй», «царь православный». «Где вам удобно, я вас слышу, где неудобно — вас нет», — придирчиво замечает композитор, он же хормейстер, Александр Карпов, выслушав номер. Артисты принимаются заново, на этот раз артикулируя гораздо отчетливее.
Полдень. Репетиция началась в десять утра, на три назначен технический прогон, а на восемь — генеральный с первыми зрителями: коллегами, друзьями, журналистами. Но все спокойны, никакого аврала и метаний, при этом в каждом чувствуется внутренняя собранность, все знают, что будут делать и где находиться в следующий момент.
Максим Диденко
Режиссер спектакля Максим Диденко появляется незаметно, я узнаю его издалека по традиционной бейсболке и черному полуспортивному костюму. С «брусникинцами» он работал еще в Школе-студии МХАТ. Его «Конармия», поставленная в 2014-м, до сих пор с успехом идет в Центре им. Мейерхольда. А в прошлом году он выпустил с ними спектакль «Чапаев и Пустота» в театре «Практика», где Мастерская Брусникина обосновалась в качестве резидентов.
Подхожу к Максиму, интересуюсь, можно ли с ним поговорить о спектакле. Он механически кивает в знак согласия — как мне кажется в первый момент, в ответ не на мою просьбу, а каким-то своим мыслям. Рассказывает, что спектакль к столетию Любимова ему предложила поставить вдова Юрия Петровича, Каталин Любимова. «10 дней, которые потрясли мир» Диденко — оммаж одноименной любимовской постановке 1965 года.
—
Не обидно, что спектакль проживет только десять дней?
—
Нет, — отвечает он односложно.
—
Почему?
—
Потому что мне кажется, красота мира в его сиюминутности.
Во время обеденного перерыва мне удается пообщаться с актерами.
Даниил Газизуллин
—
Что изменилось за два года вашей «взрослой» жизни, после выпуска из Школы-студии МХАТ? — спрашиваю я Алису Кретову.
—
Пришло понимание профессии, — отвечает она после небольшой паузы. — Когда больше не нужно бояться возможного отчисления, не думать, что ты что-то делаешь не так, больше свободы. В смысле художественного высказывания. Потому что все, что ты делаешь, — делаешь для себя. Это большое везение, что у нас нет начальника. Понятно, что есть художественный руководитель, Дмитрий Владимирович, но он выстроил с нами партнерские отношения. Мастерская не может нас как-то грандиозно обогатить, но мы заплатили эту цену, чтобы заниматься, чем хотим, а не служить по десять лет статистами.
В прошлом сезоне состоялся режиссерский дебют Алисы — «Девушки в любви» все в том же театре «Практика», спектакль по пьесе молодого драматурга Ирины Васьковской о том, как наши представления о любви и о том, «как должно быть», мешают по-настоящему понять и принять другого человека — и в конечном итоге быть счастливыми.
—
Дмитрий Владимирович дал мне такую возможность, за что я ему благодарна, — поясняет Алиса. — Видимо, кому-то понравилось, стали звать на другие проекты, но это все разовые истории, — добавляет она скороговоркой и как будто немного извиняясь, давая понять, что, мол, она еще в начале пути и ей еще учиться и учиться.
Одна из причин успеха Мастерской — как раз в этой неуспокоенности ее артистов, энергии жизни, которую они транслируют в зал, и честности во всем, что делают, — чем они во многом обязаны Дмитрию Брусникину. Сегодня он воспитывает уже третье поколение «брусникинцев», в той же атмосфере свободы, поддерживая и культивируя индивидуальность каждого — и помогая им понять что-то важное про себя, про мир, про то, как в нем существовать.
Моноспектакли, которые Дмитрий Брусникин некоторое время назад предложил артистам Мастерской создавать в соавторстве с режиссерами и драматургами, — для них тоже в определенном смысле способ найти свое я.
—
Какой самый дорогой и важный для меня спектакль? — задумывается Михаил Плутахин. — «Дон Кихот», кукольный моноспектакль.
—
Почему именно он?
—
Я в нем нашел какое-то укрытие… Зацепку, как вообще ужиться в этом мире.
—
И как же? — спрашиваю.
—
Просто любить друг друга. И все. Все, что надо.
Алиса Кретова и Михаил Плутахин
В масштабном спектакле в Музее Москвы заняты все три поколения Мастерской. Ясмина Омерович поступила на курс к Дмитрию Брусникину три года назад с первой попытки:
— В 11 классе я поняла, что пойду в театральный, других вариантов я не рассматривала. В Мастерскую решила поступать, когда случайно в журнале Port прочитала статью о «брусникинцах» — поняла, что мне нужно именно туда. Тогда я мало что понимала в театре и мало что видела. Первый спектакль Мастерской посмотрела сразу после поступления — это была «Конармия», которая меня просто оглушила и которую я потом пересматривала еще раз пять или шесть.
Волонтер Соня, студентка первого курса сценарного отделения ВГИКа, сопровождающая меня во время репетиции, пыталась поступить к Дмитрию Брусникину четыре года подряд.
—
Не факт, что не буду пробовать еще, — признается она. — Вот это все… — Соня мечтательно оглядывает зал, — …затягивает, — находит она наконец нужное слово.
Другой я, другой он
А в театре «Практика» в то же время репетируют еще одну премьеру, которая также состоится на следующий день, — камерный, интимный моноспектакль «Другой» Дарьи Ворохобко в постановке режиссера и хореографа Александра Андрияшкина. Пустая темная сцена, с которой почти сливается обезличенная фигура в черной толстовке с капюшоном, и лишь горизонтальная световая полоса делит стены на две половины. «Сидеть. Стоять. Ко мне», — с одинаковыми интонациями повторяет женский голос, в ответ на который раздается жалобный собачий скулеж.
Дарья Ворохобко
Написанный Дарьей и Александром текст, который поначалу кажется неструктурированным потоком сознания, постепенно обретает форму, обнажая внутреннюю матрицу. Дарья абсолютно естественна и органична на сцене. Слушая этот полуторачасовой монолог, в котором она обращается то напрямую к зрителю, то к воображаемого собеседнику, то к другой/другому в себе, менее всего ощущаешь себя в театре, на спектакле. Возникает странное чувство: как будто находишься у нее в голове, но при этом наблюдаешь со стороны. Собственно, спектакль об этом: о противоречивости человеческой природы; о любви, в которой стираются границы между собственным я и личностью другого; о множестве я внутри одного человека.
Спектакль, родившийся из лабораторных занятий, и для режиссера, и для актрисы — очень личное высказывание, это чувствуется с первых минут.
—
Наряду с текстом для нас был важен телесный язык, — рассказывает Дарья. — Мы с Сашей намеренно стремились к естественности, которая при всей простоте была бы выразительной и работала на общую идею спектакля. Для меня, в прошлом профессиональной балерины, во многом это был процесс освобождения от паттернов, отказа от выучки, что сложно.
Даша выросла в балетной семье, с детства танцевала, окончила Московскую государственную академию хореографии, семь лет прослужила в Большом театре:
—
В 24 года я поняла, что не смогу развиваться дальше в балете, по ряду причин, в том числе из-за травм. И тогда решила поступать в театральный. Подумала: попробую; если не получится, то хотя бы буду знать, что попыталась. После 25 лет в театральные вузы попасть уже невозможно. Так я оказалась у Дмитрия Владимировича. Что-то такое он во мне увидел.
Бетховен и «эффект бабочки»
Меньше месяца остается до премьеры другого моноспектакля — «Бетховен». Идея принадлежит Юрию Межевичу, которого давно занимала личность и судьба австрийского композитора.
—
Полтора года назад я решил разобрать этюд Шопена, и тогда пришла мысль сделать спектакль о композиторе, — рассказывает Юрий. — Я составил список из двенадцати имен, стал читать, смотреть, слушать. Причем Бетховена отвергал до последнего, мне казалось, что его биография слишком известна, что ничего нового о нем не сказать. Но все-таки в итоге пришел именно к нему — хотелось попробовать снять штампы как в отношении его личности, так и музыки. Он был гением, но и обычным человеком, полным противоречий: дрался, выпивал, ходил в публичный дом, был на грани самоубийства… И как бы пафосно и банально это ни звучало — но как это: писать музыку, будучи глухим?
Случайно или нет, драматурга Валерия Печейкина и режиссера Хуго Эрикссена, которым Юрий рассказал о задумке, с Бетховеном тоже связывали очень личные истории.
—
Хотя сам я уже определился, я предложил Хуго на выбор трех композиторов, и он, не задумываясь, выбрал Бетховена, — вспоминает Юра.
—
Такая вот метафизика, — говорит Эрикссен. Я согласно киваю: я тоже верю в метафизику.
Хуго показывает мне витрины, расставленные по периметру зала:
—
У нас здесь будет выставка, в пространстве которой и развернется спектакль. Вот, например, точная реплика рояля Бетховена, — объясняет он. — А вот занимательная вещь, напоминание о матери композитора, которая умерла, когда тому было семнадцать лет: миниатюрный венок, какие было принято плести из волос умершего в память о нем.
В спектакле Юра сам играет на электропианино и даже дирижирует воображаемым оркестром в одной из сцен, ради чего уже несколько месяцев работает с педагогами-репетиторами.
Юрий Межевич
Юра и Хуго репетируют отдельные отрывки, которые будут записаны на видео. Один из них произносится от лица одной маленькой девочки, которой довелось знать совсем другого Бетховена — не того гения, что вошел в историю, а того вредного взрослого, что «вечно отгонял носовым платком бабочек», которых она собиралась поймать.
—
Я ненавижу его, ненавижу… Он любил животных и жалел их, а людей он совсем не любил. А на людей он… Он чхал на людей, — раз за разом читает и чихает Юра с разными оттенками эмоций, но все никак не может уловить нужную интонацию ребенка, что еще не умеет найти нужных слов, чтобы выразить переполняющую его обиду.
После очередной попытки он замолкает и ненадолго уходит в себя, делает несколько шагов в сторону от электрического пианино, за которым сидит, возвращается обратно и начинает заново. Наконец у него получается, и он снова замолкает, на этот раз стараясь запомнить состояние.
В теории хаоса есть понятие, которое проникло и в массовую культуру: «эффект бабочки». Этот термин ввел американский метеоролог Эдвард Лоренц, и его смысл в том, что даже незначительные события и изменения в системе могут иметь масштабные непредсказуемые последствия в другом месте и в другое время. Так, взмах крыльев бабочки в американском штате Айова может вызвать сильнейший шторм где-нибудь в Индонезии.
Жизнь той маленькой девочки, возможно, сложилась бы иначе, поймай она в детстве ту бабочку. Но, тогда, может, не было бы Малера, Шостаковича или Кейджа. Нам об этом не узнать. Да и не нужно. У метафизики свои законы: она сводит во времени и пространстве людей, которых могут отделять друг от друга века и тысячи километров. Череда случайностей привела к образованию Мастерской, каждый день, репетируя, выходя на сцену, артисты вызывают к жизни бесчисленное количество видимых и невидимых метаморфоз. Возможно, они стали причиной встречи или разрыва двух людей. Вдохновили будущего Нобелевского лауреата. Положили начало новой революции. Или, наоборот, предотвратили. С уверенностью можно сказать одно: они радикально изменили московский театральный пейзаж.
Детали
Ближайшие спектакли:
«Бетховен» 19, 20, 21 октября
«Другой» 18 ноября
Полное расписание на сайте www.praktikatheatre.ru и в социальных сетях Мастерской Дмитрия Брусникина
