В прокате — монументальная работа классика российского кино, посвященная Микеланджело Буонарроти.
В роли гениального художника, скульптора, архитектора и поэта Возрождения выступил малоизвестный талантливый актер и по совместительству дантист Альберто Тестоне.
Микеланджело в «Грехе» предстает человеком уже немолодым. Он никак не может закончить работу над Сикстинской капеллой и одновременно занимается гробницей Папы Юлия II, для которой пока готова только часть мраморной скульптуры Моисея. Вскоре Папа, принадлежащий к семейству Делла Ровере, умирает, и власть переходит к Медичи, семейству, враждебному Делла Ровере. Микеланджело получает еще один заказ, уже от Медичи — фасад базилики Сан-Лоренцо во Флоренции. Теперь ему придется всячески изворачиваться, чтобы не потерять благосклонность ни первых, ни вторых.
Несмотря на название картины, Кончаловский не изображает гения Возрождения каким-то совсем уж невероятным грешником. Так, всего лишь персоной, чьи человеческие качества весьма далеки от совершенства. Он скуп, лжив, алчен, способен на мелкое предательство. Живет в постоянном страхе быть отравленным кем-то из недругов и оттого до комичного подозрителен. Стыдит отца и братьев, что те существуют за его счет. Уничижительно высказывается о других великих — больше всего достается Рафаэлю, который появляется в коротком эпизоде. Злоупотребляет алкоголем. Кажется, никого по-настоящему не любит — женщины, например, вызывают у него интерес лишь в качестве моделей для картин или скульптур. Да, Микеланджело вроде бы сам страдает из-за своих пороков, но больше всего его мучает другое. Ему кажется, что в своих творениях он мастерски передает красоту человека, но выразить Бога в них он не может. Конфликт в теории серьезный и трагический, но до высот настоящей трагедии «Грех» не поднимается — герою сложно сопереживать. Кончаловский погрузился в неприятные детали, связанные с личностью художника, а вот творческий процесс почти не показал, поэтому душевные бури Микеланджело не вызывают отклика. Дмитрий Крымов в своем новом спектакле «Борис» по мотивам «Бориса Годунова», например, сумел добиться противоположного эффекта. К финалу постановки невозможно не прочувствовать драму одиночества правителя, ждавшего от каждого подвоха — а грехи Годунова ведь были, возможно, пострашнее недостатков Буонарроти. Зато у Кончаловского есть любопытная иллюстрация строчки Ахматовой «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи…». В конце фильма нам все же наконец показывают подробно несколько скульптур Микеланджело. Вдруг осознаешь причину их невероятной реалистичности: источником вдохновения для Буонарроти могла стать даже рука женщины в момент кульминации любовных утех (художник подсматривает за любовниками, которые его не видят).
Кончаловский подчеркивает, что стремился освободить эпоху Возрождения от романтического флера, созданного в кино, изобразить ее в более реалистичном свете. Продемонстрировать, конечно, ее красоту, но и заставить почувствовать не всегда приятные запахи, увидеть грязь на улицах. С одной стороны, ему это удалось: Микеланджело выглядит весьма неопрятно, из окон выливают нечистоты, на улицах — мокрая жижа. С другой, с Алексеем Германом и его «Трудно быть Богом» это все равно не сравнится: вот где и запахи, и звуки, и люди, и городские пейзажи действительно — концептуально — отвратительны. Реальность же «Греха» все равно как с приятной глазу картины (работа Германа тоже живописна, но сопоставить ее можно с жуткими фантазиями Босха). Живописность «Греха» в конечном итоге — один из главных плюсов фильма. Пейзажи Италии в ленте умопомрачительны: каждый кадр можно было бы заключить в раму, многие кадры сравнимы по силе с картинами эпохи Возрождения. Но, к сожалению, «Грех» подобен и еще одному виду искусства — театральному, а это как раз минус. Эта театральность, которая в ином случае могла бы сыграть режиссеру только на руку (вспомнить хоть замечательный сериал «Хорас и Пит»), слишком архаичного толка, и потому происходящему на экране сложно поверить. Вот, например, Микеланджело разговаривает сам с собой на фоне спящих на лавках юношей — абсолютно театральная мизансцена.
Неприятнее же всего сам посыл картины, который начинает проявляться уже с самого начала «Греха». Примерно каждые пятнадцать минут кто-то из персонажей сообщает главному герою, что он, конечно, человек паршивый, но определенно гений — поэтому ему можно все простить. Не покидает ощущение, что Андрей Кончаловский воспринимает Микеланджело чуть ли не как свое альтер-эго. Или, как минимум, как близкого по духу старшего товарища. В последние годы высказывания режиссера на некоторые темы были весьма сомнительными, возможно, он это и сам понимает, но великое искусство, по его мнению, искупает все. Увы, «Грех» все-таки — не великое искусство.
