В Еврейском музее проходит выставка «Места: одно за другим» — четвертая сессия масштабного междисциплинарного проекта «Удел человеческий» одного из самых авторитетных российских кураторов и теоретиков искусства Виктора Мизиано.
Тема четвертой сессии — «В поисках места. Дом. Бездомность. Путешествие. Беженство». Помимо выставки, проект включает в себя широкую публичную программу — цикл дискуссий и ридинг-групп с участием ведущих философов, политологов, социологов и художников.
Что есть дом? Принадлежит ли человек месту или место человеку? Является ли оно точкой на карте или набором ощущений, воспоминаний, эмоций? Эти вопросы — тесно переплетающиеся с темами культурной идентичности и поиска смысла человеческого существования в современном мире — в центре внимания художников, представленных на выставке. Сама ее архитектура предполагает символическое странствие, на каждом этапе которого зритель собирает мысленные «камни», выстраивая из этих разрозненных фрагментов свой дом и свое место.
«Вабабай, вададай!» — странные слова-междометия, звучащие то ли в окружающем пространстве, то ли в моей голове, сопровождают меня, пока я иду по коридору, ведущему к основной части экспозиции. Узнаваемый кавказский акцент, дружелюбные, с нотками одновременно удивления, одобрения и восхищения интонации — место в аудиоинсталляции московской художницы Таус Махачевой нематериально, принадлежность ему выражается в культуре и языковой традиции. Мы не знаем, что это за язык, что означают эти слова — и означают ли, но интуитивно ощущаем их как часть чего-то большего, некой культурной общности. В то же время в их простоте угадываются базовые общечеловеческие культурные коды — как в похожих во многих языках словах «мама» и «папа».
Таус Махачева. Вабабай, вададай! 2015/2018
Если у Таус Махачевой звучащая речь является обозначением культуры в целом, вне зависимости от географических корней, то для марокканского художника Юнеса Баба-Али она становится маркером конкретного места. Из разложенных на полу мегафонов доносятся звуки уличной торговли, записанные им в столице Сенегала Дакаре. Каждый из громкоговорителей воспроизводит только один голос, но все вместе они сливаются в какофонию, фоновый гул шумного многонаселенного города, плавильного котла многих культур: в Сенегале разговаривают на 40 местных и привнесенных колонизаторами языках. Ирония в том, что образ Дакара создается с помощью приборов Made in China. И хотя глобализация размывает границы, гений места все же хранит его идентичность.
Юнес Баба-Али. Без названия (Мегафоны). 2014/2018
Инсталляция Леонида Тишкова «Перекати-поле» посвящена отчиму художника, который в 1941 году вместе с семьей и миллионом других поволжских немцев был депортирован в Казахстан. Она представляет собой огромный подвешенный в воздухе шар с архивными фотографиями перемещенных семей — людей, насильно лишенных корней. Использованный здесь мотив сферы отсылает к работам современного немецкого мыслителя Петера Слотердайка, который видит в ней универсальный символ человеческого существования, а людей называет «существами, которые конструируют сферы». Вырванные из почвы, мы находим приют внутри индивидуальной сферы, выстраивая из воспоминаний и привязанностей новый Дом.
Леонид Тишков. Перекати-поле. 2018
Иной образ человека в поисках нового места — в работе этнического турка Ергина Чавушоглу, двухканальном видео «Лиминальный переход», в котором группа людей, преодолевая многочисленные препятствия, тащит по дороге пианино. Художник воспроизводит запавшую в память сцену из детства — переход болгарско-турецкой границы. В конце 1980-х вследствие националистической кампании болгарских властей значительная часть турецкого меньшинства была вынуждена эмигрировать в Турцию. Уезжая, забирали с собой то, без чего считали невозможным обойтись в другой стране. Несмотря на все трудности, его родственники увозили пианино — предмет далеко не первой необходимости, но без которого они тем не менее не мыслили дома. И вот громоздкий музыкальный инструмент, вырванный из обустроенного интерьера, оказывается посреди дороги — неуместный и в чем-то комичный, невзирая на драматизм ситуации. Люди, совершающие переход границы («лиминальный» — калька с английского liminal, то есть «пороговый», «едва воспринимаемый»), хотя и оставляют ее позади, навсегда остаются разделенными, живут между «где-то и около», в состоянии вечного перехода — или вечного возвращения.
Ергин Чавошоглу. Лиминальный переход. 2009
Персонаж видеоработы латвийской художницы Иевы Эпнере, отставной военный, тоже живет в пограничной, сумеречной зоне. В отличие от героев Чавушоглу, он всю жизнь провел на одном месте, в некогда советском городе Лиепая — только место это изменилось: страны, которую он знал и которой служил, больше не существует. Действие фильма сначала разворачивается в бывшем Доме морского собрания русского военного флота, где герой воспроизводит привычный ежеутренний ритуал — разминка, завтрак, облачение в форму, — а потом перемещается на берег лиепайского залива, где, собственно, ничего не происходит, кроме завораживающе красивых волн. Обветшалое здание как символ недолговечности любой искусственной конструкции и море — безбрежное, вечное, имеющее смысл в любых обстоятельствах в любой момент человеческой истории. Мы пытаемся найти свое место в ней, но оно — только в нашем воображении. Мы стремимся к безграничному — и в то же время отчаянно нуждаемся в собственных границах и сферах, которые являются подтверждением нашего существования. Место — как та черепаха, которую никогда не догонит быстроногий Ахиллес: всегда рядом и всегда в отдалении. Такова его логика.
Иева Эпнере. РОТОМ. 2016
Детали
Выставка работает до 19 августа, публичная программа — до 22 августа
Еврейский музей и центр толерантности, ул. Образцова, 11, стр. 1а
