Чаще всего интервью со звездами кино, режиссерами и продюсерами берут в СМИ журналисты или критики, которые могут блестяще говорить о предмете и разбираться в нем, но физически не способны проникнуть во все детали.
Фото: Георгий Кардава
Muah: Екатерина Ушкалова
Продюсер: Арина Ломтева
Продюсер проекта: Аниса Ашику
Благодарим ресторан Didi
за помощь в организации съемки
На Ренате: водолазка, Tommy Hilfiger;
брюки, Girlpower; туфли — собственность актрисы
Резо — в собственной одежде
Поэтому для интервью и репортажей в нашей новой рубрике «КиноБизнес изнутри» мы пригласили в качестве ведущей Ренату Пиотровски — профессионала индустрии. Сегодня ее собеседник — Резо Гигинеишвили. Интервью состоялось в ресторане Резо — Didi.
Счастье для тебя — это…?
Я всегда счастлив, когда нахожусь на съемочной площадке. Когда мы готовились к картине «Заложники», пилоты из Грузии сказали мне замечательную фразу, которую я запомнил: «В небе мы отдыхаем, на земле — работаем». Вот на площадке я отдыхаю, сколько бы мне ни приходилось работать. Я могу снимать круглосуточно. Когда ты увлечен чем-то, это становится не только твоей профессией, но и твоей жизнью.
О команде
Я очень дисциплинированный и ответственный режиссер. Если бы вы хотя бы раз увидели мою режиссерскую экспликацию, вы бы поняли, что у меня все снято еще до выхода на съемочную площадку. К тому же я всегда стараюсь работать со своей съемочной группой, с хорошо знакомой командой. С которой мы уже прошли через все возможные организационные трудности. Я с детства люблю баскетбол, и для меня съемочная группа, как баскетбольная команда: каждый понимает, в какой момент нужно отдать пас в свободную зону, потому что в ней через секунду появится твой партнер по команде. Но самое главное — умение зарядить остальных энергией, чтобы они все верили, что нет ничего невозможного на площадке.
Съемочные дни
Их количество предсказать невозможно: проекты разной сложности предполагают разные календарно-постановочные планы. У меня очень хорошие коллеги — вторые режиссеры. Эта профессия одно время умирала, а сейчас я вижу, что профессиональные люди есть. Я дорожу своими вторыми режиссерами: Катей Васильевой здесь, в России, и Маро Кулумбегашвили в Грузии. Маро — легендарная личность, работавшая в кино еще в советские годы, до мозга костей кинематографист. Мы с ней многое обсуждаем и далеко не во всем согласны друг с другом. Бывает такая сцена, что, кажется, будто метраж ее невелик, но для меня принципиально важно, чтобы у артиста, например, была возможность к ней правильно подготовиться, и здесь я могу больше времени предоставить ему. А какие-то вещи — главным образом технические — я могу, наоборот, снимать быстрее. Но в любом случае по окончании съемок ты не должен выйти за рамки, которые запланировал. Ты обязан уложиться в те сроки, которые предполагает производство кинокартины. Иначе любая задержка скажется на бюджете.
О конфликтах на площадке
У меня их не бывает. Правда! Когда я говорю, что съемки для меня — праздник, то не имею в виду, что это — праздное времяпрепровождение. Все очень сосредоточенны, но после каждого удачного дубля я стараюсь всех хвалить, в паузах подходить ко всем, обнимать, целовать. Или иногда приходится просто самому моделировать какой-то конфликт, но это организованный конфликт. На съемках «Заложников», когда мне нужно было быстро создать напряженную обстановку, я подходил к своему второму режиссеру или к оператору Владу Опельянцу и говорил: «Через какое-то время я начну на одного из вас орать…», затем начинал повышать голос и переходил на крик. А их обоих на площадке все обожали. Они вообще оба — святые. И когда группа понимает, что ты орешь на святых людей, которые вообще этого не заслуживают, все начинают напрягаться. Такие приемы требовались мне в основном для того, чтобы артисты не выпадали из того психологического состояния, в котором они должны находиться.
Своя фокус-группа
Я люблю себя окружать единомышленниками. И когда я снимаю кино, у моего монитора может стоять полгруппы. Они — первые зрители, которые видят дубль. Я люблю советоваться с ними, я уважаю их мнение. В итоге я принимаю решение сам, но мне интересно создавать такие фокус-группы на месте, чтобы наблюдать хоть краем глаза за их реакцией. В то же время у нас весело, и я не диктатор, не тиран и не человек, который окружил себя, как мы говорим, «флагами», чтобы никто не подходил. Мы можем и поддерживать друг друга, когда трудно, и подкалывать, чтобы было весело. Мы же люди, нам нужна разрядка.
О пробах и актерском составе «Заложников»
Бывает так, что, наблюдая за человеком в жизни, я точно знаю, что он подойдет на ту или иную роль. И не исключено, что я буду писать сценарий прямо для него. И в таком случае все пройдет без всяких проб: просто беседа. Я люблю снимать непрофессиональных артистов: просто пытаюсь ввести человека в то комфортное для него состояние, в ту атмосферу, где он не был бы зажат. Не поручусь за точность цитаты, но Бергман говорил, что ему больше интересно то, что артист скрывает, чем то, что он показывает. Вообще, пробы — процесс обоюдно важный. Артист может вдруг случайно сказать какое-то слово за пределами текста или сделать одну точную оценку, которая потом может войти в картину. Именно через общение со всеми артистами, которых я пробую, я начинаю понимать, как будет складываться роль для того артиста, который в итоге подойдет. Поэтому я всегда пытаюсь устроить пробы таким образом, чтобы артист знал: не важно, что будет дальше, но именно здесь и сейчас мы занимаемся полезным для нас делом. Я уверен: ты растешь профессионально на любом этапе кинопроизводства. Человек в любом случае должен получать удовольствие от общения с тобой и вынести из проб ощущение, что он не зря потратил час своей жизни. Очень часто актеры приходят, а у нас открыта бутылка вина, царит абсолютно грузинская застольная атмосфера, которая раскрепощает людей. И в беседе по чуть-чуть мы начинаем пробовать что-то читать. Или, наоборот, откладываем текст и просто разговариваем. Мне трудно представить, чтобы я загонял артиста в кадр на фоне какого-то освещенного софитами фона, давал ему текст и говорил: «Ну, читай!» Да, так можно увидеть очень профессионального, технически оснащенного человека, но не увидеть сути его личности.
Актерская техника или эмоции?
Если даже ты приглашаешь на роль большого артиста, который подсознательно пытается тебя обмануть, все равно надо вытаскивать то настоящее, что в нем есть. Уходить от клише, пытаться вырвать его из зоны комфорта, увести от штампов, накопленных годами. И в этом смысле Михаил Чехов или, как ни удивительно, текст Ницше «Рождение трагедии из духа музыки» мне лично очень помогают. Следуя за этой музыкальной формой, легко услышать в интонации артиста фальшивые ноты. Вообще любое слово может разрушить правду. Если речь не идет о какой-то принципиальной вещи, я очень легко отношусь к тому, что актер может под себя менять текст сценария, важна суть, а не буквы. Главное — поиск атмосферы.
Например, Тина Далакишвили, готовясь к «Заложникам», встречалась с людьми того поколения, которые жили в советской Грузии. Она смотрела не только архивные материалы, фото, но и записи с VHS-камер, которые фиксировали дни рождения и другие праздники 1985–1986 годов, слушала музыку того периода. Мы смотрели, как люди вели себя в то время, каждый день изучали детали… Тина словно переносилась в то время, все больше становилась девушкой из восьмидесятых.
Часто от физического состояния мы приходили к психологической правде. Например, Иракли попросил меня остановиться на неделю до съемок сцен суда, потому что ему нужно было запереться дома, изолировать себя от всех и ничего не есть. Последние день-два он даже не пил воды. Ему было принципиально важно приблизиться к физическому состоянию своего героя, чтобы понять, как же тот чувствовал себя на суде. В таких ситуациях мы теряем деньги как продюсеры, но это стоит того.
А еще очень важна сила группы. Мне не надо было орать «Мотор! Камера!». Все знали, что, если я подошел к Тине, обнял ее, значит, звук уже приготовился, Влад или второй оператор стоит за камерой, свет уже выставлен. Я не приведу артиста на площадку, если знаю, что там кто-то будет что-то доделывать, ни один гример не подойдет перед дублем, не начнет актрису мазать кисточкой, ни одна хлопушка не хлопнет громко на крупном плане. Если мне нужны были какие-то поправки, я сообщал их не в рацию, а подбегал к актеру и обратно к монитору.
Я помню, что Като Калатозишвили долго не могла сказать свою речь на суде. И тогда мы перешли на крупный план, и я сидел практически все дубли у нее в ногах. Тебя это заряжает, а всю группу мобилизует. У артистов возникает ощущение, что они не оставлены. Буквально через себя пропуская эту трагедию, пытаясь приблизиться к состоянию своих персонажей, они и так находятся в крайне тяжелом психологическом состоянии. Поэтому моя поддержка была очень важна для них.
Настоящие друзья и индустрия
Я счастливый человек, потому что у меня есть настоящие друзья в профессии, и я ими горжусь: мне интересен их путь, мне интересно, что они делают в кино. Назову два примера. Федор Бондарчук. Он — мой учитель, я многое у него почерпнул: как не опускать руки, как вести за собой огромную махину, невзирая ни на что, двигаться к поставленной цели. Помню, я умирал на «Девятой роте»: съемки были сложнейшие. Мы снимали, как проходит колонна танков. Максим Осадчий, замечательный мой большой друг, поставил длиннофокусную оптику на вершине горы. Там же стоял монитор, чтобы они могли с Федором разговаривать. А внизу шла колонна танков с армией: они должны были стрелять и так далее. То есть мы наблюдали глазами героев, что происходит за четыре километра от них. У нас не было такого технического оснащения. Да еще жара, скалы и никаких вагончиков. Мы прямо под броней искали тень, и у нас был один коврик, который мы передавали друг другу, чтобы на пять минут прилечь отдохнуть. Мне приходилось туда-сюда бегать эти пять-шесть километров, чтобы просто спросить Федю, так все идет или нет. Конечно, в воскресный день мне хотелось отоспаться, я не хотел уже никого видеть. Но я помню, как они с Максом буквально врывались ко мне в комнату, поднимали меня, одевали, и к девяти часам утра мы были уже на пути к пляжу. Дело было в Крыму, они меня туда привозили и говорили, что выходной день надо проводить так, чтобы он запомнился. Эти выходные нам помогали, мы были сплоченной группой.
Когда в кадре умирал кто-то из героев, мы очень тяжело это переживали. Потому что заканчивалась сказка, артисту приходилось уезжать домой и мы лишались товарища, с которым прожили несколько месяцев счастливой жизни. До конца дожил только Артур Смольянинов. (Смеется.) Короче, если бы кто-то посмотрел на нас со стороны, он мог бы подумать, что мы абсолютно сумасшедшие.
Второй мой друг — Илья Стюарт. Я наблюдаю его с того момента, как он начал учиться. Я помню его первые шаги в профессии, он очень деликатный, тактичный человек. Они с Мурадом Османом (создатель инстаграм-проекта Follow Me. — Прим. ред.) однажды обратились ко мне с просьбой. Сказали, что у них дипломная работа, нужно было записать интервью с кем-то, и они решили, что я и есть этот «кто-то». У меня было двоякое отношение к этому: называлось это дело «Интервью со звездой» или что-то в этом роде. Так что я сказал: «Какая я, в жопу, звезда?!» Они сказали: «Нет-нет!..» — «Ну, хорошо, раз вы хотите…» Я приехал к ним на студию, тогда достаточно скромное пространство. Они задавали какие-то вопросы и записывали все на камеру «Марк». Потом я приехал домой, у меня в 6:00 утра были еще свои съемки. Ночью раздается звонок, и робкий голос Мурада говорит, что они что-то не так нажали, на какую-то кнопку, и нужно заново писать интервью.
Я встал и поехал. И до сих пор об этом не жалею, даже горжусь. Я начал работать с 16 лет, всегда как-то был связан с площадкой, мне сейчас 35, и определенный опыт у меня есть. Дружба — это, конечно, когда ты общаешься с человеком и вы как-то дополняете, поддерживаете друг друга. Но очень важно, чтобы ты с этим человеком рос, чтобы он тебя удивлял. Ты можешь сердиться на него, вы можете соперничать, но, что бы ни происходило, ты становишься сильнее. Поэтому я очень часто обращаюсь к Илье за советом, и мне очень важно, как он видит меня со стороны, и я доверяю ему.
Я восхищаюсь моим соавтором и другом звукорежиссером Кириллом Василенко, вот кто пример, вот кто действительно верен профессии. Когда я думаю, что я очень устал, и начинаю себя жалеть, я вспоминаю о Кирилле, и мне становится стыдно жаловаться. Мои соратники и друзья, моя семья — кинокомпания «НЕБО»: Семен Капш, Дато Гулордава, Маша Кузнецова, Алексей Киселев, Лена Слатина — это люди, на которых я могу полагаться. Это не громкие слова, это показало время и те испытания, через которые мы прошли. Также мои партнеры и друзья — основатели YBW: Эдик Илоян, Леша Троцюк, Денис Жалинский, Виталий Шляппо, я многому у них научился и продолжаю учиться.
Первые шаги как продюсер на ТВ я стал делать в партнерстве с Вячеславом Муруговым. Это человек, который достиг многого, но не перестает работать над собой. Последняя новость, которая меня поразила, — Слава стал дипломированным режиссером, окончив Высшие режиссерские курсы в мастерской В. Хотиненко. Понимаете, это очень важно, чтобы друзья своим примером тебя воспитывали. Мне не хватит интервью, чтобы всех упомянуть. Любимых артистов-друзей перечислять не стану. Они знают, что я их очень люблю.
Об отце
К сожалению, моего отца уже нет в живых, но я помню последний, наверное, в его жизни Новый год: за столом сидят все его друзья, он уже не очень хорошо себя чувствует, но их отношение друг к другу невозможно подделать. Невозможно симулировать любовь! Они не демонстрировали жалость по поводу того, что их друг уходит. Они были большой семьей, которая, несмотря на все трудности, праздновала Новый год. Они искренне друг другу желали, чтобы в будущем году все те желания, которые были озвучены в тостах, сбывались. Давно, когда отец еще был здоров, они сидели за тем же столом, уже седые, взрослые мужики. Папа не любил сидеть, он все время ходил, что-то ставил, наливал вино и, забирая тарелку, клал кому-то руку на плечо, гладил по голове. Чувствовался постоянный трепет и счастье от каждой проживаемой секунды: когда ты хочешь не замыкаться на себе, а быть с теми людьми, которые столько лет уже с тобой дружат. Сейчас мы понимаем, как трудно достичь того счастья, чтобы назвать человека настоящим другом спустя 70 лет.
Россия и кинобизнес
Когда вышли «Заложники», многие говорили: как ты пришел к такой сложной картине? Мне было неожиданно это слышать. Я на каждом этапе своей жизни пытался снимать то, что меня увлекало. Вспоминаю 90-е годы: тогда было столько ужаса и кошмара, что у меня, может быть, был какой-то личный запрет на рефлексию по поводу того, что я видел. Мне было легче спрятаться в этих сказочных историях — про летнюю Москву, жару, дружбу. Я проживал это время с этими людьми, и мне захотелось его зафиксировать. Мне трудно смотреть свои картины, но я получаю от них нужную эмоцию, я понимаю, где и каким я был. Или как в случае с «Любовью с акцентом»: я влюбился в Надю и захотел показать ей, что Грузия — прекрасная страна. В путешествиях с ней и родилась картина. Она была логическим продолжением наших отношений. Даже не продолжением: мы жили в этих отношениях в кино и вне кино. Когда я снимал «Жару», никто особо не обращал внимания на то, что есть молодежная аудитория, на которую можно нацеливаться. Появились картины «Девятая рота» или «Ночной Дозор», они были правильными с точки зрения маркетинга. Тут надо понимать, что мы делали свои первые робкие шаги и даже такие мастера, как Константин Эрнст, Федор Бондарчук или Тимур Бекмамбетов, нащупывали аудиторию.
Может быть, я оптимист, но, когда мы делали картину «Обитаемый остров», индустрия не была к этому готова. Потому что одно дело — снимать историческую драму и другое — создавать другой мир. Тогда невозможно было сделать все эти технические приспособления из фильмов про шпионов — когда открывается кейс, а там много бегающих цифр. А сейчас для меня очевидно, что состояние индустрии — это состоятельность каждого департамента. У нас есть пример «Притяжения» — значит, мы состоятельны. Кому-то нравится, кому-то не нравится, но ни одну секунду на экране ты не произносишь внутри себя фразу «ну, для нас ничего», которая раньше звучала довольно часто. Недавно посмотрел «Салют-7» , здорово сделано, смотрел с удовольствием.
Меня радует, что такого рода картина, как «Нелюбовь», которую я очень уважаю, в кинотеатре собрала под 100 миллионов долларов. А ведь есть и мировые продажи: это уже коммерческий успех. Меня радует, что у нас появилась аудитория, которая идет на такие фильмы, как «Аритмия». Заметна сильная картина Кантемира Балагова «Теснота», ее обсуждают на всех мировых фестивалях. В целом год был рекордным, дорогого стоит триумф «Последнего богатыря». Точно так же большой скачок сделан в телесериалах: их стали делать очень качественно.
О премиях и наградах
Когда картина попадает на такого уровня фестиваль, как Берлин или Канны, это не только тешит твои амбиции, но становится рождением фильма для всего мира. Сегодня ценится и имеет силу тот фестиваль, который реально дает выход на большой рынок. Потому что мы видим только людей — номинантов или победителей, но, тем не менее, за всем этим стоит огромная индустрия, которая встречается на разных платформах, чтобы предлагать друг другу разные проекты. Точно так же было и с «Заложниками». Каждый раз, когда ты презентуешь свой проект, это идет фильму на пользу, даже если и не приносит денег. Потому что от любого правильно поставленного вопроса умного продюсера ты возвращаешься опять к тексту и начинаешь что-то переделывать, чтобы картина была доступна миру, чтобы она не была, скажем так, местечковой, понятной и радующей только нас.
О «Кинотавре»
«Кинотавр» важен для меня, на мой взгляд, это главный кинематографический смотр в нашей стране.
Когда мой товарищ и друг, мой продюсер по «Любви с акцентом» и партнер Игорь Мишин объявил мое имя со сцены, я видел реакцию зала и никогда ее не забуду. Мнение коллег для меня тоже действительно важно.
Близко ли Голливуд?
Не думаю. Мне кажется, что главная проблема тут — язык. Все, что не английский, для Голливуда — артхаус. А вот европейский рынок вполне возможен — есть тому успешные примеры.
Любимые актеры
Это артисты из моего фильма «Заложники». Я понимаю, что сейчас нахожусь в плену и никак не могу выбраться из того состояния, о котором мы говорили выше, из этой атмосферы, энергии, которая по инерции пока что тянется за мной. И пока я не начну работать над чем-то другим, так и буду оставаться влюбленным.
Как правильно собираться в Грузию?
Главная моя рекомендация — найти человека, который там живет, хорошо знает Тбилиси и Грузию, и с ним провести это время.
Впрочем, это касается любого города мира.
Любимые места в Грузии
Мое любимое место — это Бодбийский монастырь в Кахетии, где покоятся мощи святой Нино. Второе любимое место — монастырь Преображения. Оттуда открывается потрясающий вид на старый Тбилиси. А что касается остального — это то же самое, что в Париже советовать Эйфелеву башню. Как только поедешь в Грузию, тебя, конечно, пригласят в Картли, в Мцхету — древнюю столицу Грузии. Одна из главных святынь православного мира — это Светицховели, где, по преданию, под основанием храма лежит хитон Христа.
Место встречи в Москве
Из-за того, что в последнее время мне приходилось быть слишком активным и публичным, дабы хорошо продвигать картину, меня можно было, видимо, встретить везде. Но сейчас я пытаюсь опять закрыться и заниматься своей работой и, надеюсь, буду встречаться с друзьями. Я очень люблю домашние мероприятия и потому старался, чтобы наши рестораны Didi и Patara были похожи на дом, даже скорее на тбилисскую квартиру.
Рестораны и зачем они
Самое главное, что это площадка для общения. У меня нет возможности взять огромный чартер и привезти всех в Тбилиси, но каким-то кусочком Тбилиси, его настроением я могу поделиться в своих ресторанах. Невозможно 24 часа в сутки заниматься кино, и после съемок мне нравится прийти домой и начать готовить. Видимо, мозг отдыхает, концентрируется на другом, как я чищу помидор, режу чеснок или еще что-то. Поэтому я пытаюсь это делать долго, очень подробно.
Книги, изменившие сознание
Их много. Например, «Исповедь» Блаженного Августина. Безусловно, первая и главная книга — все же Евангелия, особенно Евангелие от Иоанна. Дальше — смотря над чем работаешь. Когда я снимал «Любовь с акцентом», мне помог Памук и его ностальгия по родному городу в романе «Стамбул. Город воспоминаний». Или пестрый роман Салмана Рушди «Дети полуночи». Ты всегда где-то черпаешь вдохновение, ты впитываешь как губка, а потом это в какой-то момент определенным образом в твоем кино находит выход. Думаю, что для режиссера очень важно перечитывать «Войну и мир». Постоянно! Лев Николаевич — гениальный режиссер! (Смеется.)
Мой мастер Марлен Хуциев всегда старался приобщить нас к поэзии, потому что так емко и так музыкально может сформулировать мысль только поэт. В поэзии очень важна лаконичность, каждое слово ценится, зримые детали. Конечно, это все напрямую относится к кино. Поэтому книг много, интересно читать разных писателей, и это необходимо и полезно делать.
Утро, рабочий день, первая мысль?
(Смеется.) Еще пять минут… еще десять минут… Сейчас на айфоне есть отсроченный будильник, и вот еще, еще, еще… Больше всего не люблю в жизни звук этого телефона!
Детали
Didi: Тверской б-р, 14, стр. 4, тел.: +7 (499) 990-09-28
Tommy Hilfiger: ТЦ «Атриум», ул. Земляной Вал, 33, тел.: +7 (495) 970-14-09
http://www.girlpower-fashion.ru
