Главный кинорелиз этой недели — несомненно, эпический «Дюнкерк» Кристофера Нолана, посвященный одному из самых драматичных моментов в истории Второй мировой войны.
Едва ли не самый ожидаемый фильм года, «Дюнкерк», похоже, оправдал связанные с ним надежды. В западной прессе за неделю, прошедшую с момента мировой премьеры в Лондоне 13 июля, слово «Оскар» в связи с картиной возникало не раз.
Кристофер Нолан, любимый многими за трилогию о «Темном рыцаре», картины «Начало» и «Интерстеллар», впервые обращается к реальной истории. Здесь нужно понимать, что Нолан — британец и рассказывает о важном для своей нации событии — Дюнкеркской эвакуации, когда в конце мая — начале июня 1940 года более 338 000 британских, французских и бельгийских военнослужащих были переправлены морем в Великобританию. Войска попали в ловушку, оказались заблокированы немцами на береговой линии у французского города Дюнкерк. Черчилль рассчитывал спасти не больше тридцати тысяч человек, британское командование надеялось на сорок пять. О более чем трехстах тысячах никто и мечтать не смел.
Нолан любит играть с временными пластами — вот и в своей новой работе он разделяет повествование на три временно-пространственных блока. События разворачиваются в течение недели на побережье, в течение одного дня на море и в течение часа в воздухе. Впрочем, понять эти детали без разъяснительных субтитров было бы довольно сложно: плотность событий невероятная, одна локация стремительно сменяется другой, рассказ по законам кинодраматургии каждый раз прерывается в самый пиковый момент. В финале все линии сходятся в одну.
Кристофер Нолан говорит, что одной из его главных задач было погрузить зрителя в гущу событий, заставить почувствовать себя их участником. Работает это с самого первого кадра, когда мы видим английского солдата по имени Томми (первая роль в кино Фиона Уайтхеда), выбегающего из-под обстрела в городе на пляж. Нолан, также написавший сценарий, выделяет из сотен тысяч участников эвакуации нескольких человек, за которыми будет наблюдать. Томми вместе с новообретенным молчаливым другом (Анайрин Барнард) готов пойти на обман, лишь бы спастись и добраться домой. Совсем уж неприятен герой поп-звезды Гарри Стайлса из группы One Direction. Но осуждать их сложно, ведь понимаешь, каково это — находиться в дюнкеркском аду. Эффект присутствия столь велик, что в боку во время просмотра колет в ритме разрывающихся на экране снарядов, голова слегка кружится от трясущейся камеры, а сердце колотится так же быстро, как у прыгающих с подбитого корабля персонажей.
Конечно, долго в таком напряжении не протянешь, поэтому постепенно немного абстрагируешься, но даже тогда саспенс достигает невероятных высот. Соседка по кинозалу всю финальную часть фильма закрывала лицо платком, и лишь изредка выглядывала посмотреть, что происходит. Причем такого эффекта погружения Нолан достигает, почти не показывая крови или тем более оторванных частей тела и выпущенных кишок (в отличие, например, от Мела Гибсона в прошлогодней картине «По соображениям совести»). Здесь дело в другом: драматургически и визуально «Дюнкерк» работает так, что даже сидя в удобном кинозале, буквально каждой своей клеткой ощущаешь беспомощность людей, которым негде укрыться и некуда бежать. Каждое маленькое спасение через секунду может снова обернуться катастрофой, и конца этому, кажется, не будет.
Такой реалистичности Нолан добивается не только за счет работы с камерой IMAX и 65-мм пленкой, но и за счет общего подхода к созданию «Дюнкерка». Само место съемок придает фильму особую ауру: работали частично в самом Дюнкерке, где на всякий случай пришлось даже исследовать местность на наличие неразорвавшихся снарядов (к счастью, ничего не нашли). Мол, откуда солдаты попадали на корабли, сохранился не целиком, его достроили специально для фильма. Погода в дни съемок была даже хуже той, что стояла летом 1940-го, — и это тоже создавало лишние трудности. Дополнительный пирс, из грузовиков, соорудили точно так же, как во время эвакуации. Сильный морской прилив затруднял жизнь не только войск во время операции, но и группы Нолана.
Также для картины добыли три настоящих британских истребителя «Спитфайр». В роли одного из пилотов, сбивающих немецкие бомбардировщики, благодаря чему во многом и стала возможна эвакуация, — Том Харди. Как и в ленте «Лок», где его персонаж весь фильм в одиночестве за рулем, актер блестяще играет свой моноспектакль.
Герои, без которых тоже не состоялась бы грандиозная эвакуация, — владельцы малых судов, обычные люди, приплывшие из Англии по зову британских властей. И самое удивительные, что некоторые из тех самых, реальных лодок 1940-х использовались в съемках операции спасения в Ла-Манше. Все эти факты могут быть неизвестны зрителю, но безусловно придают картине эффект подлинности.
Впрочем, историческая достоверность при этом порой нарушается. Так, в фильме говорят о том, что власти берегут корабли и самолеты для следующих битв — за Британию, хотя известно, что на самом деле для эвакуации были мобилизованы чуть ли не все суда военно-морского и торгового флота Англии и Франции. Судя по картине, именно гражданское население на мелких судах спасает почти всю армию, в то время как в действительности половину военнослужащих эвакуировали на крупных военных кораблях. Все эти неточности для Кристофера Нолана явно концептуальны.
Одна из трех сюжетных линий посвящена герою Марка Райлэнса, его сыну (Том Глинн-Карни) и его другу (Барри Кеоган из «Убийства священного оленя» Йоргоса Лантимоса). Они охотно откликаются на призыв властей прийти на помощь застрявшим в Дюнкерке. Поначалу смотришь на них как на глупцов, не имеющих ни малейших перспектив осуществить миссию и идущих на верную смерть. Когда они подбирают солдата с торпедированного корабля (постоянный актер Нолана Киллиан Мерфи), то солидаризируешься с его желанием развернуть маленькую яхту с безоружными людьми назад. Но в какой-то момент понимаешь, что именно на таких прекрасных безумцах, как они, все в мире и держится. Персонаж Райлэнса говорит, что его ровесники развязали войну, но его дети (читай — все дети Британии) не должны умереть в этой войне.
«Дюнкерк» в конце концов превращается в оду неравнодушным людям, отрицающим принцип «моя хата с краю». Нолан воспевает истинный патриотизм, заключающийся в готовности самопожертвования ради тех, с кем даже не знаком. И в этом его «Дюнкерк» неожиданным образом обретает актуальное звучание в нашей стране, где понятие патриотизма, мягко говоря, дискредитировано популистской риторикой власти.
