Ян Яновский: «Моя задача — оставить своим детям мир в лучшем состоянии, чем я получил его от родителей»

А что нужно для того, чтобы люди не расходились, хотя в приглашении стояло с 19:00 до 22:00?

Нужно развлечение со смыслом. Поэтому мы пригласили с нашей платформы ProCharity «Упсала-Цирк» — это фонд, который поддерживает ребят со сложной судьбой в Питере, забирает их с улиц и дает им цирковую профессию. В ходе подготовки к открытию выставки благодаря нам команда «Упсалы» познакомилась с другим ключевым парнтером события Hutton. В результате этого знакомства при поддержке бренда молодые артисты подготовили для вечера потрясающий зрелищный перформанс DUO.

Нужна красивая и концептуальная зона отдыха гостей? Помогли «Сибур», предоставив для нее дизайнерскую мебель российского бренда Eburet из переработанного пластика, точнее из экоматериала Vivilen. Нужна вода? — Только стекло Edis и никакого вредного пластика. Бар с вкусными стильными коктейлями делает самый ответственный и эстетичный бренд зубных паст Marvis. А если украшать пространство живыми цветами, то только сезонными и полевыми от ArtBox, минимизируя экослед и ущерб природе. Именно так и собирается команда единомышленников, рождаются коллаборации и настоящая многолетняя дружба!

Как ты считаешь, почему сейчас все самое крутое и востребованное обязательно ассоциируется именно с искусством? Самые сильные мероприятия в городе — уж точно.

Covid посадил нас по домам, а когда сидишь и постоянно работаешь дома, хочется, чтобы в этом домашнем пространстве было красиво. И поначалу интерес к искусству был интересом к некоему украшательству. Люди стали покупать в свои квартиры и дома интересные предметы искусства, каждый по своему карману. Сегодня искусство точно вошло в наш дом. Хотя у меня оно было всегда: на стенах висит лишь малая часть того, что есть у нас в коллекции. Но изначально мысли об искусстве — это желание заполнить стены, а потом ты постепенно погружаешься в этот мир.

Я, например, как-то попал на арт-ярмарке в Вене на лекцию к своему другу Игорю Цуканову — он профессиональный коллекционер. С огромным интересом я узнал, как системно подходить к созданию частной коллекции. Вообще системность важна во всем, что ты делаешь, в любом аспекте твоей жизни — и в бизнесе, и в личной жизни, и в благотворительности.

А как в благотворительности важна система, объясни?

Расскажу историю. Первая программа фонда «Друзья» называлась и называется «Команда профессионалов»: когда к нам приходят фонды, экспертный совет их отбирает, а мы должны им помочь с новым видением, с фандрайзингом, понять, где узкое горлышко в команде, подобрать сотрудников и нанять их за свои деньги на следующие два года.

Так вот, на стратсессии с одним фондом, который занимается редкими орфанными заболеваниями, мы спросили, какая у них мечта (не люблю говорить чопорными словами типа миссия). И нам ответили, что самая большая мечта — чтобы в России был такой же уровень ухода, как в Германии и в Англии, чтобы можно было адресно помогать этим людям. А мечтать о том, чтобы победить это заболевание они забыли — потому что видят проблему немного зашоренно. Но ведь можно работать системно, заболевание исключить, или проводить внутриутробную диагностику, чтобы дать возможность родителям знать об этом заранее, подготовиться самим или добиться системной помощи государства. Для меня вот в этом система. Не адресно решать, а глобально.

Когда я много лет состоял в Правлении фонда «Вера», у нас с Нютой была задача: выстроить работу так, чтобы слова «паллиативная помощь» знали не десять человек в городе, а вся страна. Чтобы это было не про один хоспис, а про системное развитие паллиативной помощи каждому человеку, которому она, к сожалению, понадобилась в жизни. И я преклоняюсь перед Нютой — она это выстроила во многих регионах нашей страны, зная, понимая и имея экспертизу на развитие одного хосписа.

Ты согласен с тем, что, когда случается беда, первыми страдают именно те, кому нужна помощь? Люди начинают думать про себя, закрываются — и многие фонды говорят о том, что помощи поступает меньше. Потому что люди сами пребывают в шоковом состоянии. Как с этим сейчас?

Где-то процентов на 30 мы видим снижение финансовой помощи благотворительным фондам в России сейчас. Это связано с разными факторами. У очень многих уехали доноры из страны. У кого-то уехали сотрудники — те, кого они растили, настоящие профессионалы. Но наша Московская школа профессиональной филантропии работает уже пять лет, есть две большие программы. Одна из них — для лидеров НКО, где мы обучаем, как руководить некоммерческой организацией. По сути, это МВА для НКО: восемь модулей, защита дипломов — и люди выходят, понимая, как выстроить бизнес-процессы внутри НКО. Вторая программа — для менеджеров. Сейчас в комьюнити — более 700 человек, это студенты, эксперты, профессура. Они обмениваются опытом, помогают друг другу, делают совместные проекты. Это огромная сила, которая должна развивать индустрию благотворительности в России. И сейчас наше комьюнити оказалось и в Армении, и в Грузии, и в Израиле — и это непросто. Да, они создают новые проекты там, и мы рады, что наше дело развивается, при этом миссия фонда и школы — развивать системную благотворительность в России.

Как ты объясняешь друзьям, партнерам: почему в сложное время все равно нужно помогать другим?

Мы же не живем в вакууме. Вышел на улицу из квартиры — все, ты часть общества. И можно сколько угодно говорить, что ты живешь в своем пузыре, шутить про то, есть ли жизнь за пределами Садового. Любимые Патриаршие — это не весь наш мир. Моя задача — оставить своим детям мир в лучшем состоянии, чем я получил его от своих родителей.

Ты хорошо сформулировал миссию. Если бы у всех была такая задача, как у тебя…

Потому что никто не может изолироваться. Можно закрыться за забором на Рублевке, можно сделать все, что угодно — но реальность догонит тебя везде. Мы не можем изменить завтра, но можем изменить послезавтра. Мне кажется, наша задача — делать то, что мы можем. Да, что-то от нас не зависит, но на что-то мы можем повлиять. Я понимаю, что я могу сделать так, чтобы индустрия благотворительности в России менялась, чтобы устанавливались отношения между бизнесом и НКО, чтобы в фондах началось долгосрочное планирование, а программы развивались. Чтобы люди, которые раньше и не думали о работе в благотворительности, приходили работать в фонды и оставались в них надолго.

Какие из недавно прочитанных книг ты бы посоветовал людям, которые в это время непростое занимаются бизнесом, стартапами?

Давай вернемся к началу нашего с тобой разговора, про туристов и путешественников. Когда ты в путешествии по жизни, тебе важно идти вместе с кем-то — это и про друзей, и про близких, и про партнеров. Поэтому я бы выдели две книжки. Одна — книга моего друга и соучредителя фонда «Друзья» Гора Нахапетяна «Тандемократия» — про то, как важно для многих быть в тандеме со вторым человеком, и про то, что успех человека, раскрытие талантов и максимизация возможностей происходит именно в паре, в тандеме.

Но, кстати, почему не все могут работать в тандеме? Разная психология?

Продолжим рекламную паузу. (Смеется.) Тогда еще одна книга от близких, теперь уже от моей жены Лены Фейгин — она профессиональный психолог, как раз сейчас защищает PHD по психологии в Вене. И вот Лена недавно написала книгу «Хочу быть мамой и папой тоже» — про тех, кто думает стать родителями, как к этому готовиться, как думать о детях. Первые сто страниц посвящены системе психотипирования, где она рассказывает, что все мы разные: одним хорошо одним, а другим нужно жить в паре, и те, и те — в норме.

Может быть, это звучит очень громко и нагло, но мы с женой ни разу не ссорились. А знаешь почему? Потому что обычно как происходит ссора? Я нормальный, я что-то делаю и думаю, что второй человек тоже нормальный, то есть будет точно так же реагировать на это действие. Но все мы разные и по-разному на все реагируем, и в этом главная нормальность. И когда ты можешь, понимая психотип человека, понять его реакцию на то или иное действие, и ее отчасти предугадать, уходит конфликт. Вот ты идешь по улице, ты заблудился и спрашиваешь: «Как пройти?» Один тебе скажет: «Значит так: 300 метров прямо, 200 налево, 100 направо». Второй тебе нарисует, как пройти. А третий скажет: «Вы идите прямо — и там будет такое красивое дерево…» И уже по этому понятно, как человек думает. Вот например сотрудники моего family-офиса, которые работают с крупными клиентами на ежедневной основе, проходят у Лены обучение — чтобы понимать, как правильно с ними общаться.

Сейчас многие работодатели видят, и я в том числе, что приходят устраиваться на работу молодые люди, которые прекрасно понимают, что хотят получить, но даже не задумываются о том, что могли бы давать они сами…

Да, это моя вечная боль и проблема. Для меня важно брать людей на работу порядочных, мотивированных, а не просто людей, которые хорошо выполняют свою работу.

Как ты тестируешь кандидатов? Какие вопросы задаешь?

Моя жена всегда говорит, что у меня есть чуйка, просто я часто ей не пользуюсь, не доверяю. Но когда человек хороший, я это сразу вижу. И дальше ты уже можешь как-то докрутить, понять по вопросам. Но в целом хорошему человеку дать специальные навыки возможно, а профессионала, если он плохой человек, сделать хорошим невозможно. Как сказала моя подруга, покупавшая дом в Италии, который нужно было полностью перестраивать: «Яновский, запомни, вид построить невозможно!»

Золотые слова!

Время для нас всех — главный ограничивающий ресурс, и нужно идти по жизни, чтобы рядом с тобой были люди, с которыми тебе приятно, комфортно, интересно, чтобы по энергетике ты с ними совпадал, по химии. А тратить время на плохих людей — зачем?

Что такое для тебя роскошь? New luxury — что это? Отели с солнечными батареями, которые экономят энергию? Впечатления вместо вещей?

Для меня иметь возможность выбора, выбирать свободно — это роскошь. За это я готов платить. Для меня очень важно иметь возможность передвигаться во времени и в пространстве так, как я считаю важным и нужным, интересным для своей семьи. Для меня privacy — это роскошь. Вот, кстати, в Израиле (сейчас меня закидают камнями) ощущения privacy нет — все к тебе подходят очень близко. Нет дистанции.

А что ты думаешь про то, что сейчас каждый учит, почти каждый занимается личным брендом, продвигает? Как кто-то написал недавно пост: «Ребята, а есть обычные люди тут? Не блогеры, не звезды, не инфлюенсеры…» Ты чувствуешь, что сейчас все пытаются себя продать как личный бренд?

Мне непросто ответить на этот вопрос, потому что мне всегда было сложно встроиться в какую-то структуру. Как-то давно я работал в одной большой корпорации управляющим директором, и на меня пытались надеть значок корпорации. Я просил: не надо меня брендировать, я сам по себе. Они даже сделали для меня специальный значок из бриллиантов, клянусь, но для меня вопрос не в том, из чего он сделан: я — Ян Яновский, я сам по себе какой-то маленький бренд, и кто меня знает, тот знает.

У меня есть друзья на высоких постах, но не все из них понимают, что важно не путать: перед тобой в ноги падают — или перед твоим креслом, перед твоей должностью. Я никогда не занимал никакого высокого госпоста, поэтому я понимаю, что со мной общаются, потому что я это я. И мои друзья знают, что я с ними дружил всегда, независимо от того, какую должность они занимают. Главное — не должность, главное — человек.

Ян возвращаясь к «Друзьям», что сейчас важно для фонда? Какие цели у вас на ближайший год?

Я считаю, что наш фонд стабильно развивается, потому что у него есть глобальная долгосрочная цель — профессионализация благотворительной индустрии. Ведь если нет большой мечты, нет и попутного ветра.

Вот например наша платформа ProCharity — это юристы, финансисты, HR-консультанты, переводчики, которые каждый день помогают своими навыками pro bono больше, чем 800 российским фондам. Это огромная махина! Наш фонд дает им эту возможность, создавая удобную технологичную площадку — одновременно для тех, кто хочет помочь, и тех, кому нужна помощь. Получается, что через платформу наш фонд помогает всему сектору, и нашей целью на ближайший год является масштабирование этой помощи — через совершенствование платформы как продукта, применение AI-технологий, расширение команды. Ну и конечно, мы продолжим развивать тренд на интеллектуальную помощь среди неравнодушных и талантливых профессионалов.

Школа филантропии тоже стремительно развивается и набирает уже шестой поток студентов на лидерский курс — тех, кого мы называем агентами или лидерами социальных измененений. Параллельно с численностью alumni растет сообщество новых попечителей, партнеров, экспертов и преподавателей. И снова мы создаем площадку для обмена опытом, получения новых знаний и выстраивания коллабораций, эффектом от которых становится заметное, системное, положительное социальное изменение.

Для меня всегда была важна визулизация цели, к которой мы идем. Мы придумали, что «Друзья» — это архитекторы взлетных полос, с которых взлетают новые благотворительные проекты. Они сами взлетают, они сами поднимаются, но мы им даем взлетную полосу, мы их структурируем и поднимаем их вверх.

А наш кавказский соучредитель Гор Нахапетян говорит, например, про Школу филантропии так: «Мы изначально готовим из каждого студента правильной формы шампур, на который потом нанизываем шашлык в виде знаний, скилов, связей и других ценных ресурсов». У нас у каждого своя аллегория — но при этом мы совершенно дополняем друг друга. Мы путешественники, и идем по жизни, взявшись за руки. Поэтому в финале я хочу искренне пожелать каждому вашему читателю найти в жизни и в бизнесе таких же друзей, каких удалось найти мне.

Фото: Тимофей Колесников