Чаще всего интервью со звездами кино, режиссерами и продюсерами берут для СМИ журналисты или критики, которые могут блестяще говорить о предмете и разбираться в нем, но те, кто работает непосредственно в индустрии, знают большее количество деталей и подводных камней.
Фото: Александр Толстов
Стиль: Изабелла Мишиева
MUAH: салон красоты «Сакурами»
Продюсер проекта: Аниса Ашику
Благодарим ресторан Peshi
за помощь в организации съемки
Поэтому для интервью и репортажей в нашей рубрике «КиноБизнес изнутри» мы пригласили в качестве ведущей Ренату Пиотровски — профессионала индустрии. Сегодня ее собеседница — актриса театра и кино Марьяна Спивак, сыгравшая одну из главных ролей в фильме Андрея Звягинцева «Нелюбовь».
Ужасы актерской профессии
Я из актерской семьи, поэтому с детства была в курсе всех подводных камней профессии. Мама, бабушка и дедушка были более лояльно настроены, а вот папа (актер и режиссер Тимофей Спивак. — Прим. ред.) категорически не хотел, чтобы я поступала в театральное училище, хотел меня оградить от этого. Но в итоге он доволен: с радостью ходит на мои спектакли и даже занял меня в своем спектакле, антрепризе «Соседки», уже скоро — 25 апреля — будем играть его на сцене «Мюзикл-холла». Моя сестра тоже собирается идти в артистки: ей 16 лет, и она уже стоит перед выбором, куда поступать. Помню, в свое время мне казалось, что я легко прохожу все туры, но в ночь перед конкурсом меня накрыло: а что, если не поступлю? Куда дальше пойду, что буду делать? Я же себя съем, что не оправдала надежд, папа скажет: «Вот, я же говорил!..» Моей сестре все эти страхи только предстоят, и я за нее очень переживаю, хоть и поддерживаю во всем. Мне мама еще в прошлом году сказала: «Слушай, может, Ксюхе окончить школу экстерном, чтобы к Золотовицкому попасть?» А я отвечаю: «Да, прямо вот она пришла, сказала: „Здрасьте! Я сестра Спивак“, — и ее с руками оторвали». Нет, так не бывает, нужно чего-то добиться самостоятельно, и никакой блат тут не работает — знаю по себе.
Поиски «новой искренности»
Сейчас такое время — расцвет технологий, все роботизировано, кино снимается на зеленом хромакейном фоне, и потом дорисовывается что угодно, вместо актеров на сцене поют и танцуют концерты голограммы, но я уверена, что люди никогда не устанут от живого театра. Людям необходим этот живой контакт глаза в глаза, и самое важное, что мы, актеры, можем сделать, — это найти «новую искренность», говоря словами замечательного режиссера Виктора Рыжакова. Удивить сейчас можно только настоящими чувствами, а не мегатехнологиями.
Театр жив
Нашему «Сатирикону» сейчас сложно: здание театра на ремонте уже третий год. Его делают практически с нуля: все пристройки, все гримерные были снесены, осталась только коробка бывшего кинотеатра «Таджикистан». Когда все это закончится — непонятно. Мы ждем, играем на арендованных площадках, но спектакли понемногу уходят из репертуара — декорации негде хранить. Если раньше я играла по 20 спектаклей в месяц, то теперь их осталось буквально пять-шесть. Нам нужно новое дыхание, а репетировать, выпускать спектакли негде. Но мы продолжаем бороться за свое существование и держимся друг за друга: театр жив. Сейчас, вопреки всему, начались репетиции спектакля «Дон Жуан», премьера будет осенью.
На Марьяне — костюм, Viki 18.11, серьги и браслеты, Concept Jewelry. На Ренате — платье, Enteley
Театр и кино — два разных мира
Театр — это живое общение с залом, это тысяча глаз, которые на тебя смотрят. Нам очень важна отдача! Даже если артист не смотрит на зрителей до поклонов, он все равно чувствует дыхание зала. Слышит, как люди начинают кашлять, видит, как загораются экраны мобильных телефонов, если что-то идет не так. Артисты чувствуют, что теряют внимание аудитории, и пытаются выкарабкаться, вырулить в правильное русло. Зато когда спектакль идет как надо — это невероятное счастье слияния с залом, ощущение, что ты делаешь что-то очень важное, что живешь не зря.
Театр — это забег на длинную дистанцию, ты вдыхаешь с первым звонком и выдыхаешь только после поклонов. Например, наша постановка «Чайки» длится пять часов. Вся команда приходит в театр около полудня, весь день посвящен репетиции, мы настраиваемся, общаемся, отдаем спектаклю целый день. Ты больше нигде не можешь играть или сниматься перед «Чайкой». Не планируешь никаких других дел. Это какое-то наше молчаливое табу, так нам кажется правильным. В свою очередь, съемки в кино — это спринт: нужно в каждом дубле сию секунду выложиться по полной, а потом ждать нового забега. И так много раз за двенадцатичасовую смену.
Выйти на европейский рынок
До «Нелюбви» у меня не было полных метров. А тут — такой мощный старт: сразу к Звягинцеву, сразу в Канны, сразу фестивали, фестивали, фестивали. Башню, конечно, могло снести крепко. Но вроде не снесло, на месте башня… Хотя предложений по работе действительно стало больше. «Нелюбовь» дала мне толчок в рамках не только российского, но и мирового кинематографа. Ведутся переговоры с иностранными проектами, посмотрим, получится прорваться на европейский рынок или нет.
Ничего не успела толком понять
В Каннах я ничего не успела толком понять. Это был мой первый в жизни фестиваль — и сразу такая ответственность. Красная дорожка, стертые туфлями в кровь ноги, наряды искались в последний момент. У них там все организовано на высшем уровне. Тебе не дают опомниться вообще и только говорят: встаньте здесь, повернитесь сюда, тут три секунды попозируйте. Круглые сутки — журналисты, встречи, разговоры. Я не знаю, как бедный Звягинцев существовал в таком режиме весь год. Он же ездил с фестиваля на фестиваль, со встречи на встречу, отвечал на однотипные вопросы. У него как будто был полноценный тур с моноспектаклем. Только артисты заточены на то, чтобы раз за разом играть одно и то же, а режиссеру, мне кажется, хочется родить одного ребенка, отпустить его и заняться следующим.
На фестивали ездим вместе
В прошлом ноябре меня пригласили в Килкенни на фестиваль Subtitle. Его придумал Ричард Кук, ирландский кастинг-директор. Идея фестиваля заключается в том, что артисты и кастинг-директоры со всего мира получают возможность встретиться друг с другом. Килкенни — маленький городок, и на два-три дня его наводняет толпа кинематографистов. Кастинг-директоры сидят в разных точках: в кафе, в гостинице, в местном замке. А артисты, каждый со своим расписанием, ходят по встречам, и каждая встреча занимает буквально пять минут, за которые тебе нужно максимально кого-то собой заинтересовать. Такая ярмарка тщеславия.
Конечно, у кастинг-директоров есть твое заранее высланное резюме и видеовизитка. Мне тоже нужно было сделать себе шоурил, а мне его и монтировать-то было не из чего: у меня только пара сериалов да «Нелюбовь». К тому же я в последний момент поняла, что мы едем всей семьей, с ребенком. Думаю: «Вот балда, надо же и Тоху (Антон Кузнецов, муж Марьяны. — Прим. ред.) тоже пиарить!» В итоге и ему визитку смонтировала — ночами, в поездах между Москвой и Питером, где я в разных проектах параллельно снималась.
В Килкенни у меня было около 20 встреч примерно с шестьюдесятью кастинг-директорами, и половину отведенного мне времени я рассказывала об Антоне. Говорила: «Еще у меня, кстати, муж прекрасный артист: вот он, с ребенком. Смотрите, какой симпатичный. И ребенок у меня тоже в „Нелюбви“ снимался, если вдруг вы не знали». Нашла, в общем, свое сильное место — меня там все сразу запомнили. Потом говорили: «А, это та, которая с мужем и с ребенком?»
Главное — не победа
Мне кажется, наши фильмы редко участвуют и получают призы в международных фестивалях из-за разницы менталитетов. Вот Звягинцев — очень европейский режиссер, у него в фильмах рассматриваются интернациональные человеческие проблемы, не привязанные к местности. Может, поэтому у него и больше шансов на награды. А может быть, дело в том, что просто снимать нужно лучше? Хотя, мне кажется, прошлый год у нас был богат на хорошие фильмы. И вообще, то, что мы участвуем в фестивалях, — это уже очень неплохо.
Я, например, совсем не была уверена в том, что «Нелюбовь» получит «Оскар», но для меня сама номинация стала победой. Мы были на гастролях «Сатирикона» с «Королем Лиром», когда мне позвонили и сказали: «Вы выдвинуты на „Оскар“». Потом, правда, выяснилось, что наш фильм пока просто взяли на рассмотрение, но мы все уже в тот момент отметили победу. Потом началась паника: ой-ой, а войдем ли мы в лонг-лист? Ой-ой, а в шорт-лист попадем? А в номинацию? Меня стали спрашивать, поеду ли я на вручение премии, чтобы по красной дорожке пройтись. Я так устала волноваться, что в конце концов просто решила успокоиться — и будь что будет! Что касается красной дорожки — номинация «Иностранный фильм» не распространяется на артистов: берут только продюсера и режиссера. Первая мысль была обидеться: почему нас, артистов, не берут? А потом решила: да зачем мне эти нервы? Опять искать платье, переживать. И визу еще сделать не успею. В итоге мы поехали к друзьям в Лондон, чтобы нас не дергали.
Я — нетусовочный человек
После премьеры «Нелюбви» на меня накинулись журналисты. Слава богу, хотя бы никто у подъезда не караулил. Было много мероприятий, и я, как отличница, ходила на все. А потом мне так это надоело. Я просто поняла, что я — нетусовочный человек. Если есть возможность пойти с мужем, мне еще комфортно, но вливаться в тусовку у меня желания нет. Хожу теперь только на самые интересные и значимые события.
Фея-крестная
У меня есть замечательный стилист Наталья Токарь — моя фея-крестная, как я ее называю. Она готова прийти на помощь в любой момент и очень меня бережет, охраняет. Контролирует во всем: «В чем ты сегодня пойдешь? Какое у тебя следующее мероприятие?» В общем, следит за мной, как и положено фее, чтобы я не превратилась в тыкву.
Обещания увидеться
Я очень часто собираюсь с кем-то встретиться, но почему-то не складывается. На мне уже столько висит обещаний увидеться, поболтать. Приходится сознательно настраивать себя, чтобы успеть хоть что-то. А то, бывает, живешь с людьми по соседству — буквально дверь в дверь, а потом встречаешь их случайно на другом конце света и думаешь: «Ну наконец-то хоть поговорим!»
Подарок судьбы
Так получилось, что именно с рождением ребенка у меня карьера пошла в гору. Няни у нас нет, и, если мы оба на работе, то с сыном сидят родители мужа. Они — наши замечательные палочки-выручалочки, ребенок их обожает. Но в целом мы с самого начала с мужем со всем справлялись вместе: он даже был со мной на родах. Я это очень ценю. Да и наш сын, мне кажется, действительно подарок судьбы. Когда ему было всего три месяца, я уехала сниматься в сериале «Напарницы» в Ярославль. У меня были большие сомнения — соглашаться или нет: все-таки ребенок совсем маленький, как его оставить? Но Антон меня очень поддержал: у него как раз не было съемок, и он просто взял сына и поехал вместе со мной. Мы там просидели четыре месяца: муж постоянно носил Гришу в слинге и только приносил ко мне кормить в перерывах между съемками.
«Не хочешь своего привести?»
В «Напарницах» Гриша, кстати, даже снялся в роли моего сына, совершенно случайно. И у Звягинцева тоже снялся. Там нужен был по сюжету ребенок постарше, но мой оказался крупненьким, а поскольку я его все еще кормила, он периодически находился на площадке. В какой-то момент Элина, кастинг-директор, предложила: «Мы через два дня снимаем сцену с ребенком. Не хочешь своего привести?» Они к тому моменту уже отобрали нескольких детей, но дети — субстанция непонятная: то заболел, то настроение плохое. Когда мы приехали, немного опоздав, один ребенок уже устал и пошел спать, второй раскапризничался, а мой был бодр и весел, вполне органично вошел в кадр и, по-моему, прекрасно отработал.
Меня потом спрашивали: «Как у тебя сердце кровью не обливалось, когда он там душераздирающе кричал „Мама!“ и плакал?» На самом деле, на съемках фильма ни один ребенок не пострадал. В этом возрасте дети вообще все делают как по щелчку. Сейчас он смеется, через минуту — плачет, потом — опять смеется. Так что слезы не были вымученными: просто так получилось.
Сидит, зараза, органичный такой: глаз не оторвать
Кому-то нужны тренинги, а кто-то и так настолько органичен, что смотришь на него и понимаешь: вот хоть ты тресни, а он тебя с твоими четырьмя образованиями переплюнет. Сидит, зараза, органичный такой: глаз не оторвать. Дети, например, не учатся играть, но порой так здорово смотрятся в кино, что невольно начинаешь им завидовать. У ребенка может быть пятьдесят главных ролей — и в каждой он разный. Мне очень нравится, когда со мной снимаются талантливые дети, но для своего сына я такой судьбы не хочу. Хотя он тоже очень талантлив. Актерская профессия — тяжелая: по законодательству, у детей-артистов должен быть восьмичасовой рабочий день, но ведь никто за этим не следит. Да даже если и следят, все равно параллельно нужно учиться в школе, ходить на занятия. Психика травмируется, мало кто выдерживает такой ритм. К тому же часто на первый план выходят амбиции родителей. Особенно это заметно по детям из массовки: за 500 рублей люди готовы пихнуть своего маленького ребенка на смену длиной в 12 часов, чтобы он просто постоял в толпе. Вот этого я понять не могу: издевательство какое-то!
Где все эти люди?
Мне кажется, у всех есть мечта сняться в Голливуде. Мне тоже интересно узнать, как у них устроено кинопроизводство. Посмотреть, поучаствовать, сравнить. И потом, что ни говори, у них, мне кажется, гораздо больше артистов с большой буквы. Назовите мне русскую Мерил Стрип — нет такой! Назовите русского Брэда Питта — и его нет! Где у нас Джулия Робертс, где все эти люди? И как стать таким вот героем, офигенным, крутым артистом? При этом я убеждена, что наша школа все равно лучшая. Но театральных артистов, например, никто не знает. Люди ходят на тех, кто снимается в сериалах, на антрепризы. У нас вообще смотрят сегодня в основном антрепризы и сериалы — это то, к чему народ приучен.
Деньги — не главное
Я знаю, что в Голливуде по молчаливому соглашению мужчины изначально получали больше, чем женщины. Мне кто-то сказал, что так происходит потому, что хороших артистов-мужчин меньше, чем хороших артисток-женщин. Поэтому первых нужно удерживать — в том числе с помощью денег. Странная немножко отмазка. В России разница в гонорарах, на мой взгляд, не так ощущается: у нас все счастливы работать — хоть где-то, хоть как-то, хоть за какие-то деньги.
При этом деньги — отнюдь не главное, пусть получать их и приятно. Если появится интересный проект, но с очень небольшим гонораром, я все равно пойду. С другой стороны, сейчас, задрав планку так высоко, я не буду соглашаться и за огромные деньги на съемки в фильме, который бы сама не стала смотреть. Меня к этому приучили родители: участвовать только в таких проектах, за которые потом не стыдно будет отчитаться.
Люк Бессон прислал мне смайлики!
Я очень люблю советское кино. Наизусть знаю «Шерлока Холмса», «Три мушкетера» засмотрены до дыр. Из иностранных — «Пятый элемент»: обожаю его с детства. Недавно была премьера фильма Люка Бессона «Валериан», и сам Бессон выходил на сцену, шутил смешно. Знаю, что кино провалилось в прокате, но мне оно понравилось. Не «Пятый элемент», конечно, и 585-й раз я его пересматривать не буду. Но фильм забавный и достойный. Так что я зашла в «Инстаграм* (*Meta Platforms Inc. (Facebook, Instagram) — организация, деятельность которой признана экстремистской, запрещена на территории Российской Федерации)» Бессона и прямо в личных сообщениях ему написала: «Спасибо, замечательный фильм!». И он мне ответил! Мне ответил Бессон! Прислал какие-то смайлики. Я прямо как школьница радовалась: Люк Бессон прислал мне смайлики!
Вместе 24 часа в сутки
Я бы не смогла связать жизнь с представителем другой профессии. Мне кажется, это круто, что мы с мужем говорим на одном языке и вместе работаем, что мы не устаем друг от друга: когда выпускаешь спектакль, приходится быть вместе 24 часа в сутки. Я очень уважаю мужа за то, что он делает, и люблю его как артиста. Мы оба стараемся подтащить друг друга во все проекты, в которых участвуем. Советуемся перед пробами. Я доверяю его вкусу, его чутью. Например, мне недавно нужно было отослать видеопробы иностранцам. Антон меня снял, подыграл, сказал текст. Только текст был на английском, а он английского не знает, и очень сложно было понять, что он вообще говорит. Было ужасно смешно, а надо было играть серьезную сцену и не расколоться. Но у нас все получилось — меня утвердили на роль!
Едем, пряники жуем
Я отключаюсь от работы, как только оказываюсь рядом с сыном. У меня абсолютно нет проблем с тем, чтобы перестроиться: когда ты дома — ты дома. Я обожаю с ребенком тусить, играть. Конечно, мы любим путешествовать. Если у нас с мужем совпадают два-три свободных дня, мы можем просто сесть за руль и поехать куда-то. Последний раз метнулись совершенно неожиданно в Тулу. До этого были и в Суздале, и во Владимире, и в Ярославле. Мелкий с рождения приучен к походному образу жизни. Мы едем, поем в дороге, пряники жуем — ему нравится: он сидит, музыку слушает. Да и я люблю дорогу. Очень. Главное, чтобы вместе!
