В Театре Наций состоялась одна из самых ожидаемых премьер нового театрального сезона — спектакль «Ивонна, принцесса Бургундская» в постановке польского режиссера Гжегожа Яжины.
В основе спектакля
лежит написанная в 1938 году пьеса польского классика Витольда Гомбровича — сложный, многослойный текст о природе власти, страхе Другого и внутренней несвободе, которую мы сами себе выбираем.
На сцену выходят люди в бесформенных длинных плащах и светящихся масках, напоминающие то ли ликвидаторов ядерного заражения, то ли киборгов из фантастических фильмов-катастроф о не таком уж далеком будущем. Здесь пахнет опасностью — неопределенной, бесформенной, безымянной и оттого еще более пугающей. Она вызывает животный, первобытный страх, который заставлял наших древних предков ощетиниваться и оскаливать зубы.
Но уже через пару минут опасность обретает физическое обличье — это бессловесная дурнушка, простолюдинка и как будто юродивая Ивонна (Дарья Урсуляк): мальчишеская стрижка, серо-черный комбинезон и движения маленького любопытного зверька. Она из тех, о чьем существовании обитатели королевского замка, куда она попала по странному стечению обстоятельств, лишь смутно догадываются, и кто в их картине мира попадает в категорию «никто, и звать ее никак». Более того — она асоциальна и даже аутична (за все время спектакля Ивонна произнесет от силы пять слов). То ли из упрямства, то ли по незнанию она упорно игнорирует все придворные правила приличия и условности, отказываясь говорить, кланяться и выражать хотя бы минимальное почтение монаршей семье. Сначала им кажется это любопытным, но перелом наступает очень быстро — когда король с королевой (Александр Феклистов и Агриппина Стеклова), показывая ей, как нужно себя вести, вместе со свитой сами склоняют головы, а она, не меняя позы, с удивлением их рассматривает. Здесь всем становится очевидным, что эта — реальная угроза их устоям, благополучию, а может, и физическому существованию.
«У нее внутри как будто какой-то стержень!» — в отчаянии восклицает принц Филипп (Михаил Тройник), объявивший Ивонну своей невестой из желания позлить родителей. В попытке разгадать ее «адскую диалектику» он ставит над ней лабораторные опыты, сканирует ее мозг, провоцирует психологические реакции, все более убеждаясь в ее абсолютной нормальности. Происходящее напоминает эксперименты доктора Менгеле в нацистских лагерях — немногим позже эта сцена зарифмуется с огромными дымящимися трубами, в которых символически сгорят зачатки любви Филиппа к Ивонне.
В глазах двора клиническая «нормальность» Ивонны никак не увязывается с ее патологической девиантностью. Так и не найдя объяснения этому противоречию, Филипп, а следом и все остальные, объявляют ее носительницей «первородного греха». Логика проста и стара как мир: все непонятное — абсолютное зло, а значит вне закона, и любое преступление против него таковым не является. Над изгоем можно надругаться, его можно избить и даже убить, и общество сочтет это если не благочестивым, то героическим поступком. Поэтому такой пугающе обыденной выглядит подчеркнуто театрально-условная, ненатуралистичная сцена изнасилования Ивонны королем Игнатием, предусмотрительно надевшим белые медицинские перчатки. «Двойные стандарты», в которых с упоением обвиняют друг друга политики, лицемерие и ханжество въелись в ткань общества и индивидуального сознания. Мы сами не замечаем — или не хотим замечать — что живем по неестественным законам порочной системы.
Действие пьесы время от времени прерывает женский голос, который на английском языке рассказывает то о кинетических системах, то о механизмах подавления инакомыслия, цензуры и самоцензуры в современном обществе. «Как давно вы подавляли в себе желание сказать что-то, идущее вразрез с общими взглядами, из опасения возможных последствий? — безжалостно спрашивает голос, как будто наперед зная ответ. — А может, меньшинство — это просто молчаливое большинство?» В футуристическом видео- и световом оформлении вкупе с костюмами, отсылающими к эстетике «Матрицы» и «Звездных войн», вопрос звучит жутко.
По всей логике этой системы, не терпящей инородных элементов, Ивонна должна умереть. Ее невозможно просто изгнать. Как говорит Филипп, «мы все у нее внутри», и где бы они ни была, она всегда будет — со своими мыслями, чувствами и этим своим чертовым стержнем.
Финальные сцены спектакля разворачиваются за столом. Блестящий королевский прием по сути оказывается актом каннибализма. Но формально приличия соблюдены — никакого убийства, дикарка просто подавилась рыбной костью и умерла так же беззвучно, как и жила. А теперь главное — восстановить утраченную было стабильность: объявить траур, заказать портному новый черный костюм и преклонить колени перед безвременно ушедшей. «Не годится стоять, когда все на коленях», — затухающим рефреном раздаются обращенные к сыну неуверенные слова короля. Но что-то сломалось в этой системе.
Детали от Posta-Magazine
Ближайшие спектакли: 12 и 13 ноября
Театр Наций, Основная сцена, Петровский пер., 3
http://theatreofnations.ru/
