Культура

Art Weekend в Москве: райские сады и трансформация сознания в ММОМА

В Московском музее современного искусства открылись две выставки, рассказывающие о самодостаточных, даже герметичных, но все-таки близких направлениях советского андеграунда: студии «Новая реальность» во главе с ее идеологом Элием Белютиным и одной из ключевых андеграундных фигур Михаила Шварцмана.

Не исключено, что эти работы

введут вас в состояние транса или вызовут полярные эмоции от эйфории до раздражения, но точно не оставят равнодушными.

«Студия „Новая реальность“ (1958-1991). Трансформация сознания»

Конец 1950-х. Время послевоенного эмоционального подъема, эйфории хрущевской «оттепели», научных открытий — и поиска новых смыслов в искусстве. Именно в эти годы возникает уникальное художественное явление внутри советской действительности — творческое объединение «Новая реальность», основанное художником-новатором и педагогом Элием Белютиным как альтернатива Академии художеств. Наследуя творческим поискам русского авангарда начала XX века, он разработал собственную художественную, философскую и педагогическую систему, адептами которой стали многочисленные ученики его студии. Главной задачей художника Белютин считал развитие в себе обостренного эмоционального восприятия мира и разработку адекватного, современного языка для его выражения.

«Студия „Новая реальность“ (1958-1991). Трансформация сознания». Элий Белютин. «Обнаженная», 1969 г.

Элий Белютин. «Обнаженная», 1969 г.

А какой он, современный? Важная роль отводилась цвету и форме. Прежде чем студийцы приступали к выполнению задания, Белютин произносил вступительное слово, нагнетая эмоциональное напряжение и чуть ли не вводя их в состояние транса. Результат — необычайно мощная энергетика живописи, которая в буквальном смысле приковывает взгляд и вовлекает в собственное пространство. «Я сидела возле этой работы минут десять — она, ее динамика и ощущение чистой энергии, не отпускали меня три недели», — с чувством рассказывает Ольга Ускова, председатель правления Фонда русского абстрактного искусства, показывая на картину Геннадия Ларищева «Космонавт».

«Студия „Новая реальность“ (1958-1991). Трансформация сознания». Геннадий Ларишев. «Космонавт», 1980 г.

Геннадий Ларишев. «Космонавт», 1980 г.

Впрочем, это можно сказать почти о всех работах выставки. Рядом, прислоненная к стене, как на абрамцевской даче Белютина, где работали художники, картина Александра Крюкова «Освенцим» 1965 года: расплывчатые силуэты то ли людей, то ли мифических птиц. Ничего конкретного, лишь цвет и форма — но от холста веет таким ужасом, что внутри что-то сжимается от боли.

«Студия „Новая реальность“ (1958-1991). Трансформация сознания». Александр Крюков. «Освенцим», 1965 г.

Александр Крюков. «Освенцим», 1965 г.

«Чтобы быть художником, вы должны бросить все, включая желание быть хорошим художником», — эти слова классика поп-арта Джаспера Джонса, использованные в оформлении выставки, наиболее точно выражают идеологию студии, участие в которой действительно было сродни религиозному служению.

Однако авторитарность Элия Белютина в определенный момент становилась препятствием для самых талантливых студийцев. Оно и понятно: задачей мастера было открыть в ученике гения, а гению по определению тесны любые рамки. Своим путем пошел Владислав Зубарев, разработавший на основе теории всеобщей контактности Белютина собственную теорию «темпорального искусства», главным понятием которой было «пространство-время», и где картина рассматривалась как некий конструкт времени — с элементами прошлого, настоящего и будущего. Но даже если не знать стоящей за работами Зубарева философии, их временной ритм и пространственная динамика чувствуются кожей. Особенно, когда встаешь в центре небольшой комнаты, по четырем стенам которой развешаны его холсты, многие из которых он создавал как полиптихи.

«Студия „Новая реальность“ (1958-1991). Трансформация сознания». Владислав Зубарев. «Человечество», 1989-91 гг.

Владислав Зубарев. «Человечество», 1989-91 гг.

Вообще, подзаголовок выставки — «Трансформация сознания» — отражает не только искания самих художников. Собранные в одном месте и в такой концентрации работы «Новой реальности» (а их здесь более сотни) создают своего рода микрокосм, в котором обостряются чувства, в памяти всплывают давно забытые эпизоды, а время приобретает материальность. И что здесь первично — законы физики или искусства — уже не важно.

«Вертограды Михаила Шварцмана»

Старославянское слово «вертоград» означает «сад», он же — христианский «райский сад». Этот образ, так же как метафора древа жизни и познания, обыгрывается на выставке, приуроченной к 90-летию со дня рождения советского авангардиста, на нескольких уровнях. Восемь залов, в которых расположилась экспозиция, — как ветви одного ствола или «расходящиеся тропки» Борхеса. Оформленное архитекторами Кириллом Ассом и Надей Корбут пространство с первых же минут создает ощущение умиротворения и спокойствия: молочно-белые стены, занавешенные тканью того же цвета окна, легкие дощатые конструкции, геометрия которых рифмуется с работами художника.

«Вертограды Михаила Шварцмана». Михаил Шварцман. «Двери неба», 1987-88 гг.

Михаил Шварцман. «Двери неба», 1987-88 гг.

Михаил Шварцман (1926-1997) разработал не имеющую аналогов художественную систему, которую он назвал «иератизм» (от греческого слова «жреческий», «священный»). Делом жизни он считал создание нового невербального языка третьего тысячелетия, в основе которого лежат образы-знаки — иературы. Каждая из них — одно из воплощений духовной энергии, универсального знания и закона жизни.

«Вертограды Михаила Шварцмана». Михаил Шварцман. Из цикла «Иературы истины», 1978 г.

Михаил Шварцман. Из цикла «Иературы истины», 1978 г.

Эти картины затягивают внутрь, направляя взгляд наблюдателя по только им известной извилистой траектории, которую нельзя повторить дважды. Ты то падаешь в темноту, то скользишь по тонкому лучу света, то протискиваешься через нагромождение объемов, как сквозь густую лесную чащу. Это увлекательно и страшно одновременно — как долгое падение в глубокую кроличью нору или затяжной прыжок с парашютом. А вокруг — полная безмятежность райского сада, который, собирая воедино все иературы, образует идеальную гармонию. Оптическая иллюзия? Психологическая обманка? Решайте сами.

«Вертограды Михаила Шварцмана». Михаил Шварцман. «Семя», 1988 г.

Михаил Шварцман. «Семя», 1988 г.

Детали от Posta-Magazine
Выставки открыты до 15 января
ММОМА, Петровка, 25
http://www.mmoma.ru/

 

 

 

20 октября 2016
Инна Логунова для раздела Культура