В прокат выходит драма «О теле и душе» венгерки Ильдико Эньеди, названная лучшей картиной на Берлинском кинофестивале 2017 года.
Мир главного фильма прошлой недели, «Бегущего по лезвию 2049», напоминает о сновидениях — прекрасных и ужасных одновременно. В картине «О теле и душе» сны вплетены в ткань повествования.
Пожилой поджарый Эндре работает финансовым директором на мясокомбинате в Венгрии. Молодая женщина Мария — новая сотрудница на том же предприятии, инспектор по качеству. Какова реальная разница в возрасте между героями, не вполне понятно, но, если заглянуть в биографии актеров Гезы Морчани и Александры Борбей, то оказывается, что их разделяет почти 35 лет. Кстати, для шестидесятипятилетнего Морчани это первая работа в кино, и справляется он прекрасно. Оба персонажа — одиночки. У него почти нет друзей, живет один, в быту аскет, все любовные связи в прошлом. У нее явно какие-то проблемы психологического характера: с людьми общаться совсем не умеет, необходимость коммуникации вызывает панику. Мария ходит на приемы к детскому психологу. Ментально она еще ребенок, период взрослости — впереди (в то время как для Эндре, смирившегося со статусом старика, он остался позади).
Однажды в ходе расследования, вызванного диким инцидентом на комбинате, герои выясняют, что каждую ночь видят один и тот же сон. Во сне герои перевоплощаются в оленей (самку и самца), обитающих в живописном заснеженном лесу. Вместе пьют воду из ручья, вместе ищут пропитание. И без того сразу же заинтересовавшиеся друг другом люди понимают, что между ними особенная связь, и решают пойти на сближение. Оказывается, что, несмотря ни на что, для них это не так просто.
Неожиданный для многих триумф Ильдико Эньеди на Берлинале случился спустя восемнадцать лет после выхода ее предыдущего полнометражного фильма. Всего в копилке у венгерской сценаристки и режиссера пока пять картин. Снятый в 1989 году «Мой XX век» завоевал каннскую «Золотую камеру» — награду за лучший дебют. Это безумно странная работа, где сплелись в клубок сон и явь: обезьяна и звезды разговаривают с человеком, герой Олега Янковского крутит любовь с двумя разлученными сестрами-близняшками (распутной авантюристкой и невинной анархисткой), принимая их за одну девушку, персонажей по неведомой логике бросает из Америки в Сибирь и т. д. Мир в двадцатом веке связывают невидимые нити — недаром в финале Эдисон рассказывает об усовершенствованном им, быстром телеграфе — поэтому ничего удивительного во всех этих сплетениях нет. Мир становится целостным, как и женщина: она обретает в глазах общества право быть одновременно и страстным «телом», и чистой «душой» — близняшки-антиподы в конце «Моего XX века» находят друг друга.
Во вселенной фильма «О теле и душе» мироздание вновь, как и во времена романтизма, трагически разделено. Идеал и действительность, реальность и сон находятся по разные стороны баррикад, между ними — пропасть.
У Габриэля Гарсиа Маркеса есть замечательный рассказ «Глаза голубой собаки». Безымянные женщина и мужчина каждую ночь во сне оказываются в одной и той же комнате. Они всего лишь разговаривают, не смея перейти условную границу разделяющей их лампы. Никого дороже друг друга у них нет, и главная их мечта — встретиться в реальном мире. Но она во сне не может вспомнить, в каком городе живет, а он, просыпаясь, не в состоянии воспроизвести придуманную им фразу-пароль, по которой они друг друга опознают: «глаза голубой собаки». Наверное, так они и будут ночь за ночью видеть эти грезы, так и будут раз за разом оставаться с разбитым сердцем — как и читатели этого щемящего рассказа Маркеса.
В новой картине Эньеди этот конфликт заострен донельзя: души-олени с пробуждением героев уходят в небытие, а на смену им приходит суровая действительность, где коровам отрезают головы. Да, кстати, в этом неторопливом фильме находится место и для нескольких сцен не для слабонервных (снимали на настоящей скотобойне), и для специфического черного юмора — сочетание весьма необычное и свежее. Но, возвращаясь к главному: казалось бы, родственные души уже чудесным образом нашли друг друга, значит, дело за малым — преодолеть смущение и обрести свое счастье. Да, это непросто, особенно для таких необычных людей, как Мария и Эндре, но мир грез и мир прозы жизни все-таки могут и должны быть соединены. И вдруг внезапно, в финале, Ильдико Эньеди выкидывает такое, что все смыслы ее картины переворачиваются с ног на голову. С точки зрения Эньеди (впрочем, правомерны и ровно противоположные трактовки), прикосновение жизни убивает магию и поэзию. Человек трагически неспособен сохранить все самое хрупкое и прекрасное, ведь он всегда стремится привязать духовное к телесному. Так, может быть, герои Маркеса с их неосуществленной любовью на самом деле счастливейшие из людей?
