17 февраля в Музее-усадьбе Муравьевых-Апостолов открывается выставка «Волшебный свет Ивана Шультце», на которой впервые в Москве будут представлены работы известного русского пейзажиста начала прошлого века, почти забытого после революции.
Иван Шультце. «Ноябрь»
Заново открыть наследие
живописца российской и международной публике — главная задача швейцарского Фонда Ивана Федоровича Шультце, организованного Беттиной и Вадимом Гончаренко.
Символично, что изучением и популяризацией творчества художника, вторая половина жизни которого прошла в эмиграции, занимается русско-швейцарская семейная пара. Что бы ни писал Шультце — скалы Капри, залитую солнцем виллу на Лазурном берегу или заснеженные швейцарские Альпы — его картины неизменно отмечены типично русской лирической созерцательностью и как будто даже звучат тягучими северными напевами и едва уловимыми переливами никуда не спешащих среднерусских рек.
О своем открытии художника, его жизни и творчестве Posta-Magazine рассказали Беттина и Вадим Гончаренко.
Инна Логунова: Когда состоялась ваша первая встреча с работами Ивана Шультце?
Беттина Гончаренко: Это произошло около десяти лет назад. Мне показал их муж, который работает в аукционном доме Koller Auktionen. Это была любовь с первого взгляда. Мы стали искать информацию об этом художнике, что оказалось непросто, но крайне увлекательно, факты о его жизни и творчестве мы собирали буквально по крупицам. К 2014 году у нас был уже довольно большой архив документов, что позволило нам подать заявку на организацию Фонда Ивана Федоровича Шультце, который был официально зарегистрирован спустя полгода. Параллельно мы работали над каталогом произведений художника и книгой о нем, которая вышла в прошлом году.
— Почему о нем так мало известно? Расскажите о его судьбе.
Вадим Гончаренко: До революции Шультце был довольно известным художником, много выставлялся, его работы покупала царская семья. Иван Шультце родился в 1874 году в семье потомственного почетного гражданина Санкт-Петербурга. Живописью он стал заниматься довольно поздно, когда ему уже перевалило за тридцать, до этого времени он был успешным инженером-электриком. Среди его идей, например, — строительство гидроэлектростанции на водопаде Иматра в Финляндии.
Судьбоносную роль в жизни Шультце сыграл Константин Крыжицкий, признанный мэтр-пейзажист, который, увидев его наброски, пригласил в свою мастерскую при Академии художеств. Другим его учителем был Архип Куинджи, также преподававший в академии. С Крыжицким же Ивана Шультце связывала большая дружба, они вместе ездили в экспедицию на Шпицберген, результатом которой стала большая выставка в Товариществе художников Санкт-Петербурга, на которой Шультце представил более двадцати работ. В 1911 году Крыжицкий покончил жизнь самоубийством, что было для Шультце большим потрясением — он потерял наставника и лучшего друга.
Революция вынуждает Шультце уехать за границу. С 1917 по 1919 годы он много путешествует по Франции, Италии, подолгу живет в Швейцарии, рисуя альпийские пейзажи Санкт-Морица, Давоса, Шамони. Собственно, поэтому многие его работы осели в швейцарских частных коллекциях. Но он был известен по всей Европе — так, в 1927 году он даже получил французское гражданство за заслуги перед республикой.
Иван Шультце. «Арктический пейзаж. Шпицберген», 1910 г.
Иван Шультце. «Солнечный полдень»
— В чем вы видите задачу Фонда Шультце?
Беттина Гончаренко: Мы хотим вернуть имя этого замечательного самобытного художника, незаслуженно забытого на родине в послереволюционные годы, в историю русского искусства, восстановить как можно более подробную картину его жизни и творчества.
— Вы организовывали другие выставки Шультце?
Беттина Гончаренко: В прошлом году мы впервые показали картины Шультце в России на выставке в Самарском областном художественном музее. Московский проект — гораздо более масштабный и полный. И помимо его картин из частных коллекций из Европы, России, Канады и петербургского Музея Арктики и Антарктики, мы представим многочисленные почтовые открытки 1912-1916 годов с репродукциями его пейзажей. Открытки — это целое художественное явление того времени, на них печатались картины крупнейших мастеров — Репина, Куинджи, Архипова, Маковского, Сурикова и других.
— В вашей семье есть картины Шультце?
Беттина Гончаренко: У нас дома шесть работ.
— Как вообще сейчас обстоят дела с русским искусством на европейском арт-рынке?
Вадим Гончаренко: Рынок русского искусства постепенно оживляется после затяжного кризиса, начавшегося в 2010-2012 годах, но цены остаются довольно низкими. Так, возьмем самое известное аукционное имя — Айвазовского: если раньше он продавался за 1-3 млн фунтов, то сегодня эстимейт его картин варьируется в пределах 300-500 тыс. фунтов. Наши «шестидесятники» — Дмитрий Краснопевцев, Владимир Немухин, Вячеслав Калинин и многие другие, которые десять лет назад стоили десятки и даже сотни тысяч долларов, сейчас оцениваются в 5-20 тыс. Но ситуация меняется, что отчасти связано с приходом на рынок нового поколения коллекционеров.
Иван Шультце. «Скалы Фаральони, Капри»
Иван Шультце. «Море»
— У вас большая семья. Беттина, быть матерью четырех детей — это работа?
Беттина Гончаренко: У нас двое семнадцатилетних мальчиков-близнецов и две дочери 13 и 7 лет. Я счастлива, что могу посвятить себя семье и при этом заниматься любимым делом вместе с мужем. Я бы не смогла каждый день ходить в офис, оставляя минимум времени на детей и передоверяя их няне.
— Чем увлекаются ваши дети? Они переняли ваш интерес к искусству?
Беттина Гончаренко: Мальчики — спортсмены, они плавают. Один из них постоянно спрашивает Вадима о его работе, интересуется его мнением о том или ином произведении искусства, а второй — больше любит футбол. Старшая дочь тоже плавает, о будущей карьере пока не задумывается. Младшая увлечена танцами, занимается балетом, мечтает стать профессиональной балериной, но, думаю, она для этого крупновата. Время покажет. (Смеется.)
Иван Шультце. «Лунная дорожка на воде»
Иван Шультце. «В саду виллы „Киприда“, Кап-Мартен»
— Как и где вы познакомились? В Швейцарии, в России?
Беттина Гончаренко: Это очень забавно — мы встретились на отдыхе в Египте. Курортный роман, который продолжается уже двадцать лет.
— Ваши дети, наверное, билингвы?
Беттина Гончаренко: О нет, они почти не говорят на русском, это его недоработка. (Смеется.)
Вадим Гончаренко: Да, признаю, моя ошибка. Швейцарский немецкий у меня как родной, дома я говорю только на нем, мне так проще. Дети понимают русский язык, но, к сожалению, не говорят. Сыновья и старшая дочь ходили в детский сад при Русской православной церкви в Цюрихе, но когда поступили в обычную швейцарскую школу, многое забыли. Правда, с возрастом они все больше хотят выучить русский.
— Интересно, какой интерьер у вас в доме?
Беттина Гончаренко: Довольно эклектичный, мы оба любим и современность, и антиквариат, время от времени покупаем вещи на аукционах — но только то, что нравится обоим. И вот с этим порой бывает непросто. (Смеется.)
Вадим Гончаренко: Например, в гостиной у нас стоит комод времен Людовика XIV, современный дизайнерский шкаф, на стене — небольшая картина Айвазовского. Одним словом, сплошное смешение эпох и стилей.
Иван Шультце. «Лыжня, Верхняя Савойя, Франция»
Иван Шультце. «Свечение снега»
— Беттина, вы, как и Вадим, часто бываете в России. Что нравится, что нет?
Беттина Гончаренко: Я все люблю — людей, кухню, Москву… Пожалуй, нет такого, что мне в России не нравится. Хотя нет, есть одна вещь — московский трафик. Это ужасно, когда из одного места в другое приходится добираться два часа. Но с этим можно смириться, потому что главное, конечно, — люди, теплые и гостеприимные.
Иван Шультце. «Зимнее утро в Энгадине»
Иван Шультце. «Зимний день в Энгадине»
Детали от Posta-Magazine
Выставка «Волшебный свет Ивана Шультце» открыта с 17 февраля по 2 апреля
Музей-усадьба Муравьевых-Апостолов, ул. Старая Басманная, 23/9
