Сын председателя наблюдательного совета Sanoma Independent Media и главного редактора Yoga Journal Эллен Фербеек хотел пересечь Атлантику на веслах. Но Тома Сауэра ждало более суровое испытание, чем 60 дней гребли.
Я вырос на воде —
у голландцев это в крови.
Когда я был маленький, мама и папа отправляли меня
в парусные лагеря на озерах.
В 15 лет я стал уже самым молодым инструктором. У нас в семье две парусные лодки в Средиземном море, в Турции, 56 и 40 футов. Когда мы плаваем, папа и мама выходят на одной, а мы с братьями или друзьями на другой. И это приятно, что я могу быть с родителями, но в своей компании. Я с 19 лет сам управляю нашей яхтой. Это весело, потому что в 19 я выглядел на 17, и люди удивлялись, как такой пацан стоит у штурвала. Зимой 2006/2007го мы с отцом и его друзьями пересекли Атлантику на 40-футовой лодке. От Канарских островов мы отправились на Кабо Верде (это заняло пять дней) и потом на Карибы (еще двенадцать дней). Это был мой первый опыт реальной Атлантики. Когда мы приплыли на Антигуа, я ходил очень гордый. Но потом увидел две лодки примерно по 28 футов — в одной был 15-летний пацан и в другой его отец, они вместе пересекли Атлантику. И я понял, что наше путешествие — фисташки по сравнению с ними: мы по очереди втроем управляли лодкой, а у них у каждого была лодка!
Очень мало людей себя дважды так тестируют, как в регате Talisker Whisky Atlantic Challenge. Без паруса, без мотора, на гребных лодках в 22 фута. Меньше людей пересекли океан на веслах, чем залезли на Эверест. Лодки в основном парные, хотя бывают еще четверки и шестерки. Декабрь — сезон, когда можно пересечь Атлантику из Европы, потому что ветер дует в правильную сторону. Колумб с этого же острова, Ла Гомера, уплыл в Америку в декабре. Всего участвовало 17 лодок, а в моем парном классе — 10. Я прошел пять месяцев тренировок и курсы выживания, получил квалификацию Yachtmaster, чтобы знать, как вести себя в экстремальной ситуации. Что представляет из себя лодка? На ней есть небольшая каюта, где с трудом помещаются двое. Из оборудования — опреснитель: невозможно взять с собой запас воды на 60-70 дней. Есть радар, чтобы по радиоволнам общаться с проплывающими судами. Спутниковый телефон, по которому раз в сутки я звонил домой. Есть спутниковый трекер. Через него устроители регаты передавали наши координаты на свой сайт. Ипер — аппарат, который передает сигнал, если произошло бедствие. И спасательный плот. Мой напарник — Том Фэнсетт, мой лучший приятель с английской школы.
У него не было мореплавательного опыта, но он очень спортивный. Когда мы вышли из порта, первые два дня были ужасны. Я привык к морю, думал, морская болезнь меня не затянет. Но мы гребли всего 2 мили в час, это медленнее, чем идти под парусом, когда обычно 6 миль есть. Если скорость маленькая, ты не прорезаешь волны, они поднимают тебя и кидают вниз. Гребешь по очереди с напарником два часа через два, ночью три через три, чтобы поспать.
Нас тошнило, мы ничего не могли есть, даже шоколад. У нас был большой запас шоколада на борту, это главная энергетическая еда. Еда в такой гонке — это просто топливо.
На третий день мы начали кушать и стали обгонять другие лодки. Все исчезли с нашего горизонта, и нам по телефону сообщали, что мы вырываемся вперед. На шестой день мы поймали волну и проплыли на ней целых 17 миль — это была большая удача! Было тяжело все время грести, появились мозоли, еда еще невкусная — такая специальная еда в пакетиках, куда заливаешь кипяток.
Вечер восьмого дня, 13 декабря. Я только что отработал свои два часа, с 17 до 19, и началась смена Тома. Я открываю люк, захожу в каюту, не успел закрыть дверь и только слышу, как Том кричит: «Shit»! Стена воды заливается в кабинку, и лодка переворачивается. Я выныриваю из-под кабинки и кричу: «Том, Том»! Слава богу, он успел отстегнуться и тоже выплыл, не ударившись головой. Солнце как раз заходило. Минут 10 мы пытались встать на край лодки и перевернуть ее, но она оставалась без движения. Нас учили, что для выживания нам нужны три вещи: спасательный плот, ипер и «набор для выживания» — сумка с механическим опреснителем и запасом еды плюс спецодежда из фольги, чтобы не замерзнуть. Мы начали нырять под лодку по очереди, чтобы достать все это. Я нырнул первый, думал, что под лодкой будет воздух, но ударился носом, и воздуха там не было. У меня кровь пошла из носа, я подумал: не дай бог акулы приплывут! Мы смогли найти ножики, привязанные на экстренный случай, с помощью которых собирались освободить плот. Это не сразу получилось, потому что волны были пять метров, ничего не видно и дышать нечем. Тогда мы решили, что найдем сперва ипер и «набор для выживания» и пошлем сигнал. Том нащупал ипер, нажал кнопку и привязал его к себе. Плот вытащить никак не получалось. Через полчаса я решил, что не вылезу из-под лодки, пока не достану плот. Наконец, я смог отрезать трос, ногами упереться в лодку, потянуть плот вниз и вытащить его из-под лодки. Мы бросили на плот «набор для выживания» и ипер и в этот момент поняли, что спасемся.
Самое плохое, что мы не знали, получил ли кто-то наш сигнал. Хотя мы могли выжить на этом плоту даже десять дней, нас учили, как из печени рыбы можно жидкость высосать, если нет воды. Мы знали, что в большинстве случаев спасение приходит в первые 12 часов. Плот сделан как палатка, и каждые 20 минут мы выглядывали, не идет ли помощь. Где-то в 6-30 утра Том увидел проходящее судно, мы запустили в воздух сигнальную ракету, и нас заметили. Когда я понял, насколько это огромный лайнер, мне стало страшно, потому что я слышал столько историй про то, как парусные лодки засасывает под такие корабли! Я был уверен, что они спустят на воду моторную лодку, чтобы нас забрать. Но капитан в мегафон сказал, что волны слишком большие. Лайнер подошел боком, и нам бросили веревочную лестницу. Волны раскачивали лодку, мы никак не могли ухватить лестницу, руки все ободрались. Том первый полез. Как только он запрыгнул, лодка снова опустилась, я выпустил лестницу из рук. Это был жуткий момент. Мне бросили вторую веревку, я обвязал ее вокруг пояса. И меня вытащили. Как только залезли на этот лайнер, я поцеловал Тома в макушку и сказал: «Все хорошо, чувак, у нас получилось». Нам нереально повезло, что эта лодка — самое дорогое круизное судно в мире, Crystal Serenity, и она плыла к голландскому карибскому острову Сен-Мартен. А у меня с собой кроме трусов и майки ничего не было — паспорт и деньги остались на лодке. И я знал, что мне, гражданину Голландии, легче там получить помощь.
Нас поселили в каюту и поставили охранника. Сказали, что должны сперва идентифицировать нас. «Поспите пока», — там очень добрые все были, — «завтра разберемся». Мы сразу заказали в каюту стейк, потому что все это время одной ерундой питались на лодке. Спрайт попили, колы, душ приняли, потому что все это время не мылись, легли, но спать у нас не получилось, адреналин был в крови.
Часов в 11 встали, нам дали рабочие комбинезоны, и мы пошли знакомиться с капитаном. Родственники уже прислали копии наших документов. Потом нас отправили в магазин — а там на корабле все есть: магазины, бассейн, теннисный корт, — и выдали бесплатную одежду. Гости этого лайнера — им всем было больше 65ти — подходили, фотографировали нас, я только автографов 20 штук дал! А потом еще кучу интервью, когда вернулся домой. Мы были застрахованы, но со страховщиками никто из круизной компании даже не стал разбираться, потому что они столько пиара из-за нас получили! Первые два дня я просто радовался, что жив. Но с того дня все сильнее хочется повторить регату. Это только усилило мою любовь к океану.
http://teamtomatlanticrow.com/
