В рубрике «Белый лист» Posta-Magazine рассказывает о людях разных профессий и занятий, способных превращать свои идеи в актуальные проекты, заряжать энергией окружающих и не бояться писать новые истории с чистого листа.
Фото: Георгий Кардава
Продюсер: Арина Ломтева
Make-up: Семьянских Татьяна @stanya81
Благодарим «Гоголь-центр»
за помощь в организации сьемки
Актриса «Гоголь-центра» Светлана Мамрешева — о смелости и честности в профессии и в жизни, любви, таланте и музыке.
|
О национальности и таланте
Я черкешенка, родилась в городе Нарткала в Кабардино-Балкарии. Мне кажется, кровь оставляет отпечаток на века. Она просто есть в тебе, и ее не вымыть. Так или иначе, ты смотришь на мир через свое детство, переносишь на отношения с людьми нормы, которые приняты у тебя в семье. Правда, искусство и творчество существуют по другим законам: способности и таланты не имеют национального окраса. Это подарки, которые даются тебе свыше и которые ты транслируешь через какой-то канал. Это есть у каждого в той или иной сфере, просто надо услышать внутренний голос души.
У меня с детства было странное ощущение, что я глубоко видела и чувствовала, что происходит с родителями: внутреннюю драматургию, порой даже трагедийность. Впрочем, дети вообще много видят. Собезьянничать звук или интонацию у меня получалось уже в раннем детстве. Помню, я где-то послушала английскую речь и научилась ее копировать. А соседи развлекались тем, что ставили меня на пьедестал, слушая, как я говорю всякую тарабарщину как будто на английском языке. Когда я впервые вышла на сцену нарткалинского Дома культуры, почувствовала, что зал может сужаться и расширяться, что здесь происходит удивительный обмен энергиями. Это и есть тот наркотик сцены, без которого уже невозможно обходиться, однажды его попробовав. Притом что я очень застенчивая. Но иногда самые застенчивые и идут в актерскую профессию, чтобы себя преодолеть. Если меня заметили, значит, во мне действительно что-то есть. Надеюсь, я не занимаю чужое место.
Платье, Junya Watanabe; шлепанцы, Premiata
О новых формах и традиционных пьесах
Я люблю форму, мне кажется, у меня есть к этому какое-то чутье. Наш театр настроен на материал, который не идет нигде: романы, поэзию, сценарии, которые мы переносим на сцену. По форме это в большей степени перформативные спектакли, что мне интересно, но в то же время я ощущаю нехватку традиционных, психологических пьес и ролей. Мне кажется, они, как гаммы в музыке, правильно настраивают аппарат: Шекспир, Тургенев, Островский, Чехов — но о Чехове сейчас и мечтать не стоит. Мой мастер (Кирилл Серебренников. — Прим. ред.) говорит, что этот материал крайне затертый, нужно отдохнуть от него, просто не ставить какое-то время. Но при этом одно из моих самых сильных впечатлений в театре — спектакль по «Трем сестрам» в берлинском театре Фольксбюне немецкого режиссера Франка Касторфа «Nach Moskau! Nach Moskau!» («В Москву! В Москву!»). Меня поразило актерское существование на сцене на грани человеческих возможностей, их дыхание, жесты, животный немецкий язык. Они носились по сцене как раненые звери, почти выплевывая, даже выблевывая текст. В какой-то момент на авансцену вышла актриса, которая произнесла монолог на русском. Без перевода. А в зале сидели рядовые немцы! Меня это потрясло. Так же как то, что культовый немецкий режиссер в главном национальном немецком театре ставит в основном Достоевского и Чехова — такая любовь к русской культуре меня восхищает.
О музыке
В детстве я не занималась музыкой, у меня даже элементарного сольфеджио не было. В прошлом году мои однокурсники и коллеги по театру Филипп Авдеев, Саша Горчилин и Игорь Бычков предложили поставить «Иоланту» Чайковского. Я говорю: «Как? Для этого лет десять учиться надо!» А у меня на тот момент не было никакого музыкального образования, даже сольфеджио. «Ну ты же поешь?» — «Да, пою. Как актриса». — «Значит, давай сделаем!» «Иоланта» — небольшой по масштабу материал, и мы туда вкрапили также Шнитке, Пуленка, Пуччини… В итоге получилась камерная история — актерский взгляд на оперу. А недавно я спела в современной опере «Маниозис» в электротеатре «Станиславский». Готовясь к этому проекту, я занималась с главным концертмейстером театра Ариной Зверевой, с которой мы за месяц разучили сложнейший материал. Благодаря ей я поступила в Институт имени Ипполитова-Иванова на отделение оперного вокала, сейчас оканчиваю первый курс.
Вообще-то это чудо, что меня взяли — у нас считается, что начинать в 28 лет поздно, хотя в Европе это совершенно нормально: голос к 30 годам только формируется, так что и в таком возрасте можно его развить до определенного уровня. У меня уникальные педагоги, которые в меня поверили, за что я им очень благодарна. И все так удачно складывается: с утра я учусь, во второй половине дня репетирую, вечером играю спектакли.
О Боге и любви
Я выросла в республике со специфическим соединением исламской религии и древних адыго-черкесских традиций. Низкий поклон моим маме, бабушке, тетям за то, что они мне передали эту культуру с ее «кодексом чести», научили молиться — это тот якорь, за который я могу держаться в жизни.
Думаю, любовь — это атомы, из которых мы сделаны. Если убрать все наносное, только это и останется. Мы порой забываем об этом, забываем про чудеса. Я стараюсь помнить — и благодарить.
Большую часть моей осознанной жизни заняла одна безответная платоническая любовь. Я знаю, что между мной и этим человеком никогда ничего не будет, но я фантазирую о нем каждую секунду уже много лет.
Каждый день я молю Бога, чтобы не остаться без семьи. Но если мне не суждено стать женой и мамой, я приму это.
О ненависти
Окружающие — это мое зеркало, и если меня что-то в человеке раздражает, если я ненавижу, значит, он показывает мне то отрицательное во мне самой, что я не хочу в себе признавать. И жизненные уроки, которые я получала таким образом, через конфликт, в итоге оказывались самыми ценными, помогали перейти на другой уровень. Например, таким образом я поступила в Щепкинское училище. После окончания школы я приехала в Москву с намерением поступить на журфак МГУ, но провалилась. Я устроилась няней к одной женщине, кабардинке, она в свое время окончила психологический факультет, и у нее были какие-то связи в университете, и она говорила, что поможет. Но в какой-то момент у меня появилось ощущение, что ей не очень-то хочется, чтобы я поступила. Тогда я сказала, что ухожу и буду пытаться собственными силами, а она в ответ обвинила меня в гордыне. Я вспылила, у нас случился скандал, я чуть не заболела от боли. А на следующий день отправилась в «Щепку», прошла все туры и поступила. Сейчас я понимаю, что должна этой женщине цветы посылать. Если бы не тот пинок, где бы я была?
Платье, Litkovskaya; ботинки, Premiata
О Кирилле Серебренникове, смелости и лжи
Две основополагающие, базовые вещи, которым меня научил Кирилл Семенович и за которые я его должница на всю жизнь: не врать и не бояться. До того как поступить к нему в Школу-студию МХАТ, я два года отучилась в «Щепке». Но я влюбилась в Кирилла Семеновича и мечтала попасть на его курс. И пришла, просто чтобы его увидеть, совершенно не рассчитывая попасть, он очень мало девочек набирал. Но вот я прошла первый тур, второй, стало понятно, что я интересна, что надо признаваться. Я рассказала, что учусь, на что он мне ответил: «Света, никогда не ври». В тот момент я осознала, что вранье в мелочах — это зерно огромной лжи.
Кирилл Семенович в работе и в жизни очень интеллигентен, никогда не кричит. На сцене или на съемочной площадке ты выполняешь определенные задачи, которые он ставит. А за кадром… Не могу сказать, что это родственные, но специфические, в каком-то смысле интимные отношения между режиссером и актером, это какая-то особая духовная связь. Работая в одном театре, мы общаемся друг с другом чаще, чем с родственниками. Наверное, можно так сказать: он одновременно очень далеко и очень близко.
О «Седьмой студии»
«Седьмая студия» — это настоящий подарок жизни и огромное счастье. Мой спасательный круг. Мои братья и сестры. Они умеют любить, это главное.
Детали:
«Гоголь-центр»: http://gogolcenter.com
Litkovskaya, Junya Watanabe, Premiata: ЦУМ, ул. Петровка, 2, тел.: +7 (495) 933 73 00
