Те, кого не очень интересует футбольная тема фильма Данилы Козловского «Тренер», могут на этой неделе посмотреть на большом экране иранскую трагикомедию «Свинья».
Картина из конкурса Берлинале от режиссера триллера «Приходит дракон» Мани Хагиги посвящена проблемам, до боли актуальным не только в Иране, но и в России.
Иранский режиссер средних лет по имени Хасан Касмаи (Хасан Маджуни) в черном списке — ему не дают разрешения снимать кино, поэтому он вынужден подрабатывать в рекламе. Реклама эта, кстати, совершенно сумасшедшая: девушки в костюмах насекомых, с усиками на голове, танцуют, а потом умирают, исторгая из себя желеобразное синее вещество. Ролик посвящен пестицидам. Любимая актриса Хасана, занятая во многих его картинах Шива (иранская большая звезда Лейла Хатами), ждала-ждала, пока мэтру вернут «разрешение на профессию», да и сбежала на съемки к его претенциозному конкуренту. Главное же заключается в том, что некий серийный убийца казнит одного за другим известных кинорежиссеров. Убивает садистски: отрубает головы, на которых ножом вырезает слово «свинья». Одной из жертв, кстати, становится Мани Хагиги — реальный автор фильма «Свинья». Хасан, поначалу пребывающий в ужасе, в итоге начинает завидовать невинно убиенным. Почему он не становится жертвой маньяка, ведь именно он — самый талантливый постановщик? «У него нет ни критериев, ни чутья, ни малейших представлений о калибре! — сокрушается наш герой. — Убил каких-то ничтожных бездарей».
Иранское кино не слишком популярно среди широкой публики, но любители фестивальных картин засматриваются им уже несколько десятилетий. Имена Мохсена Махмальбафа, Аббаса Киаростами, Джафара Панахи, Асгара Фархади, а теперь и Мани Хагиги хорошо известны киноманам. В этом году иранская картина «Все знают» авторства двукратного лауреата «Оскара» Асгара Фархади откроет Каннский кинофестиваль. Правда, место ее действия — Испания, а в главных ролях заняты Пенелопа Крус и Хавьер Бардем. В конкурсе будет и второй иранский фильм «Три лица» — снятый лауреатом чуть ли не всех крупнейших смотров Джафаром Панахи (по национальности он азербайджанец). В 2010 году его приговорили к шести годам заключения и двадцати годам лишения права заниматься профессией. Виной тому было приписанное ему желание сделать документальную картину о протестах оппозиции после выборов 2009 года. Конечно, предыдущие работы Панахи тоже не могли нравиться властям: например, его «Офсайд» посвящен запрету местным женщинам посещать футбольные матчи. Тем не менее, во время домашнего ареста, на который заменили тюремное заключение, Панахи удалось снять картину с ироническим названием «Это не фильм» прямо у себя дома. За этим последовали еще две работы. В полудокументальном фильме «Такси» Панахи сам разъезжает по Тегерану в роли таксиста и общается с людьми, которые делятся с ним подробностями своей не самой простой жизни в Иране. Режиссер в тот момент уже мог перемещаться по городу, но за границу ему до сих пор нельзя. И все же его творения попадали на важнейшие фестивали с помощью каких-то совершенно диких методов: например, флешку с «Это не фильм» провезли в Канн в пирожном.
Эта длинная преамбула здесь не просто так. Сложно судить об особенностях чужой страны издалека, но создается впечатление, будто «Свинья» со всей ее гротескностью довольно точно передает специфику Ирана. Творящийся в этом государстве абсурд — не только пугающий, но и парадоксальный, смешной. Вывезенная в пирожном флешка с картиной опального киноавтора неожиданно по градусу безумия рифмуется с мечтой режиссера из фильма быть убитым маньяком, дабы напомнить о себе миру — и то и другое одинаково и дико, и забавно, и страшно. «Свинья» в каком-то смысле — это такая иранская версия запрещенной у нас «Смерти Сталина». Невозможно не думать том, что в России Кириллу Серебренникову (как и Панахи, отобранному в этом году в Каннский конкурс) вновь и вновь продлевают домашний арест, а Джафар Панахи все-таки может заниматься своей профессией, несмотря на все запреты. При этом убийца из «Свиньи» выкашивает именно режиссеров, людей культуры, тех, кто, по его версии, несет в мир грех — аналогии с Россией тоже очевидны. В какой-то момент картина становится действительно неприятно-страшной.
Мани Хагиги при всем при том отнюдь не идеализирует людей искусства со всеми их комплексами, страхами, неуверенностью в себе, инфантильностью и одновременно самовлюбленностью. Хасан иронично изображен маменькиным сынком, который без абсолютной поддержки своей слабоумной престарелой матери, без ее помощи, по сути, ни на что не способен. Показывает Хагиги и неразрывную связь творца и его актрисы-музы, которая для него даже важнее, чем жена: без нее невозможно созидание. Подобные реальные истории тоже известны. Вообще, Хасан зависим от всех окружающих его женщин, обладающих настоящей властью над его жизнью. Существует же мнение, что в странах Востока во всем ограничиваемые женщины, тем не менее, правят миром.
В какой-то момент Хасан видит странный сон, где играет на горящей неоновым светом ракетке, будто на гитаре. Посмотреть «Свинью» — это словно оказаться внутри подобного сюрреалистического сна.
