КиноБизнес изнутри с Ренатой Пиотровски: интервью с Мариной Зудиной

Не стану говорить, что с возрастом угасает азарт, но опыт жизненный показывает, что иногда не стоит тратиться — поэтому далеко не на все проекты стоит соглашаться. Интересно находить новых друзей, открывать для себя что-то новое, с этой точки зрения это потрясающий опыт, но, участвуя в таком шоу, надо понимать, что это не соревнование, хотя даже в соревнованиях много предвзятого и много политики, это шоу. Это было весело, дружно, участники друг к другу испытывали симпатию и желали друг другу удачи — и это самое главное. Был случай, когда в финале танцевал Анатолий Белый, и его вдруг резко за то же, за что ранее хвалили, стали ругать. И Дима Харатьян и я очень личностно это восприняли. Я подходила к ребятам, к Инне Свечниковой, к Толе Белому, нас всех это задело. Сложно было оставаться равнодушным, мы буквально сроднились. (Смеется.)

Осенью я упустила очень интересный творческий проект с режиссером (и чудным сценаристом!) Геннадием Островским, который в свое время у Э. Нюганена поставил в эстонском театре спектакль по своей же пьесе, про польского писателя Бруно Шульца и захотел его повторить в Москве — и мне в ней предложили мужскую роль, точнее, сразу три роли! (Смеется.) Но в этот момент начались репетиции «Танцев со звездами», и я вынуждена была сделать выбор.

В моей жизни было очень много хорошего театра, много хороших режиссеров и прекрасных партнеров. В Театре Табакова и МХТ я застала самый пик, расцвет. Сейчас, когда руководить театром пришел Константин Юрьевич Хабенский, я снова ощущаю эмоциональную связь с этим театром, если во мне будет потребность, я с радостью продолжу сотрудничество. Но сегодня все меняется ежедневно — и я стараюсь жить сегодняшним днем и не строить масштабных и категоричных планов.

Сейчас я принимаю участие в независимой постановке с актером Константином Лавроненко — мы репетируем пьесу французского драматурга «Имя». Независимые проекты создаются немного по другим законам — поэтому я еще не до конца понимаю, что из этого выйдет. Режиссер проекта — Гарольд Стрелков, много лет назад, кстати, он ставил в «Табакерке» спектакль с Ингой Оболдиной в главной роли. Режиссер в этом новом формате больше прислушивается к актерам — тогда как в классическом театре, режиссер — это доминирующая сила, и только он придумывает концепцию. Здесь же работает коллективный разум. Мне в такой концепции работать непривычно. Помню, когда режиссер Роман Феодори ставил «Трамвай «Желание», работа шла довольно нервно. Метод его работы я тоже не сразу приняла. И Михаил Пореченков, с которым мы вместе репетировали, говорил: «Роман, сыграть мы можем все, но скажи, что именно тебе нужно — и мы это сыграем!» Когда актеры оснащены технически, и когда актеры могут сыграть по-разному, режиссер должен знать, что от актеров взять, что потребовать. Потому что невозможно постоянно слушать разноголосицу предложений от целой группы актеров. Это метод, к которому я привыкла. Но… теперь, возможно, освоюсь и в новом формате.

Моя любовь к Олегу Павловичу Табакову превосходила мою любовь просто к театру, просто к профессии. Профессия была связана с ним. Я на протяжении разных лет своей жизни задавала себе вопрос: а любила бы я так театр, если бы не было рядом Олега Павловича? И я понимаю, что ответ мой, скажем так, неоднозначен. Я любила тот театр, который создавал Табаков. Мы все любили то, как мы жили в этом театре. Мы были счастливы. Когда пришел Сергей Васильевич Женовач, он изначально все это не принимал, так как не был частью этой истории. Ему не нравилось то, что происходило в Школе-студии МХАТ, не нравилось, как обучены студенты, не нравился цвет стен, ему не нравилась труппа, хотя, наверное, были актеры, с которыми ему было интересно работать. Поэтому пространство его просто вытеснило, потому что все-таки мхатовское пространство — намоленное, наполненное любовью великих актеров и режиссеров многих поколений, а в последние 20 лет всеобщей любовью к Олегу Павловичу — и это невозможно было истребить. Константин Хабенский — часть той старой любви и старой команды, он знает цену каждому, кто работает в театре, он знает все изнутри. Театр все равно будет меняться, он не должен стоять на месте, но он будет строиться в том числе и на любви к тому, что было.

МХАТ всегда был открыт новому. Театр, который любил и создавал Олег Павлович, — это театр свободных людей. И он этих людей находил и открывал. По-моему, сейчас не меньше пяти руководителей московских театров — это те, кого открыл Олег Павлович. В этих театрах разная эстетика, но всех их объединяет одно: они считают Табакова своим учителем.

Раньше я любила театр как то, табаковское пространство. Даже когда я не была занята в репетициях и, например, занималась маленькими детьми, я все равно чувствовала сопричастность. С уходом Олега Павловича что-то оборвалось, и какое-то время у меня просто не было потребности ходить и что-то смотреть. Но прошло время и это желание возродилось: пробудилась необходимость в живом общении с людьми — мне кажется, что информационное пространство изменилось, что люди в целом стали больше и активнее общаться, делиться мыслями, идеями. Что-то щелкнуло.

Мое поколение многое видело — и поэтому ко многому готово. 90-е, 80-е, 70-е — мы очень по-разному жили. Но на долю каждого поколения приходится какое-то испытание, и это личный опыт каждого, это жизнь, которая дана ему, и он должен через все это пройти. Всегда сложно, привыкнув к хорошему, откатываться назад — как, например, в локдаун резко отказаться от свободы передвижений. Но, возвращаясь к театру, я поняла, классика — это классика просто потому, что люди не меняются, в жизни по сути вообще мало что меняется. Появляются новые гаджеты, новые технологии — но люди не меняются. Поэтому, вдруг оказавшись на спектакле, где звучат тексты Толстого, Достоевского, ощущаешь, что они говорят и про сегодняшний день. Классика для меня снова актуальна. Современный театр интересно преломляет классиков, меняет акценты — и мне как профессионалу это очень интересно.

Совсем недавно я наконец посмотрела «Контрабас» с Константином Хабенским — спектакль уже сняли (8 лет я собиралась!), но случилась неожиданная замена. Сейчас уже будут показывать новую версию с новым артистом. Надо признать, что текст Зюскинда звучит просто как про сегодняшний день. Слушаешь и думаешь: может, что-то дописали? (Смеется.) Или «Карамазовы» — очень современный спектакль, это не в чистом виде классика, но текст-то исключительно Достоевского!

Цензура будет. Хотя я считаю, что искусство должно быть вне политики. Если человек выражает свою точку зрения как гражданин, это не должно сказываться на его профессиональной деятельности. Разделять позицию гражданина и профессию необходимо. Я все-таки людей ценю не за их политические взгляды, а за их человеческие качества, мне кажется, сейчас это наиболее правильно. Потому что мы все имеем право на ошибку, все мы можем в какой-то момент заблуждаться.

Уход с нашего рынка западных онлайн-платформ будет сильно ощущаться. То, что наши режиссеры стали снимать для крупных иностранных платформ — это был прорыв. Снималось больше проектов, люди были востребованы, чувствовалось какое-то оживление в киноиндустрии. За последнее время вышло действительно много классных сериалов. Я помню год, когда одновременно выходили четыре-пять сильных проектов — и сложно было решить, что смотреть в первую очередь! Было разнообразие, был выбор, сейчас неизбежна в этом прогрессе пауза. Какие-то проекты закроются, потому что неактуальны, какие-то — потому что неуместны. Как мне кажется, актеров для ТВ снова будут утверждать не только режиссеры и продюсеры, но и каналы. Возможно, будем снимать что-то историческое, сериалы-саги.

Сейчас у меня в планах — съемки в четвертом сезоне «Содержанок» и в проекте Александры Ремезовой, с Максимом Матвеевым в главной роли. Есть еще один очень хороший сценарий, с очень интересной характерной ролью, но что-то прогнозировать сейчас сложно. Прогнозы слишком редко сбываются, я стараюсь пока не принимать все близко к сердцу, а просто жить и наблюдать со стороны. Потому что когда ты ничего не можешь изменить, нужно это просто принять. Мне меньше всего нравится, когда люди начинают биться в истерике по любому поводу: любые сильные эмоциональные всплески — слабы уже сами по себе, это фанатизм и истерия, а в сложные моменты иногда важно уметь брать паузы.

Телеграм-канал для меня — это способ оставаться на связи со своей аудиторией. Плюс это информационный ресурс для меня. А вот «Вконтакте» для меня — не мой формат: захожу и не понимаю, почему столько неизвестных людей просятся в друзья, откуда там столько публикаций в ленте, которые мне просто неинтересны. Насколько Телеграм приспособлен для рекламы, пока неясно: сейчас этот рынок пошел на спад, потому что никто не понимает охвата, плюс далеко не любой контент сейчас уместен. Но люди адаптируются: жизнь так или иначе продолжается.

В светской жизни, безусловно, на какое-то время наступит затишье: люди живут в стрессе, и никто не знает, что будет завтра. Но привычная жизнь вернется — я в это верю. Конечно, возможно все, разделенный железными занавесами мир, но мне не хочется в это верить. Люди склонны к объединению, а не разъединению, потому что когда мы вместе, мы все сильнее. Мы единая мировая система — а сейчас, в этом разъединении — плохо всем. Мы связаны, мы привыкли общаться в мировом пространстве… Когда люди пишут, что кто-то уехал, я думаю: если человек уехал за границу, почему это значит, что он уехал? Если у него отменились какие-то рабочие контракты, и человек просто уехал отдохнуть, сменить обстановку, почему он предатель? Если раньше, в советское время, у меня подруга уезжала в Канаду, я понимала, что это навсегда, мы никогда с ней можем не увидеться, и это было для меня личной потерей, то сейчас у меня друзья живут в разных странах, и мы постоянно где-то пересекаемся. Поэтому я уверена, что эта замкнутость — это временно, потому что очень сложно загнать людей в старый формат. Никто, по большому счету, не может быть заинтересован в том, чтобы закрыть все границы, отрезать все возможности и вернуться на десятки лет назад.

Генеральный продюсер проекта: Аниса Ашику
Фото: Екатерина Миронова

Выражаем благодарность за помощь в организации съемки и за радушный прием отелю «Марриотт Империал Плаза»