С писательницей, автором бестселлера «К себе нежно» Ольгой Примаченко мы встретились за две недели до того, как в издательство улетела рукопись ее третьей книги «Год закончится, а ты нет. Книга силы, утешения и поддержки». Мы поговорили с Олей о музыке, жизни в деревне, детях и тишине. А потом Оля вытащила для нас три обнимательные карты из авторской колоды «Себе можно верить».
Екатерина Морголь: Давай сразу начнем с карты. Пусть она будет о твоем состоянии. О той Оле, которая здесь и сейчас будет отвечать на вопросы.
Ольга Примаченко: Давай. (Открывает колоду.)
О, для меня это карта «творческой готовки». Я сейчас на этапе финального редактирования третьей книги: так же аккуратно складываю в баночки слова, добавляю специи, лавровые листики и секретные фирменные ингредиенты, чтобы осенью поставить на стол уже готовый проект. Состояние одновременно и огромной усталости, и празднования: все-таки самое сложное позади. Теперь уже только красиво упаковать — и на полки. В буквальном смысле.
— Что это будет за книга?
— Это книга, которая постучалась ко мне прошлым летом, когда я переживала семейный кризис, и новостная повестка была такой, что утром не хотелось просыпаться. Для себя я называю ее «книгой силы, утешения и поддержки».
Она самая личная из всех, и не сосчитать, сколько раз я плакала, когда ее писала. Сколько литературы о горевании перевернула, чтобы найти верный тон и написать о потерях так, чтобы не сделать читателю еще хуже. Такая книга не могла быть написана в спокойные времена — она могла родиться только из точки боли. И при этом она до краев наполнена надеждой и верой. Не в то, что «все будет хорошо», а в то, что «все будет». Жизнь не закончилась и не оборвалась, будущее не пошло прахом. Умерли иллюзии, ожидания, наивные представления о том, что мир всегда будет добр и щедр, — но наша история все еще пишется, даже если каждая буква сейчас дается с трудом и не видно не то, что дальше страницы — а дальше строчки.
— Для кого ты писала третью книгу?
— Для всех, кому нужно оплакать то, что потеряно — будь то расставание, смерть близкого или утрата дома. И почувствовать под ногами землю. Поверить, что страх и замирание — не выход. Книга получилась живая и уязвимая — но ведь для уязвимых и живых я ее и писала.
Знаешь, я бесконечно устала от профессиональной психологической литературы, которая оперирует сложными терминами, раскладывает чувства по полочкам, приклеивает к состояниям человека бирочки и ярлычки. Как говорила писательница Энн Ламотт: «Жизнь ведь не подводная лодка, чтобы изобразить ее устройство со всех ракурсов и во всех разрезах. Тут чертежей не бывает».
Вот и сейчас моя задача как автора — не объяснять трудности через когнитивные искажения, а сесть рядом с читателем и сказать: «Я знаю, что тебе сейчас больно. Мне тоже. И еще миллионам людей по всему миру. Давай переживать эту боль вместе. Давай вместе не сдаваться и искать, на что опереться. Других взрослых нет — придется выкарабкиваться самим. Смотри, какие инструменты есть в помощь — я собирала их всю жизнь, они не раз мне помогали. Возможно, пригодятся и тебе. А я буду рядом — со своим плечом, ламповым юмором и непреодолимой верой в то, что жизнь стоит того, чтобы жить, как бы сложно не было».
Третья книга определенно самая личная (хотя личного в моих книгах по традиции всегда больше, чем букв). Я написала «К себе нежно», не имея психологического образования, и полученный позже диплом о переподготовке не сыграл в ее успехе никакой роли. За эти годы моя база знаний невероятно выросла — но я только еще больше укрепилась в вере, что самое главное — не научные теории и исследования, а здравый смысл и опора на себя.
— Давай вытянем карту про новую книгу.
— Смеюсь. Блин, как точно! В контексте книги это про развитие навыка доверять себе, когда горизонт планирования — неделя. Мы все сейчас вот так же идем по тонкой ниточке с завязанными глазами. Но можно идти и страдать, из-за чего напряжение и тревога будут только увеличиваться, а можно сказать себе: хз, что будет завтра, но у меня есть сегодня — и навык преодоления трудностей, так что справлюсь и в этот раз. Буду искать решения! Видишь, парень на карте улыбается — и в этом спокойном уверенном настрое огромный ресурс: что бы ни происходило, я доверяю миру — и я доверяю себе. В конце концов, никакой поддерживающей идеи лучше у нас все равно нет.
— У тебя как-то спросили: «Как ты понимаешь, что текст удался?» И ты ответила: «Когда он звучит как музыка». Какая музыка заиграла, когда ты закончила третью книгу? Она отличалась от предыдущих музык?
— Наверное, это была тишина. Тишина, которая наступает, когда хор заканчивает песню, и смолкает оркестр. Тишина, которая образовывается в голове, когда мысли выгружены на бумагу. Тишина, которая наступает после плача навзрыд, когда то, что отпето, отплакано и выпито, перестает болеть.
— А вообще любишь музыку?
— Нет, я не аудиал. Музыку слушаю только на беговой дорожке или в машине. Моим открытием года стал поэт и певец Марат Нигматуллин — у него потрясающие песни, вот просто до мурашек. Тот случай, когда и тексты, и исполнение, и музыка заставляют душу трепетать.
— «Она изменила мою жизнь, мое видение мира, мой взгляд на любовь, отношения, материнство». И это лишь часть отзывов на твои книги. А есть ли среди книг других авторов та, которая очень сильно повлияла на тебя?
— На моей памяти таких книг две: в 16 лет я прочитала «Пролетая над гнездом кукушки» Кена Кизи, а в 23 года — «Источник» Айн Рэнд. Они перевернули мое видение мира на тот момент. Первая помогла мне почувствовать кайф от созидательного бунтарства (внутреннее разрешение «Да, можно!», чтобы делать, как хочется, а не как «надо»), а вторая дала очень правильное понимание работы как лучшей точки приложения своего таланта.
Больше меня книжным током не било, хотя я прочла еще десятки достойных книг, многие из которых могу назвать любимыми.
— А как изменили тебя твои дети? Как ты вообще совмещаешь писательство и материнство?
— Совмещаю криво. Родительство не стало для меня каким-то трансформирующим опытом, не открыло во мне что-то новое и «ух ты!». Наоборот — из его соплей, какашек, нытья и недосыпа я вырываюсь в работу, как умирающий от жажды за глотком воды.
Сейчас сыну шесть, дочери два с половиной — и я с каждым годом ощущаю, насколько легче становится. И тише. За это время я невероятно изголодалась по тишине. Чем старше дети, тем с ними интереснее. Все чаще случаются мгновения, когда замираешь в радостном блаженстве и думаешь: черт, оно того абсолютно стоило!
— Дети понимают, что мама — писательница? Что говорят?
— Первая фраза, которую составил сын, научившись говорить, была: «Мама, не надо книг!». (Смеюсь.) Чаще всего мои дети видят меня или печатающей что-то за ноутбуком, или с книжкой в руках. Сын понимает, что мамина работа как-то связана с буквами. Говорит: это хорошо, от книг мозг растет. Хотя у самого с любовью к чтению не сложилось. Есть робкая надежда на дочь, но если и она не полюбит читать, то что ж, мир не рухнет. Уверена, они прекрасно реализуют себя в чем-то другом. Сын, например, уже с самого детства отличный переговорщик, и это явно не наша с мужем заслуга. Хотя было дело, смеялись, когда он принес картинку со злобными человечками, по-детски коряво подписанную: «Я в бешенстве!» Отличный результат того, что мама научила разбираться в чувствах, а папа — писать.
С родителями после литературного взлета отношения стали теплее и ближе. С мужем мы закономерно пережили несколько кризисов — и во многом стали независимее друг от друга. Близких друзей у меня всегда было немного. Их костяк сохранился. Отношения угасли только с теми, кто уехал, но это ожидаемая перемена, никак не связанная с успехом.
— А твой муж наконец прочитал две предыдущие книги? Или, может, рукопись третьей?
— Пффф, какое! Нет!
— Недавно вышла книга «Зоопарк в твоей голове», в которой популярные психологи и эксперты описывают ментальные проблемы современных горожан. Ты тоже поучаствовала в этом проекте и порассуждала о синдроме отложенной жизни? Почему взяла такую тему?
— Я практиковала отложенную жизнь еще до того, как говорить о ней стало модным. Уже через полгода после знакомства мы с мужем начали копить на свое жилье. Мантрой того времени была фраза: «Сейчас надо поднапрячься, поживем потом!» Когда купили дом — начали копить деньги, чтобы отдать долги. Потом родился сын — «Надо потерпеть…». Потом началась пандемия — «Надо переждать…». Потом родилась дочь. Потом вообще началось такое, что лучше верните ковид. Так что тема для меня нерв! Я и в новой книге о синдроме отложенной жизни много пишу.
— Так как научиться жить здесь и сейчас? Как перестать воспринимать свою настоящую жизнь как черновик будущей? Ты научилась или в процессе?
— Научилась. Я как только поняла, что завтра может и не быть (и это совершенно не зависит от того, насколько хорошей девочкой я была), так сразу и научилась. Турбулентные времена быстро расставляют приоритеты. Этому невозможно научиться «от ума» — должно именно «шарахнуть». О долгом раскачивании что важно понимать: или ты что-то потихоньку делаешь — и через год у тебя — условно! — продукт или подушка безопасности, которая может тебя прокормить в периоды нестабильности, или ты не делаешь ничего — и просто становишься на год старше.
— В «Зоопарке» психолог Татьяна Мужицкая рассуждает об усталости, рутине, потере смысла и о том, что со всем этим делать. Вот как ты борешься с усталостью? Что дает тебе энергию?
— Я читаю. Мне кажется, я пишу книги, чтобы было, за что покупать книги, чтобы их читать. Для меня это лучший способ восстановления. Такой вот круговорот букв в природе. И да, прийти к соседке Лене в беседку на кофе или наливочку, пока наши дети носятся по саду вместе с котами и собакой, тоже счастье.
— Ты живешь в деревне. Тебе нравится?
— А я бы уже и не смогла, наверное, жить в большом городе. Я когда в Минск приезжаю по делам, стараюсь все побыстрее сделать — и домой. В деревне гораздо тише и больше пространства, которое ты можешь назвать «своим». За него больше ответственности, но и чувство свободы оно дает большее, нежели в городе.
— Ты такой писатель «в домике»: не ходишь по светским тусовкам, не часто даешь интервью, не пилишь рилсы из путешествий. Кстати, давно куда-то уезжала? Есть ли страна или город, которые украли твое сердце? И куда бы хотела рвануть одна?
— В этом году я впервые за 8 лет выезжала за пределы Беларуси — летала на встречу с читателями в Питер. Так-то я и на море последний раз была в 2015, когда мы поехали в свадебное путешествие в Черногорию. Да, вот такая у меня жизнь, негламурная. Неоткуда рилсы пилить, ахаха. Прямо как в шутке: «Люди влюбляются, люди встречаются, женятся. Ну а я? Что я? Хотите, я вам гуся в пэинте нарисую?»
А рвануть хотела бы, наверное, на какой-нибудь уединенный ретрит на Бали или в Индии. Вот чтобы никакого писка, визга, нытья, капризов, готовки и уборки, а только заботливые руки, делающие моему телу хорошо, океан, ароматные масла, цветы и тишина. Блин, есть какая-то параллель с кладбищем, не находишь? (Смеется.)
— Давай, кстати, вытянем карту про путешествия.
— Глядя на эту карту, всем летящим в путешествие хочется пожелать вот что: ребята, пусть самой большой проблемой для вас там, куда вы направляетесь, будет выбор, в каком ресторанчике на берегу поужинать вечером. Не думайте ни о чем, позвольте Вселенной вас радовать и поворачиваться к вам лучшими своими людьми, угощать самыми спелыми своими яблочками!
— Вот мы тянем карты, а найдутся же скептики, которые не верят ни в метафорические карты, ни в знаки Вселенной.
— В метафорические карты и не нужно верить, чтобы они работали. Они не про знаки Вселенной (хотя с ними можно играться и в это) — они помогают выводить на поверхность то, что сейчас в подсознании, делать видимым внутренние процессы. Не обязательно верить в ложку, чтобы ею успешно пользоваться — верьте в себя и в свою способность себя накормить.
— А во что веришь ты?
— В то, что с идеей, что можно опереться на что-то большее, чем ты, жить легче. Потому что нам всем очень важно чувствовать связь — будь то другие люди или некая трансцендентная сущность. Духовное одиночество невероятно сложно выносить. Мы от природы ищем связь — и через нее успокаиваемся. Как говорил профессор психиатрии и создатель поливагальной теории Стивен Порджес: «Человеку свойственно стремиться не просто к безопасности, а к безопасности, которую можно ощутить в объятиях другого человека».
Пусть же у каждого из нас всегда будет тот, в чьи объятия можно вернуться из любого путешествия. И обрести покой.
Фото: Владимир Шатров, Мария Беленкова
