24 января при поддержке Posta-Magazine на экраны вышел масштабный байопик о российском хип-хопе — режиссерский дебют скандально известного рэпера Ромы Жигана BEEF.
Мы встретились с музыкантом, а теперь еще и режиссером (и даже актером!), чтобы поговорить о развитии рэп-индустрии в России, сложных отношениях с властями и его кинематографических амбициях.
24 января состоялась всероссийская премьера фильма «BEEF: Русский хип-хоп», режиссером которого стал скандально известный рэпер Рома Жиган. Не будем вдаваться в подробности биографии артиста (хотя по ней можно снять отдельную и очень динамичную историю), расскажем лишь, что это — кинематографический дебют музыканта, реализованный совместно с компанией Алексея Петрухина «РФГ». Работа над фильмом длилась почти восемь лет — в нем приняли участие около 130 артистов, в том числе иконы рэп-движения в России — от Оксимирона до Басты, причем все снимались абсолютно бесплатно. Beef на рэп-сленге — вражда между исполнителями, но картина — не только об этом: в фокусе Жигана — масштабное исследование жанра, начиная с 1990-х годов вплоть до наших дней. Тема — злободневна как никогда: в ноябре арестовали рэпера Хаски, после чего состоялся концерт «Я буду петь свою музыку», заявивший о рэпе не только как о субкультурной музыке, но и явлении, объединившем целую страну.
Арина Яковлева: Начнем сразу с фильма. Я читала, что идея проекта появилась еще восемь лет назад. Тогда рэп в России еще не был на таком подъеме, как сегодня. То, что фильм выходит сейчас, когда о рэпе говорят все, включая депутатов Госдумы, — это совпадение или вы намеренно выжидали подходящий момент?
Рома Жиган: Мы ничего не выжидали — работали, снимали, собирали материал. Долгое время он хранился разрозненными кусками на жестком диске, разложенный по папочкам. В какой-то момент нас пригласили участвовать в юбилейном ММКФ (это была смешная история, потому что я, как человек, в тот момент далекий от кинематографа, даже не знал о существовании такого фестиваля — одного из старейших в Европе), и нам пришлось чуть больше, чем за неделю, смонтировать фильм. Забегая вперед, скажу, что в итоге мы полностью переделали монтаж, но тогда нам нужно было что-то показать отборочной комиссии, и потому работа кипела. Представителям ММКФ картина очень понравилась — нас включили в программу документального кино и дали полтора месяца на то, чтобы все довести до финала. Мы трудились, не покладая рук, а за две недели до фестиваля вдруг выяснилось, что у нас нет прокатного удостоверения и звука 5.1. Так мы не попали на кинофестиваль, но зато получили пинок, который в итоге привел нас к сотрудничеству с «РФГ» — корпорацией «Русская Фильм Группа», где к работе над картиной подключились настоящие профессионалы индустрии, знакомством с которыми я очень горжусь.
— BEEF — ваш первый фильм. Ожидали такой резонанс?
— Я и представить не мог, что этот проект обретет такой масштаб. Что наши ролики будут в постоянной ротации на Первом, а вся Москва — завешена рекламой. До сих пор не верится, что мы покажем картину в 155 городах — и не только в России, но и в Беларуси и Казахстане. Причем, везде — аншлаги, полный sold-out. Люди приходят, аплодируют после просмотра, говорят хорошие слова, благодарят. Это очень круто! А ведь изначально мы вообще задумывали BEEF как документальный фильм о субкультуре; одно время даже хотели опубликовать его в YouTube наподобие видеоблога.
— У вас уже было несколько премьер. Кто приходит на фильм? Молодежь? Или больше те, кто ностальгирует по «старому-доброму хип-хопу»?
— Я офигел! И «зеленая» молодежь, ребятишки лет по 15-16, и девушки красивые, и взрослые пары, и даже — не поверишь! — женщины лет 60, которые пытаются найти общий язык со своими детьми, внуками. Некоторые идут, чтобы получить своеобразную инструкцию по общению с тинейджерами, кто-то хочет вспомнить свою юность, но есть и те, кто просто живет этим — здесь и сейчас.
— Вы называете BEEF — «байопиком» о российском хип-хопе. В чем уникальность проекта?
— Работа над лентой шла около восьми лет, и из-за этого мы периодически «подвисали» — отвлекались на что-то другое, писали альбомы, да много всего было. Но после заключения договора с «РФГ» я увидел, как фильм начал обретать конечный вид, в нем стала вырисовываться именно та идеология, которую я изначально хотел в него заложить. Потому что BEEF — это не просто «говорящие головы», вещающие о хип-хопе. Это действительно байопик — мы вдохновлялись такими проектами, как, например, «Богемская рапсодия», о которой сейчас все говорят, или All Eyes On Me — биография Тупака Шакура. Хотелось сделать масштабное исследование жанра, который вжился, «прирос» к российской действительности. Со мной сейчас, наверное, многие поспорят, но я считаю, что рэп — номер один сегодня в России. Откройте любые чарты — везде лидируют рэп и хип-хоп-музыканты. О них говорят, их обсуждают — причем, как ты видишь, на разных уровнях.
— Я слышала конспирологическую теорию о том, что запреты концертов, жалобы на артистов и встреча в Думе — все это часть большого пиара фильма. Насколько эта версия близка к истине?
— Серьезно? Круто! Вот и Путин говорил недавно про рэп с журналистами — это тоже часть пиар-стратегии, мы же с ним с 2010 года знакомы, с «Битвы за респект». Ну, мне приятно, что кто-то так думает. Не будем развенчивать этот миф.
— Эпизод в Думе — что вы думаете об этой встрече? Зачем она вообще была нужна? Они так пытаются завербовать молодой электорат? Если да, то попытки, откровенно говоря, выглядят сомнительными.
— Максимально негативное впечатление. Я потому и вышел оттуда — мне было неприятно там находиться. Когда мне, наконец, дали слово, в ухо постоянно подсказывали: «У вас осталось полторы минуты, 40 секунд, 10 секунд». Ты пытаешься сформулировать мысль, а тебя постоянно торопят, напоминают, что вот-вот, и все закончится.
Хочется, честно скажу, просто послать. Но ты держишь себя в руках — ты же в Думе, у тебя уже был опыт в гостинице в Самаре, чтобы все про тебя подумали, что ты быдло, — хватит! Вы меня пригласили вообще для чего? В общем, никто нас там особо не слушал, хотя и делали вид, что любят хип-хоп, предложили поучаствовать в новогоднем «Огоньке» и сочинить рэп для конкурса — ну, я и сочинил.
И кто-то выстоит — ничего, все просто:
Вы подняли для непокорных пенсионный возраст.
Пока мы все болели за сборную и Дзюбу,
Те, кто раньше и не думал, хотят свалить отсюда.
***
Спасибо МВД — за тех, кто под арестом,
Спасибо депутатам — за интерес к нам.
— У вас много остросоциальных текстов. Вы можете назвать себя оппозиционером?
— Я никогда и ни за кого не голосовал (мне это просто не интересно), но я — не оппозиционер. Я за Путина — реально, сейчас не вижу альтернативы. Но я против чинушек, которые берут, что хотят, против депутатов, которые говорят, что «государство вас рожать не просило». Как у нас в стране принято? Все хорошо, просто отлично, а то, что жрать нечего — так тут уповаем на Бога и на царя-батюшку. Как-то неправильно это все.
— А если бы у вас была возможность опять встретиться с Владимиром Путиным, и он спросил бы вас о главных проблемах России, что бы вы ему сказали в первую очередь?
— У меня брат — инвалид детства. Его пенсия — 2 800 рублей. Это нормально? Медицину хотят сделать платной. Налоги, налоги, налоги… Много, много вопросов. Но я люблю Россию. Как бы это возвышенно ни звучало, я — патриот. Я уехал подальше от Москвы, в Ставропольский край, живу с женой и тремя детьми с видом на водохранилище, и там меня все устраивает. Все устраивает — кроме чиновников, которые не считаются с народом, священников, которые гоняют на дорогущих автомобилях (хотя сам я человек верующий), и телеведущих, которые вещают с экранов, как у нас тут хорошо.
— Возвращаясь к вашей встрече в Госдуме — вы верите, что в России могут вернуть цензуру? И нужна ли она в каком-то виде? Я почему спрашиваю: вы — отец троих детей, вы как-то контролируете, что они слушают? У меня самой маленькая дочь, и я иногда в ужасе от музыки, которую сейчас слушают тинейджеры — все бабы «шкуры», наркотики, вот это все…
— Слушай, переведи любые тексты зарубежных рэп-исполнителей — ты обалдеешь. Там этого еще больше! У нас мало артистов, которые создают свою музыку, и много тех, кто копирует Запад. Это часть субкультуры, причем часть, не очень-то прижившаяся в России. В американском хип-хопе есть такие понятия, как pimp (сутенер) или hustle (наркодилер) — там это круто — вау, чувак кучу денег заработал. А у нас — стыдно, это чистые черти, таких даже в криминальных кругах, в тюрьме не уважают.
— И как со всем этим быть?
— Я думаю, что не нужно перекладывать ответственность с родителей или школы на рэп-артистов. Воспитание всегда идет от семьи. А если родители хотят переложить свои обязанности на власть, которая ни черта не хочет делать, то чему тогда удивляться? Дайте детям нормальное образование, запишите в секции, кружки, занимайтесь ими — и тогда всего этого можно будет избежать. Я, например, уехал с детьми в казачью станицу, где ребят воспитывают как встарь — и все культурные, вежливые: уважают старших, никогда никого с сигаретой не видел.
— Но вы же понимаете, что в определенном возрасте родители теряют для подростков авторитет, и это место занимают кумиры — например, рэп-исполнители.
— Мы — не воспитатели. Воспитатели должны быть дома и в школе. А рэп — это саундтрек жизни: мы делимся своим опытом, тем, что мы пережили. У Гуфа это одна история, у Басты — другая, у меня третья. Я не думаю, что человек, увлеченный спортом, услышав трек про наркотики, забросит турник — и пойдет искать травку. Как и наоборот: вряд ли наркоман со стажем решит завязать, услышав ЗОЖ-рэп. Но если говорить обо мне, я — против пропаганды. Не хочу включать цензора, но ребят, которые читают про наркотики или призывают прыгать с крыши, надо бы привести к нам на студию — для проведения, так сказать, профилактической беседы.
— Рома, последний вопрос: вы верите, что музыка способна изменить мир?
— Сто процентов! Мне много раз писали люди, которые благодарили за то, что посредством музыки мы смогли спасти их души и решить проблемы, в том числе и с наркотиками. Помимо этого, мы постоянно посещаем антинаркотические лагеря, где общаемся с людьми, которые проходят реабилитацию, и на своем собственном примере доказываем, что можно всего добиться, стоит только этого действительно захотеть. У меня было несколько сроков в тюрьме — и посмотрите, как все изменилось после того, как я бросил курить, практически отказался от алкоголя, перестал заниматься ерундой. Сколько всего произошло — вплоть до респекта от президента. Моя история (или история того же Басты) — да Золушка просто отдыхает по сравнению с нами: у нас все было гораздо жестче! Исправиться, измениться в лучшую сторону может каждый. Главное — стремление. И правильно расставленные приоритеты. Это — моя личная формула успеха, и — вы видите — она действительно работает.
