В минувшие выходные стало известно, что на 97-м году жизни скончался Фрэнк Оуэн Гери — легендарный архитектор, чьи работы изменили облик городов по всему миру. Автор знаменитого Музея Гуггенхайма в Бильбао, Фонда Louis Vuitton в Париже и «танцующего» дома в Праге, он был одним из главных представителей деконструктивизма. Мы попросили архитектора с мировым опытом Родиона Еремеева объяснить, почему уход Гери — это потеря для всей мировой культуры.
«Вы строите здания не для того, чтобы тешить свое эго. Вы строите для того, чтобы сделать кого-то счастливее»
Я считаю себя человеком, у которого нет кумиров и героев — особенно в архитектуре. На меня влияли личности из самых разных дисциплин, и каждого я по-своему уважаю. Но Фрэнк Гери — это исключение.
Еще когда я был студентом, меня привлекала мысль не о том, как создать какое-то новое красивое здание. Мне всегда было интересно, что можно сделать, чтобы действительно повлиять на индустрию. И Гери — редчайший пример человека, которому удалось осуществить это в нашей профессиональной среде. Он смог фундаментально повлиять на то, как мы работаем, как развивается рынок архитектуры и даже архитектурного образования. Его амбиции, его масштаб мышления произвели настоящий тектонический сдвиг, который проник во многие сферы. Для меня Фрэнк Гери — исторический (уже) персонаж невероятного уровня: человек, который оставил след не просто потому, что строил красивые здания, а потому, что изменил профессию архитектора.
Как это получилось? Его стилистика, поиск уникальных форм в какой-то момент уперлись в пределы технологических возможностей. Решения, которые были доступны тогда, не позволяли реализовать возникающие у него идеи.
Но это не остановило Гери: он взял решение из другой индустрии — авиапрома. И принес в архитектуру способ моделирования сложных поверхностей на основе NURBS. Выражаясь простым языком, это мощная математическая технология для создания и представления сложных 3D-геометрий (кривых, поверхностей), обеспечивающая высочайшую точность и гладкость.
Именно амбиции повлияли на то, что впоследствии была фактически перепридумана и создана новая система 3D-моделирования для архитекторов.
По сути, весь параметрический дизайн, вся бионическая архитектура, имитирующая природные формы, обязаны своим существованием тому, что когда-то Франку Гери просто хотелось большего.
Но, конечно, когда говоришь о влиянии Гери, невозможно обойти стороной его произведения. Каждое из них — это не просто формальный эксперимент или эффектная оболочка, а иллюстрация того, как архитектор способен менять жизнь города. Возьмем, например, музей Гуггенхайма в Бильбао. Это, пожалуй, один из тех редких случаев, когда здание стало не только архитектурным событием, но и экономическим феноменом. Так называемый «эффект Бильбао» — яркая демонстрация того, что архитектура может изменить судьбу целого региона, перезапустить город, дать ему новую точку идентичности. И самое удивительное, что для Гери это не было разовым совпадением: он органично умел попадать в контекст места и одновременно перепридумывать его.
