У каждого с городами устанавливается своя связь на чувственном и физическом уровне — наша личная «формула любви», которая и заставляет постоянно возвращаться на до боли знакомые улочки, мосты и набережные.
Иллюстрации: Мария Захарова
Притягательность Рима не в бьющей по глазам изобильной красоте, а в его запахе, уверен писатель Сергей Кумыш, который с Вечным городом в буквальном смысле снюхался.
На четвертый-пятый день в моем номере набирается целая коллекция пустых коричневых пачек Chiaravalle — сигарет, которые я курю, когда приезжаю сюда. Гостиница каждый раз одна и та же — задрипанный, ничем не примечательный отельчик недалеко от вокзала Термини. Именно здесь, когда сумки брошены у водевильно большой кровати, когда несколько минут спустя с тихим щелчком закрывается дубовая дверь подъезда, а я вновь оказываюсь снаружи, для меня начинается Рим.
Главное преимущество возвращения — больше не надо смотреть по сторонам. При всей любви к этому городу я более-менее равнодушен к визуальным впечатлениям. У меня редко перехватывает дыхание от тех или иных видов, а красота, не случайно попавшая в область периферического зрения, но целенаправленно выхваченная из пространства, выматывает почти моментально. Чтобы почувствовать, что я снова здесь, мне проще не поднимать, а, наоборот, опустить глаза.
В щели между брусчаткой вдавлены окурки и воробьиный помет, ошметки газет недельной давности лежат на тротуаре или прибиваются к ботинкам, цепляются за штанины, если дует ветер. Ветер — это хорошо, он первым напоминает, где я нахожусь, донося до рецепторов мусорную вонь, кухонный чад, душок спрессованной кофейной жижи и запах нагретого солнцем камня. Этот запах я люблю больше всего на свете.
Помимо прочего он дорог мне потому, а вполне возможно — только из-за того, что неотделим от всех остальных запахов. Эссенция и не нужна, вполне достаточно время от времени различать его сквозь стариковскую затхлость Via Gaeta, сквозь автомобильный угар Via Nazionale, сквозь плотную облачность духов на Via dei Condotti.
Схожим образом привыкаешь к человеку, с которым спишь. Довольно быстро начинаешь осознавать, что далеко не всегда он или она пахнет сандалом, ветивером, маслом пачули — что там обычно наносят на кожу. Любовь приходит, когда ты, помимо прочего, соглашаешься с запахом, принимаешь его целиком. Когда запах не всегда чистого белья, не всегда идеально отмытого тела вступает в реакцию с твоей персональной химией и либо становится родным, либо приближает и облегчает расставание. Для того чтобы быть вместе, необходимо в прямом смысле снюхаться друг с другом. Это применимо как к человеку, так и к городу.
Что мы пытаемся найти, отправляясь в те или иные места? Дело ведь, если разобраться, не в картинке, не в декорации. Для того чтобы детально что-либо рассмотреть, вовсе не обязательно выходить из дома (даже из-за стола можно не вставать на самом-то деле), достаточно уметь правильно пользоваться поисковиком; есть YouTube, Instagram* (*Meta Platforms Inc. (Facebook, Instagram) — организация, деятельность которой признана экстремистской, запрещена на территории Российской Федерации) и Periscope; для пущего эффекта можно надеть наушники. Дело также не в тактильных ощущениях. Многим ли, раз уж речь идет о Риме, приходило в голову потрогать шершавую стену какого-нибудь неприметного жилого дома, постоять, опершись (простите, Александр Сергеевич) о гранит на набережной Тибра, провести большим пальцем по отполированному капоту старого «Фиата» 1971 года выпуска, припаркованного где-нибудь в тени или картинно блестящего на солнце? Многим, возможно, и приходило, но мало кто действительно это делает. Все это так и остается милыми фантазиями, хипстерскими декларациями намерений. Мы просто смотрим и проходим мимо. Можно еще вспомнить местную кухню, но можно и не вспоминать, не за ней ездим, это так, бонус. Перебрали доступные органы чувств и к чему пришли? Запах — это все, что у нас есть.
Главное — найти свой, правильно его выбрать. Я свой нашел, выбрал. Но есть и другие, множество других — вездесущих, локальных, едва различимых. Отдающий медью запах воды в фонтане Acqua Paola на Яникуле. Запах хвои и апельсиновых корок во фруктовом саду на Авентине. Повсюду — запах чаячьего пера и пуха, его гнездовое, животное тепло.
Американский писатель Майкл Каннингем в одном из интервью говорил о том, что заезженная идиома «You’ve got to stop and smell the roses» на самом деле фальшива, неверна по своей сути. Если ты услышал аромат роз, тебе вовсе не нужно останавливаться, в этом попросту нет смысла. Потому что на самом деле ты уже все почувствовал. Остановка ничего, кроме притупления и угасания первоначального импульса, не принесет.
Рим хорош еще и тем, что в полном смысле слова сюда нельзя вернуться, а однажды пойманный на его улицах запах невозможно ни получить там же вновь, ни воспроизвести в чистом виде. Приезжая от раза к разу, обнаруживаешь его в самых неочевидных местах и неожиданных проявлениях. Я называю это слепым путешествием или путешествием с закрытыми глазами. Стоит захотеть, в любую секунду глаза можно открыть. Главный секрет заключается в том, чтобы этого не делать. И тогда, оказавшись здесь снова, ты получаешь не законсервированный момент, но пульсирующую бесконечность.
Сигареты Chiaravalle, которые в Риме, кстати сказать, не так уж просто найти, я курю потому, что в их едком, каком-то шероховатом дыму неизменно угадывается знакомая нотка теплого камня. Они усиливают для меня запах города, подчеркивают его, дополняют (нечто схожее проделывает с человеческим телом правильно подобранный парфюм). Ровно по этой причине я никогда не покупаю их в дорогу, когда приходит время уезжать. Маленький домик из аккуратно сложенных пачек, оставленный в номере, — последнее напоминание обо мне, которое вскоре отправится в мусорную корзину.
Я не хочу уносить этот запах с собой, продлевая таким образом момент расставания, понапрасну дразнить себя, втягивая носом знакомый, моментально распознаваемый дух. Это опять же как с парфюмом любимого человека. Можно взять целый бутылек, если вы надолго расстаетесь. Но уже на второй день запах утратит силу. Жидкость во флаконе обернется не более чем причудливой смесью спиртов и масел. Сигареты превратятся в скрученные трубочки высушенного табака, в банальные пули замедленного действия, чем они в сущности и являются. Блеклое напоминанием о том, что осталось где-то там, за несколько тысяч километров. В другой жизни.
