С Тиной Канделаки мы знакомы с 2007 года, с ней всегда было интересно работать и общаться. Но поводом для этого интервью стало не просто мое прекрасное отношение к героине.
Фото Jan Coomans
Благодарим за помощь в организации
съемки ресторан «Аист»
Меня до сих пор удивляет
резкая смена рода деятельности, на которую вдруг решилась Тина. Эта удивительная, сильная женщина оставила блестящую карьеру в шоу-бизнесе ради собственного дела. Куда более серьезного.
— Тина, мы знакомы с тобой давно. С момента знакомства многое в жизни изменилось: мы обе развелись и обе начинали с чистого листа. Главный вопрос, который интересует, уверена, не только меня, но и всех наших общих друзей: почему на пике популярности, будучи самой востребованной (в том числе и как ведущая корпоративов), ты вдруг говоришь: «Все, я это заканчиваю и… начинаю новый бизнес!» Ты ведь сожгла все мосты. Мне рассказывали сотни случаев, когда к тебе обращались с просьбой вести свадьбу или юбилей, предлагали безумные деньги, а ты говорила «нет».
— Знаешь, за последние годы я находила столько объяснений тому, что со мной произошло, что в концов концов остановилась на самом простом и самом главном: это мое предназначение. На самом старте своего жизненного поворота я вдруг ощутила, что шоу-бизнес как явление и как процесс не может предложить мне того внутреннего развития, которого требует моя натура. В тот момент, конечно, трудно было дистанцироваться от логики, которая всегда была свойственна шоу-бизнесу. Кто-то предлагает 100 тысяч долларов за то, что ты зажигательно проведешь свадьбу или корпоратив, и кажется, будто только последний глупец может отказаться. В конце концов, еще один раз получить свой звездный гонорар — почему бы и нет? Но я в какой-то момент поняла, что для меня шоу-бизнес стал своеобразным забегом мышей в колесе, где неважно, как быстро ты перебираешь лапками, — ты лишь интенсивнее сжигаешь свою жизнь в костре алчности и тысяч вечно повторяемых слов.
Попробую пересказать свои ощущения тогда. Когда я снималась в программе «СТС зажигает суперзвезду», стало очевидно — не в обиду ребятам, которые там выступали, — что традиционое понятие «звезды» начинает уходить в прошлое, а на смену ему приходит нечто иное. С появлением интернета — и ты, как продюсер, прекрасно это понимаешь — в довольно закрытый круг профессионалов медиаиндустрии ворвались миллионы энергичных и амбициозных любителей. Огромное количество людей получило возможность быть услышанными и увиденными. Я впервые почувствовала, что мир меняется, а мы остаемся жить в узких рамках старой парадигмы, где звезда обязана жить по однажды заведенному шаблону.
Как это отразилось на рынке шоу-бизнеса? Из музыкальных проектов единственный за последние годы, который порвал всех, — это «Голос». Ну и еще, наверное, «Один в один». Почему? «Голос» — потому что это абсолютно новые люди с уникальными вокальными данными, а «Один в один» — потому что это такое профессиональное и талантливое перевоплощение, которое невозможно в интернете из-за необходимости выстраивать и оплачивать колоссальную инфраструктуру для переодевания и грима.
Так вот, я уже тогда понимала, что в развлекательном жанре себя исчерпала. Правда в том, что я способна была вести почти все, чего бы тогда ни захотела. Но глобально я ничего бы не приобрела от этого. Не узнала бы ничего нового и не приблизилась к новой высоте, которую могла бы взять. А ты знаешь, я человек амбициозный.
— Думаю, наши общие друзья — Малахов и Ургант — себя прекрасно чувствуют.
— Андрей и Ваня — не показательный пример, у них свое предназначение. Они пойдут в этой профессии до конца. К тому же на пятки им вообще никто не наступает: такого уровня людей у нас в шоу-бизнесе больше нет. Понятно, что они будут успешными. Я тоже была успешна, но… Им своя работа нравится до сих пор, а мне моя — перестала.
Возможно, когда Иван шутит, он каждый раз, как бы отталкиваясь от каких-то новых героев, приобретает интеллектуально или эмоционально что-то новое. Кто знает, может, он архетипы коллекционирует. И напишет книгу. Андрей в этом смысле — принципиально другой пример. Он человек, который может огромное количество чужой информации в себя впитать, после чего оказаться самым сочувствующим человеком на планете. Я ему всегда говорю: «В какой бы стране мира я ни была, когда включаю „Первый канал“ и вижу твое лицо, я понимаю, что я в России».
Со мной такого не было. Во-первых, я вела другого рода передачи, во-вторых, как интервьюер я понимала, что сейчас интервью как жанр на пороге серьезного перелома. Все сейчас с мобильными телефонами, и все сейчас могут быть интервьюерами. Ты заметила? Все берут друг у друга интервью, в этом уже нет никакого эксклюзива. Эксклюзива нет вообще, если это не какая-то жесткая провокация или не конфликт и скандал. Наконец, мне конфликты и скандалы никогда не нравились, так как я всегда была уверена, что всякий раз вытягивать интервью за счет создания конфликтной ситуации — довольно примитивно. И это не считая того, что регулярная эксплуатация конфликтных ситуаций — не самая лучшая стратегия для делового успеха. Поначалу это работает, но с каждым разом все хуже и хуже.
— Понимаю. И все же, почему ты так резко ушла? Кардинально сменила вид деятельности.
— Я поняла, что появляются какие-то новые сферы. Это был период «Двух звезд», когда мне стало ясно, что в стране происходят какие-то изменения, но рассказывать об этом современным языком мы еще не научились. Я тогда много читала, ездила, изучала мир.
Я вдруг поняла, что всю свою жизнь шла к тому, чтобы поставить коммуникации на службу людям. Я где-то прочла, что у древних китайцев современный термин «экономика» описывался иероглифами, которые дословно читаются как «упорядочивание всего сущего с целью вспомоществования народу». То же самое можно сказать про выстраивание диалога — между людьми, между бизнесом и людьми, между людьми и государством. Выстраивая связи между разными институтами общества, повышая их открытость по отношению друг к другу, мы меняем общество, делаем его прозрачнее, понятнее, эффективнее на пути к лучшей жизни. Я поняла, что да, в моей жизни было много суеты и много поворотов, но именно открытый и прямой диалог всегда заряжал меня энтузиазмом борьбы. Помнишь, в одном из диалогов Платона мудрый Сократ рисует на песке треугольник и мучает мальчика вопросами, чтобы открыть в нем сокрытое понимание геометрии? Мне очень запомнилась эта метафора: через визуализацию знания и прямой диалог — к постижению окружающего мира. Я ощутила, что мое предназначение — начать выстраивать головоломку коммуникаций между разными частями нашего общества, собирать огромную картину единой страны.
На практическом же уровне я видела, что наше знание о том, что происходит в реальном мире, крайне ограничено, институты общества закрыты друг от друга и избегают диалога. Например, что мы знаем о российском бизнесе? Практически одни только гадости и чернуху. А ведь на западе совершенно иная картина: информационное поле пропитано идеологией бизнеса и предпринимательства. От Артура Хейли, мастера производственного романа, от которого не можешь оторваться, пока под утро не дочитаешь последнюю страницу, и заканчивая фильмами, посвященными жизни целых корпораций. Разве ты себе можешь представить какую-нибудь условную крупную госкомпанию в нашей стране, которой будут посвящены фильмы, легенды — и, главное, они будут нравиться людям?
— Пожалуй, нет! И поэтому ты решила заняться пиаром?
— В глазах большинства людей, да и наших конкурентов, коммуникации и правда ограничиваются одним лишь пиаром. А пиаром они считают закупку публикаций в продажных СМИ.
Мы понимаем коммуникации иначе. От брендинга и выстраивания бизнес-процессов до выхода на публику и общения с прессой — мы беремся за казалось бы неразрешимые задачи, помогая бизнесу и государству налаживать открытый диалог с обществом, прививая им новый ДНК открытости и способствуя тем самым переменам на всех уровнях. В каком-то смысле это и есть миссия «Апостола» — и часть моего предназначения. Так, общественная деятельность — это уже не просто субботник, это сегодня для многих из нас главная форма деятельности. Неважно, ты на телевидении, в интернете или занимаешься промышленным брендингом — вся твоя работа по умолчанию становится общественной, если ты служишь обществу, интеграции и развитию своей страны. Страны, которая представляет собой не огромную мрачную территорию с ядерными бомбами в подземных шахтах, а сообщество людей, которое обладает огромной силой, стремлением к переменам и служит магнитом, который может притягивать к себе других талантливых людей с огромным интеллектуальным и творческим потенциалом.
— То есть ты хочешь сказать, что ты и твоя компания «Апостол» делаете что-то принципиально новое на рынке?
— Не хочу казаться излишне самоуверенной, но убеждена, что именно мы сегодня движемся в авангарде перемен. Хороший пример — Госкорпорация Ростех, с которой «Апостол» начал работать в 2012 году. Когда перед Корпорацией встала задача привлечения новых партнеров и инвесторов, стала очевидна необходимость выстраивания системы внутренних и внешних коммуникаций так, чтобы в перспективе уже сам имидж Ростеха работал на его восприятие международным бизнес-сообществом как флагмана российской промышленности.
Зная о том, что «Апостол» долгое время сотрудничает с компанией Yota, а также изучив успешно реализованные кейсы, Ростех выбрал «Апостол» в качестве партнера. В декабре 2012 года «Апостол» провел ребрендинг Ростеха и обновил все составляющие бренда Корпорации: название, логотип, слоган, сайт, способ визуальной самопрезентации в медиапространстве и другие элементы. В марте 2014 года система мониторинга информационного поля «Медиалогия» впервые представила рейтинг российских госкорпораций, который отражает заметность бренда и первых лиц компаний в СМИ. По итогам 2013 года лидерами медиарейтинга стали Госкорпорация Ростех и ее глава Сергей Чемезов. Госкорпорация также вышла на первое место по динамике роста информационной открытости.
— То есть госкорпорациям сегодня необходим брендинг?
— Хороший бренд нужен всем. Индикаторами стабильного развития сегодня являются такие активы как информационная открытость, деловая репутация, бренд. Особенно это важно понять технологическим предприятиям. Ведь инвестиции в коммуникации и брендинг — это инвестиции в развитие компании. Чтобы быть конкурентоспособными на мировом рынке, предприятия должны иметь доступ к дешевым и длинным деньгам. Для этого, в свою очередь, необходим высокий уровень прозрачности и понятности для партнеров. А добиться этого можно только с помощью сильного и легко узнаваемого бренда.
В брендинге всегда есть соблазн свести его к чистому логотипу, но, если говорить о графических символах, они работают сразу на нескольких уровнях, они структурируют сознание и пространство. Брендинг — это прежде всего идеологическая работа. Смысл ее заключается в том, чтобы определить миссию, предназначение человека, организации, города, нации или еще какой-либо общности и синхронизировать с ней все проявления жизнедеятельности этого человека, организации или общности, с тем чтобы все подчинялось единой идее и единому ритму. Это новый подход, который мы пытаемся принести на российский рынок вместе с нашими партнерами и друзьями из Британии.
— Тина, если вернуться немного ближе к понятной девушкам сфере — моде. Можно, наверное, провести похожую параллель и с французскими кутюрье, о которых фильмы снимают. О Шанель, Диоре, Иве Сен-Лоране… Но ни об одном нашем модельере не снят фильм.
— Потому что у нас нет этого «конвейера» — так это назовем. На западе все на конвейере: легендаризация, мифологизация.
— И ты начала просто с нуля. Да еще и интернет-бизнес.
— Да. Мы начали с Yota. Когда мне предложили сниматься в рекламном ролике Yota, я сказала: «Знаете, мне не так важно, снимете вы меня в рекламе или нет, заработаю я свои деньги или нет. Мне бы очень хотелось, чтобы вы дали мне возможность попробовать себя в качестве агентства, которое будет вас сопровождать в сфере коммуникаций». Yota дали нам шанс, и с этого все началось. Сейчас сложилась легенда вокруг «Апостола»: мол, это очень хитро придуманная схема. Ничего подобного. Мы, в отличие от многих коллег, все, что зарабатывали, тут же вкладывали в развитие — в новые технологии, в поиск людей, в том числе иностранных специалистов.
— То есть это правда, что у тебя в компании много иностранцев работает?
— Мы купили компанию в Лондоне. Вернее, находимся в той стадии сделки, когда при обеспечении этой компании определенным количеством заказов мы через два года становимся равными партнерами. И на сегодняшний день наше сотрудничество предполагает, что мы наполняем контрактами портфель заказов агентства HuntHaggarty. В свою очередь, совладелец и учредитель агентства Стив Хаггарти является нашим арт-директором. В любом случае наш успех был не столь ожидаем. А ты же знаешь, московский мир устроен таким образом, что внезапный успех неожиданных людей в неожиданной сфере вызывает вопросы и зависть. И всегда чей-то успех легче объяснить госзаказами, личными связями, интимными контактами и многим другим, нежели тем, что кто-то выбрал свой путь и пошел им.
— Скажи, а если сравнивать твои заработки — Тины, которая была четыре, пять, шесть лет назад, и Тины сегодняшней. Они больше? То есть я говорю не о таких вещах, как капитализация бренда, а в целом, лично твои текущие доходы?
— Меньше. Мы руководствуемся логикой бизнеса, а не временщика-барыги: мы реинвестируем прибыль в развитие вместо того, чтобы забирать ее как дивиденды. И еще, наши доходы предельно прозрачны. У нас даже отчетность в МСФО. Ведь что такое шоу-бизнес? Это кэш, если называть вещи своими именами. Я помню, как перед своим уходом говорила: «Можно мне официально перечислить? Я хочу с контрактом и НДС сверху». А мне говорили: «Ты что, обалдела? Ну прекрати, какой НДС? Давай мы в конверт положим».
— Сегодня ситуация очень изменилась: все платят налоги, все очень чисто. Государство серьезно взяло за шкирку огромный теневой рынок, и сейчас все легально, ты могла бы официально зарабатывать очень много.
— Понятно, но я рассказываю ситуацию семилетней давности. Представь, ты ведешь мероприятие, и тебе в конверте дают за три часа твоей работы 50-70 тысяч евро — это вообще несравнимо с тем, когда ты строишь свой бизнес, занимаешься стратегическим планированием и ориентируешься на бюджет. Вот сейчас он у меня как раз есть, равно как и понимание прибыли, из которой я могу получать дивиденды. И да, это мой личный выбор: я ставлю инвестиции в будущий рост выше, чем личные дивиденды. Как результат, мои доходы заметно ниже сейчас, чем тогда, когда я зарабатывала в шоу-бизнесе. То есть я уже не могу рассчитывать на энную сумму, которую я получала с корпоративов, когда после, условно, 20 мероприятий можно было купить квартиру или машину.
— В моей компании так все и построено: мы с Димой Биланом тоже в конце года имеем дивиденды, бонусы, а так мы просто получаем зарплату.
— У вас меньше рисков с точки зрения выполнения бюджета. Если у Димы все в порядке со здоровьем и с голосом, с настроением и с гастролями, вы свой бюджет точно выполните.
А вот выполню ли я свой, зависит от очень многих факторов, не только от меня. Мои контракты обуславливают производство новых брендов, и ситуация заключается в том, что мы строим коммуникации наших клиентов принципиально иначе, нежели это было принято прежде на рынке. Например, рынок брендинга. «Вы нам даете заказ, мы вам сейчас нарисуем, вот, собственно, ваш бренд, забирайте». У нас процесс гораздо более сложный, англичане научили нас подходить к этому более скрупулезно, начиная от философии бренда и заканчивая визуализацией ценностей и принципов. Это сделано в первую очередь для того, чтобы заказчик очень плотно вовлекался в процесс и понимал, что не мы что-то за него придумываем, а мы лишь считываем с него информацию, упаковываем ее в самый современный формат. Это сложный процесс, потому что заказчики порой начинают входить во вкус, менять все бесконечное количество раз.
— Может, этот заказчик просто хочет почаще встречать тебя? Твоя популярность ведь определенно помогает по жизни? Например, у тебя тендер, и, если все участники — одного уровня, я, будучи мужчиной, выбрала бы, конечно, Тину Канделаки. Даже если ее компания была бы чуть хуже. Потому что мне гораздо приятнее общаться с Тиной Канделаки — умной, красивой женщиной.
— Это тебе со стороны так кажется. А на стадии тендера никто не знает, есть я там или нет. Когда очень крупная нефтегазовая компания выкладывает очередной тендер на коммуникационное сопровождение, мне коллеги предлагают поучаствовать в нем, но, поверь, тот же Игорь Иванович Сечин со стопроцентной вероятностью даже не знает об этой истории. У него есть общая политика, в рамках которой он утвердил некую коммуникационную активность, но детали его мало интересуют.
— Так все знают, что в группе «Апостол» ты — генеральный директор. Компании, которые проводят тендеры, прекрасно понимают, кто их участники. Я просто уверена на 100%, что тебе слава помогает, я знаю по себе. Мы с тобой в таком жестком и мужском бизнесе, где женщин очень мало.
— Мне кажется, женщин-бизнесменов не так уж и мало, но, наверное, в России это все же нетипичная история. В России для женщин гораздо важнее все-таки быть второй половиной, нежели первой скрипкой — не спорю. Но на уровне операционной борьбы все это имеет мало значения, ключевую роль играет профессионализм команды. И потом, если говорить конкретно о тендерах госкомпаний, все они проводятся довольно скрупулезно и бюрократично, там надо доказать, что ты можешь выполнить контракт и выполнить его выгоднее и качественее всех остальных, так что имя Тины Канделаки там ни на что не влияет.
— Заказов хватает, потому что ты постоянно в работе, не останавливаешься?
— Конечно, мы можем создать больше, но главный вопрос — качество. Основная проблема сегодня на этом рынке — в людях. Найти высококвалифицированных специалистов, более того, еще и команду создать — это очень сложно. И ты прекрасно понимаешь, как в этом смысле «Евровидение» дает похожий опыт. Создать международную команду, и чтобы эта команда работала как часы, в российских реалиях — ад. Все опаздывают, все немного неточные и все, если что-то не успели доделать, готовы работать на праздниках, а иностранцы в семь часов тебе говорят «до-сви-да-ни-я» (улыбается). Ты знаешь, я первый раз столкнулась с таким: пишешь письмо европейцам, а у них там ланч или заглушка из серии «извините, я отдыхаю».
Поэтому на сегодняшний день вопрос не в том, могу ли я агрессивно что-то отвоевать. Наверное, могла бы. А что дальше? Дальше нужно показывать результат, и ты понимаешь, что у меня сейчас работа крайне обсуждаемая, любой бренд — это возможность для дискуссии всех: профессионалов, непрофессионалов, вовлеченных, невовлеченных, соображающих, несоображающих. И компания, которая на это подписывается, должна быть настолько уверена в результате, чтобы несколько ключевых людей сказало «да». Например, когда мы делали бренд Ростеху, ты представляешь, какое количество людей захотело высказать свое мнение, но когда, условно говоря, глава «Боинг» Сергей Кравченко сказал, что это хорошо, мнение многих других людей стало менее интересным.
— У меня был вопрос, почему бы все же не выкроить три часа свободного времени и вечером не провести корпоратив, но после того, как ты мне выдала такой шквал информации, язык уже не поворачивается задать этот вопрос…
— Не бывает так. Шоу-бизнес — это шоу-бизнес, артистка — это состояние души, это другая энергия, это артистическая, творческая аура, которая не систематизирована. Если у меня есть свободные три часа, я лучше посижу почитаю книгу или посмотрю один из тех фильмов и сериалов, где рассказывают о работе бизнеса. А если я начну что-то вести, то в каком-то из двух своих качеств я стану хуже. Буду очень хороший топ-менеджер и плоховатая артистка, или я буду очень хорошей артисткой, которая зачем-то притворяется руководителем.
— Мне кажется, ты очень миролюбивый человек. Я не помню ни одной истории, где бы у тебя возникла вражда с кем-то, некое недопонимание, какой-то спор, кроме только Ксении Собчак. Я общаюсь с вами обеими, и мне, конечно, жаль, что вы не вместе, потому что вы были такой гремучей смесью в шоу-бизнесе.
— Ты всегда была в шоу-бизнесе, но в другом качестве. Может, у тебя в юности и были желания, как у всех продюсеров, быть немного артисткой, но ты, как умная женщина, видимо, в себе эти желания вовремя подавила. Ты стала качественным продюсером, тебя можно любить, можно не любить, но ты женщина, которая всем доказала, что можно приехать на «Евровидение» и победить, можно выйти за Женю Плющенко — и вернуть его в спорт. Ты просто выбрала свой путь — и последовательно идешь по нему, не бросаясь в стороны при первой возможности, то есть не взялась и петь, и танцевать, и корпоративы вести, хотя очень многие капитализируют свое имя всеми доступными и оплачиваемыми способами.
— Ты права, я никогда этого не сделаю.
— Так вот, мы работали артистками, и это совсем другой жанр, я всегда говорила Ксении, что мы как две клоунессы. В юном возрасте и в рамках программы «Две звезды», а это был единственный успешный наш совместный проект, мы доставляли публике удовольствие. Но, входя в эпоху зрелости, мы будем смотреться гротескно, поэтому примерять на себя роль скомороха, который развлекает всю страну — это не мой путь.
Но она тоже реализовалась. Я помню Ксюшу, когда она была «Блондинкой в шоколаде». Трэш такая ТВ-программа была. И вдруг Ксюша начинает вести программу на «Серебряном дожде», выпускает «Собчак живьем», делает интервью с самыми востребованными людьми. Становится главредом SNC, который с ее появления начала читать качественная аудитория. Я, кстати, почти от корки до корки читаю только SNС и Tatler.
В информации есть такое понятие «акула». Идет информационный повод, не столь важно — «Евровидение» ли, Ходорковский, Украина. Если сейчас, за этим столом, хоть кто-то из нас сделает заявление по Украине, скажем, антипутинское, мы сразу станем на несколько часов ньюсмейкерами. Потому что, когда идет акула, любая рыбешка, встраиваясь в скорость движения этой акулы, может вообще плавничками не дергать, но двигаться ровно со скоростью этой самой акулы. Ксения встраивается в информационный повод. Интервью в классическом понимании — это Познер. Но еще есть интервью-перформанс. Все, что делает Ксения — это шоу одного дня. Как бизнесмен, я могу тебе сказать, победа не в этом.
— Конфликт-то у вас получился в основном на политическую тему.
— О нет, у меня не может быть с Ксенией конфликта на политическую тему, потому что в одном из последних своих интервью она честно и откровенно сказала, что Координационный совет — самое большое разочарование в ее жизни, а Путин — великий политик. Разница между нами только в том, что я об этом говорила три года назад, а она поняла это только сейчас. Я счастлива, что люди, которые поначалу заблуждались: и твои, и мои знакомые — они все пришли к тому же выводу, который я сделала три года назад.
— И восстановили отношения.
— Мне приятно, что многие люди сумели признать, что были неправы. Эта мода на протест, она очень многим непрофессиональным людям дает возможность прозвучать громче. А профессионалы в этот момент заняты своим делом. Обрати внимание на многих людей, которые выходят на эти митинги и даже их возглавляют. Это люди неудовлетворенные. Каждый участник митинга считает, что он может претендовать на что-то большее. Для кого-то, писателей, например, это перформанс, естественная, коммерчески правильная форма, но для многих людей это только шанс продвинуться.
Вот пример. Я поразительные вещи слышала от своих коллег: как они считают, что объективно заслуживают место Константина Львовича (Эрнста — прим. ред). Но это же просто смешно! И эти люди — без чувства юмора, без чувства адекватной оценки самого себя, они все делили какие-то места, садились в кабинеты «Первого канала», «Второго канала». Слава богу, что по прошествии 3-4 лет им хватило ума самим себе признаться, что рано им садиться в эти кабинеты, что проблема — в собственном непрофессионализме. Я с этим сталкиваюсь каждый день. Россия — такая страна, что в ней очень много у людей амбиций, мы вообще с 1 по 4 класс лучше всех в мире учимся читать, писать — это официальный факт. Любого водопроводчика спроси, читал ли он Чехова, Толстого — «да». И готов обсуждать политику на кухне. Ребят, да вы хотя бы кран хорошо почините сначала! Если у вас есть желание развивать себя — развивайте, но кран-то хорошо почините?
— На эту тему есть прекрасное выражение у Филиппа Киркорова: «Встретимся у кассы».
— Именно, это хорошая фраза.
— А не жалко тебе программу «Самый умный»? Ведь ее очень любили зрители, и она действительно развивала детей.
— Очень жалко. Но большое количество коллег приложило руку к тому, чтобы ее уничтожить, опять-таки упоминаемая тобой Ксения писала многократно, что ее спонсируют лично по приказу Алексея Алексеевича Громова из администрации президента. Я устала бороться, потому что никакой Алексей Алексеевич по приказу администрации ничего не спонсировал, был единственный проект с Министерством обороны РФ по поддержке кадетского образования, когда они выделили часть денег, чтобы мы сняли отдельную лигу — лигу суворовцев, которая напомнила стране о том, что существует, вообще-то, кадетское образование, суворовское образование. Но коллегам, как ты понимаешь, было дело до всего.
— А коллеги, которые не поддержали тебя, зачем они это сделали, из зависти? Зависть к популярности? Кому нужна детская передача? Я тоже веду детскую передачу три года, и все время всем мешает эта моя детская несчастная передача, которая выходит раз в неделю на канале «Муз-ТВ».
— Я не знаю. Возможно, как это ни грустно, дело в банальной жажде наживы. Всем известно, что во временной промежуток, где стоит детская передача, можно вставлять гораздо меньше рекламы, чем в тот, где только взрослые программы. Вот и делай выводы.
И, к сожалению или к счастью, это нормально — мир разнообразен. Другое дело, что таких людей, для которых деньги всегда будут главной ценностью, вопреки всему остальному, не должно быть большинство. И вообще, я считаю, что самая главная проблема — это качество людей.
Я считаю, все самые главные изменения в стране, которые возможны, а изменения в стране всегда возможны, зависят от человеческого капитала. Так вот качество человеческого капитала уменьшается с каждым годом, падает мотивация, у сегодняшних выпускников нет стимула, как у нас: «надо работать, потому что можно остаться без денег», «помочь маме, папе» — этого вообще нет.
— Вырваться из глубинки…
— Конечно.
— Мы с тобой последние из могикан. Я, между прочим, горжусь, что я с периферии, что у меня два города, в которых я жила, строила карьеру.
— Это был настоящий социальный лифт. А сейчас социальных лифтов стало меньше, и заметно меньше сильных примеров, когда человек пришел к успеху благодаря своим собственным усилиям, а не потому что сумел протиснуться нужными коридорами. Спорт разве что — это возможность вырваться, сделать карьеру. Искусство, балет, может. А что делать инженеру? Вот пойдите, спросите детей, хотят ли они быть инженерами. Нет. Врачами? Нет. В том числе и об этом мы пытались рассказать в коротком ролике про ЕГЭ, где я недавно сыграла главную роль. Мы хотели сказать детям простую вещь: честность побеждает, не получится всегда выезжать за счет ловкости рук и хитрых приемчиков типа шпаргалок.
— А сейчас все хотят быть моделями.
— Все хотят быть сотрудниками «Газпрома», уже даже не моделями. Все уже понимают, что модель могут бросить, а сотрудника «Газпрома», получившего работу, не бросит никто.
— Почему ты всегда держишь под страшным запретом свою личную жизнь, о ней практически ничего не известно?
— Спасибо за этот вопрос. И только попробуй вырезать мой ответ (смеется). Я вот тебе, Яна, говорю, что вы с Женей — как Бекхэм и Виктория. Вы несете прекрасные человеческие ценности, семейные, спортивные идеалы, вы — пример социального лифта, вы всего добились, и вы вместе. И мы вам не разрешаем скрывать вашу личную жизнь. Потому что ваша личная жизнь — это то, откуда люди получают информацию о счастливых историях. Очень много женщин смотрит на тебя и понимает: счастье возможно. Безусловно, такие девушки, как ты, как Лера Кудрявцева, — это надежда для половины страны. И вы обязаны об этом рассказывать, насколько это возможно. Со мной пока не так. Нет ни одного мужчины в этой стране, который может выйти и сказать: «Я жил с Тиной Канделаки, и она это от всей страны скрывала». Никогда. По очень простой причине: у меня растет дочь, и я считаю, что для нее очень важно изначально видеть базовые семейные ценности. Если мужчина в доме, в котором есть дети, значит это муж. Я всегда говорю мужчинам, которые за мной ухаживают, с которыми я могу встречаться: «В дом вы придете только в том случае, если вы на мне женитесь, а до тех пор моим детям про вас и знать не надо».
— И ты до сих пор не встретила человека, которого могла бы так привести в свой дом?
— Нет. Если бы я встретила, об этом все бы знали — что я вышла замуж. А все остальное…
— А ты хочешь еще детей?
— Конечно, я хочу еще детей. У меня есть очень понятные цели, я знаю, чего хочу.
— Ты нравишься очень много кому, очень достойным людям. Одна наша общая знакомая сказала мне такую вещь: «Тем, что ты такая сильная, вся в заработках и делах, ты ставишь под сомнение Женю, выглядит так, как будто он у тебя подкаблучник». Я ей ответила, что я такая, какая я есть, и он на мне вот на такой женился.
— Можно этой подруге передать от меня, что она идиотка. Я просто Женю знала параллельно с тобой. Назвать его подкаблучником — не иметь мозгов. Пусть ни у кого никакой иллюзии не будет, Плющенко — это не та порода мужчин. Он настолько уверен в себе как мужчина, что просто, увидев Яну Рудковскую, понял, что да, эта женщина ему покорится. Женился на тебе, стал счастливым мужем и счастливым отцом. Он просто не побоялся это сделать.
— У нас был момент, когда мы расставались только потому, что он боялся взять ответственность на себя, женившись на мне.
— Именно, а у меня ситуация точно такая же, в смысле того, что я сильная женщина, я сама зарабатываю, я не буду терпеть слабости, и мужчина должен быть правда сильнее меня и понимать, что он сильнее меня.
— Кстати, я вспомнила: все-таки есть один момент, когда ты отступила от своих принципов не участвовать в рекламе. Один наш знакомый мне как-то сказал: «Мы покупаем Тину Канделаки как лицо бренда „Орифлэйм“», и я сказала: «Как здорово, но мне не верится, Тина же отовсюду ушла и все перечеркнула». Но, говорят, ты назвала определенную сумму и сказала: «За эти деньги я согласна участвовать в кампании, и я хочу, чтобы все знали: я стою два миллиона евро». Вот скажи, сейчас приходит какая-нибудь безумно крутая компания и говорит: «Тин, вот все-таки два миллиона, мы не бедные люди. Будешь нашим лицом?»
— Я могу гордиться, и компания «Орифлэйм» это подтвердит, что это я убедила их начать активную деятельность в social media, у них никогда не было онлайна — только офлайн. Так что я не просто являюсь обладателем самого дорогого контракта в истории «Орифлэйм» — такого контракта ни у кого больше не было…
— Я знаю все контракты «Орифлэйм», потому что и Дима, и Женя очень долго были лицом их рекламных кампаний.
— Я поэтому и говорю, это было условием, да, но я при этом привнесла в компанию, и компания это подтвердит, очень много новшеств с точки зрения коммуникации.
— Получается, это не совсем лицо компании, а уже что-то большее?
— Конечно, мы ведем контракт по social media для «Орифлэйм», хотя я уже давным-давно не лицо марки. Формат видеороликов, в которых снимаются девчонки, рассказывающие, как делать мейк-ап, с ведущей Анастасией Пашаниной, придумала я. Анастасия Пашанина работала со мной, и с этого все началось. Я подумала: было бы классно придумать такого блогера, который тоже станет послом «Орифлэйм». Потому что все мы — известные женщины и у аудитории вызываем вопросы, ведь у нас есть колоссальный выбор. А для тех девчонок, которым нужно в этом сегменте определиться и выбрать что-то одно, что даст им возможность выглядеть хорошо, будет их любимой косметикой, надо найти постоянного посла, который будет рассказывать об этом. Так возникла эта история, и весь контракт social media по активности у «Орифлэйм» координирую до сих пор я.
— Последний вопрос. Не могу не спросить о твоей фигуре и потрясающем состоянии кожи. Ты ведь по своей конституции склонна к полноте?
— Ты знаешь, есть такая фраза: «Как вы расслабляетесь? А я не напрягаюсь». Так и здесь: я не ем после шести. Я знаю свои особенности, я знаю, что это моя слабая сторона, и просто «закрываю рот». И спорт. Очень много, каждый день. Моя мечта, с точки зрения материальных фантазий, — спортзал дома и на работе. Все, мне больше ничего не надо.
— А все ждали совета особого, секретных таблеток каких-нибудь!
— Читатели Posta-Magazine, если вы узнаете про такие таблетки, сообщите мне, вы же знаете, где меня найти: tinakandelaki.ru.
Предыдущая статья
Women in Power. Наталья Фрейдина
Сегодняшняя наша героиня — Наталья Фрейдина, первая и единственная российская автогонщица, участница формульных гонок и международного чемпионата мирового уровня в классе Grand Turismo.
Почему эта хрупкая и стильная женщина, мама двоих детей, выбрала такую мужскую, казалось бы, профессию?
Как ей удается находить баланс между спортивной карьерой и семьей, и жить между Женевой и Москвой?
Участницы нашего проекта Woman in Power — женщины интересные, сильные, самодостаточные, занимающиеся любимым делом. Но делом в общепринятом смысле — «женским», «привычным». Сегодняшняя наша героиня — в некотором роде исключение из правил, хотя себя таковой, похоже, не считает. Ее спортивная карьера выглядит весьма любопытно. Начинала Наталья, как многие, с увлечения картингом. В 2011 году дебютировала в формульной серии (Formula BMW), на протяжении двух сезонов входила в состав команды Meritus GP и, затем, стартовала на этапе серии в Малайзии, который проходил в качестве «гонки поддержки» Гран-при «Формулы-1». В 2012 году Наталья получила предложение стать пилотом новой российской команды Team Russia в FIA GT — одного из самых престижных европейских чемпионатов гонок на автомобилях класса Gran Turismo. Все свое «нерабочее» время Наталья посвящает семье — двум дочерям-подросткам и мужу-бизнесмену. Много лет назад, в связи с работой супруга, семья перебралась в Женеву, и теперь Наталья практически живет на два дома, если не считать ее поездок на соревнования.
