Весна… Наконец-то! Она уже в воздухе… В эти дни я хочу рассказать вам об интересном человеке, который подарил миру остров-сад. Я имела честь познакомиться с ним, вдыхать запахи этого волшебного немецкого острова Майнау — места, где царит любовь.
Я опишу все четыре времени года
на Майнау, а вы решите, встретите ли там весну, заедете ли летом, осенью или зимой. Но когда-нибудь сделать это необходимо.
В окнах синева озерная и небесная. Солнце путешествует по комнате: зажигает портретную позолоту, рубиновое вино в старинном бокале, шелк обивки и бархат портьер. Я наблюдаю за графом Леннартом и графиней Соней, которые сидят друг против друга. Он — на диване перед низким столиком за газетами и бокалом вина. Она — на возвышении за письменным столом с компьютером и папками. Иногда глаза их встречаются, и они долго не могут расцепить взгляды.
Они много лет женаты. У них пятеро детей. Некоторые дети уже родили внуков. Откуда этот заинтересованный, если не сказать жаркий, взгляд? Подглядевшему становится ясно: «Вижу описанные великими писателями чувства».
Так начиналось утро на острове Майнау. Все четыре времени года. Год за годом. Очередное утро жизни, из которой граф и графиня сделали редкостный цветник и сад, плывущие по синим волнам. Нет, не в переносном смысле — в самом прямом.
Лето
Летом Майнау — розовый остров и по цвету, и по запаху, и по существу: розы цветут! А вместе с ними рододендроны и азалии. Последние бесчинствуют сразу в 200 сортах. А ведь графу говорили: «Рододендроны на Майнау? Этому не бывать! Они не любят известковую почву». Но граф любит рододендроны. Поэтому, прежде чем их высадить, стены выкопанной ямы покрывают фольгой — это растениям нравится. В июле берега острова кажутся лиловыми из-за фуксий. В августе расцветают тропические passion flowers (страстоцветы), их здесь 30 различных сортов. Цветет все, что только может. А небо синеет, как воды Боденского озера. Или наоборот.
Но лето граф Леннарт и семейство проводили в добровольном заключении на верхнем этаже своего белого барочного замка в 68 комнат, откуда сквозь занавески наблюдали, как швартуются у пристани груженые туристами пароходы. Хозяева закрывались наверху, а низ — в особенности Оружейный зал, где проходят выставки, и бело-золотой роскошный Орденский зал для балов и концертов — наводняли туристы, которых вовсе не смущали строгие взгляды графских родственников с портретов.
Кто-то прибывает по волнам — благо недалеко и приятно — из всех портов Боденского озера: из Констанца, Линдау, Меерсбурга (Германия), из Брегенца (Австрия), из Романсхорна и Роршаха (Швейцария). Или посуху на автомобиле: граф соединил свой остров мостом с немецкой частью «материка». Мы в Европе, а в Европе все близко. Туристы приезжают сюда гулять, дышать, есть, любоваться, слушать музыку, смотреть выставки, выгуливать детей и собак, сочетаться браком среди роз в церкви 1739 года, являющей собой самое красивое на юге Германии барокко с видом на швейцарские Альпы. Для них музыкальные и кулинарные фестивали — всякие там улитки, мидии, раки, лисички — Бетховен с Рахманиновым, рок-оперы, выборы королевы-розы и конкурс на лучший цветочный портрет, фейерверки, балы и кулинарно-садоводческие школы, отличное вино из огромной старинной бочки, которую некогда еще рыцари вмуровали в подножие башни.
Корни
Летом у графа было время поговорить, и он рассказывал о себе, о своей царско-королевской родословной: «Мой дедушка по материнской линии великий князь Павел был сыном русского царя Александра II. Мать моей бабушки была сестрой кайзера Вильгельма I. Среди родственников также принц Филипп Эдинбургский, поскольку мама моей мамы — бабушка Александра, урожденная греческая принцесса — была его тетей. Скажите, кто из ныне живущих может меня перещеголять?»
Граф появился на свет в результате брака, который по политическим соображениям был заключен между шведским принцем Вильгельмом (сыном короля Густава V) и великой княгиней Марией Павловной Романовой, которой тогда было всего семнадцать. Она явно поторопилась — и с браком, и с рождением ребенка. Маленький Леннарт родился в 1909 году — до всего, что нам преподнес прошедший XX век.
Через четыре года после рождения ребенка Мария Павловна оставила мужа и сыночка Леннарта. По этому случаю разразился большой государственный и международный скандал. Да что там государство! «Она бросила меня! Она меня бросила!» — 92-летний граф был безутешен до своих последних дней как ребенок, никак не мог забыть свое королевское детство в настоящем монаршем дворце в Швеции. Без мамы оно казалось графу Бернадоту безрадостным.
Мятежная великая княгиня была освобождена от шведских брачных уз в 1913 году, поскольку сбежала от мужа. Мария объявилась дома, в России, к началу Первой мировой войны и отправилась на фронт сестрой милосердия уже в августе 1914-го. А вернулась в Петербург весной 1917 года. Там с ней случилась любовь, которая закончилась новым скоропалительным браком (в сентябре 1917-го) с князем Сергеем Путятиным, а их ребенок, Роман, родился уже в кровавом 1918-м. В августе этого же года молодая семья буквально чудом ускользнула из Петербурга за десять дней до ареста великого князя Павла, отца Марии, дедушки нашего героя. Великий князь Павел был расстрелян в январе 1919 года. Младенец Роман, сын Марии, умер в Бухаресте, не прожив и года.
С Путятиным она в конце концов тоже развелась — любовь истаяла вместе с вывезенными в эмиграцию драгоценностями. В Париже Мария работала с Шанель, и вышивка из ее ателье некоторое время имела успех. В Нью-Йорке она была советницей по моде в крупном универмаге, опубликовала книгу мемуаров, сделалась фоторепортером. В Буэнос-Айресе она выпустила свои духи, которые придумала еще в бытность дружбы с Шанель, но дело прогорело. Ей было уже за пятьдесят, и она бедствовала, когда великодушный свекор, король Швеции Густав V, подарил ей пожизненную пенсию. Остаток жизни Мария провела у сына, с которым практически познакомилась в Париже, когда он сам был уже женихом. «Называй меня Мари», — сказала мать сыну. Работа в фотолаборатории — вот единственное, что их сближало, ведь оба они добились известности как фотографы.
«Она позволяла своим бывшим фрейлинам целовать себе руку! — сын, который больше всех привилегий в жизни ценил право самому зарабатывать себе на хлеб, на дух не переносил родовой заносчивости. Он сам стоял за стойкой, разливая гостям пиво, в самом первом кафе на Майнау. — Она кичилась своим происхождением. Ее раздражали дети. А у нас на Майнау всегда много детей». Много детей — мягко сказано. Граф родил четверых с первой и пятерых со второй женой.
Принц и нищий
Принц Леннарт поступил прямо противоположно своему бунтарскому предку, наполеоновскому маршалу Бернадоту. Маршал Бернадот стал шведским королем (его усыновил правитель Швеции) и возвел на престол любимую женщину. А шведский принц Леннарт отказался от прав на корону и стал господином Бернадотом, женившись по любви просто на хорошенькой девушке, которую только он считал принцессой.
Господину Бернадоту этикетом запрещалось появляться на официальных семейных торжествах. И тогда влиятельная родственница — великая герцогиня Люксембургская Шарлотта (дело было уже в 1951 году) — пожаловала ему титул графа. И он стал называться граф Бернадот Висборгский. А папа, вечный принц, подарил сыну Леннарту семейную… нет, не реликвию, скорее, семейный реликт — никому не нужный (обуза для казны!) островок на юге Германии. Всего-то 400 гектаров в Боденском озере, где граничат разом Германия, Австрия и Швейцария.
Майнау некогда достался прадеду Леннарта, великому герцогу Фридриху I Баденскому. Он первым сделал из острова удивительный сад, выписал ценные и редкие деревья из английских Kew Gardens, а цитрусовые — с Ривьеры. Смерть герцога сулила смерть и парку: безутешная вдова решила ни к чему на острове не прикасаться. Таким образом эта плохо разбиравшаяся в садоводстве дама желала воздвигнуть почившему мужу вечный памятник, но едва не погубила начатое им дело, ведь сад, к которому не прикладывают рук, погибает.
Парк зарос и одичал. Это были непроходимые джунгли. В доме не было воды и отопления, зато всюду кишела жизнь: моль, пауки, мыши, мокрицы. Потолки обрушивались, в спальне герцогини истлело все, кроме фотографий. В непогоду парк выл, скрипел и голосил — деревья качались и падали.
«Я испытываю глубочайшее почтение ко всем владельцам замков, парков и дворцов, которые вынуждены нести ответственность перед мировой культурой, даже если они не умеют зарабатывать деньги», — заявил однажды граф. Он тоже не умел зарабатывать деньги. Но научился — Майнау ради.
Он знал, что значит быть не просто королем, а королем-основателем. Нужно быть не только находчивым, предприимчивым и решительным. Главное — не иметь островного сознания: суверен должен думать поверх границ ради своей территориальной единицы. Вот он и принял во внимание и воды, омывающие остров, и омываемые ими же противоположные дружественные берега. И живущих по дружественным берегам соседей. И их соседей, живущих подальше от воды. И соседей их соседей. Он учился быть мудрым правителем.
Еще недавно европейское население было экологически безответственным настолько, что воды Боденского озера, крупнейшего европейского резервуара пресной воды, стали цвести. Граф Леннарт не мог оставаться в стороне. Он призвал правителей прибрежных государств задуматься о вечном, о природе, которая не признает государственных границ. Сейчас, в объединенной Европе, подобный подход — даже не мода, а банальность. А в 70-е это было почти робеспьерством, то есть бернадотством. В результате родился не только «Манифест Боденского озера», но и прекрасные очистные сооружения. Озерная вода перестала цвести и стала предельно чистой, а граф Леннарт устроил, как бы сейчас выразились, хеппенинг: он пригласил фотографов, залез в воду по самые некуда, чтобы показательно испить озерной некипяченой воды из графского хрустального бокала. Понятно, эффектные фото опубликовали, и эта реклама не стоила графу ни копейки.
Еще он повеселился на славу на посту руководителя Общества садоводов Германии, которому уже почти 200 лет. В начале 60-х граф объявил: «Наша деревня — самая красивая. Наша деревня вся в зелени и цветах». Соревновались буквально все немецкие деревни. И победили все — зелень кругом.
Осень-зима
В сентябре на Майнау зацветают георгины. Двадцать пять тысяч георгинов двухсот пятидесяти сортов. Представьте себе этот огонь! Остров горит костром весь октябрь и догорает до поздних ноябрьских заморозков. В это время семья трудится, готовя весеннее чудо: земле предаются 600 тысяч луковиц тюльпанов. А как заплачет ноябрь, гостей приглашают погулять под пальмами — в местных оранжереях их собрано 20 видов. Когда выпадает снег, гости гуляют под елями — заснеженными и по-рождественски нарядными. Или любуются бабочками: к ним в гости зимой, по морозцу, можно приехать на санях, запряженных пони.
Впрочем, бабочками можно любоваться круглый год. Шесть тысяч этих насекомых порхают круглый год под слепящими тропическими солнцами. Майнау — самая большая в Европе родина бабочек, конечно, под стеклянной крышей. Но лианы, водопады, тропическая жара и, конечно же, яркокрылые обитатели павильона — настоящие.
Продолжаем нашу беседу
«Я родилась седьмого, а граф — восьмого мая, — говорит Соня Бернадот. — Нас разделяет всего один день». «Одна только ночь, моя дорогая», — поправляет седовласый граф. И снова глаза их встречаются. Пауза затягивается неприлично.
«Граф! Граф и графиня верхом!» — Соня вспоминает, как ребенком она впервые увидела Леннарта с женой. С другой, первой графиней. Ничего удивительного: наш герой 1909-го, а Соня — 1944-го года рождения. Между ними 35 лет. Соня, дочка управляющего, играла с графскими детьми — от первого брака, разумеется. Она с удовольствием прыгала вместе с ними с чердака в сено, совершенно не подозревая, что настанет день, когда она, Соня Хаунц, станет своим друзьям детства мачехой (фу, как плохо звучит, но и «мамой» ведь не напишешь!).
Но в 1961-м 52-летнему графу срочно понадобилась секретарша, потому что прежняя внезапно уволилась. Соне было 17, и папа Хаунц велел ей, как говорится, в приказном порядке побыть два месяца «на телефоне». Соня показалась способной, ее заметили, послали в Англию изучать английский. И она выучила язык за два месяца.
Тогда еще никто не догадывался, что брак графа с графиней уже треснул по швам, и что они давно стараются не встречаться и не разговаривать. Что граф несчастен, загнан, «зашивается» на работе, что он часто в разъездах и озабочен тем, что не на кого оставить остров. Граф стал готовить Соню себе в преемницы. В 1969-м он сделал Соню своей ассистенткой. Вот тут с ними и случилась любовь.
И снова весна
Графа и Соню поженили в бюро на Майнау в апреле 1972 года. На цветы тратиться не пришлось: весь остров был им свадебным букетом.
В 1974-м году появились Беттина, в 1975-м году — Бьорн, в 1977-м — Катарина, в 1979-м — Кристиан, в 1982-м — Диана. «Внучок графа, я полагаю?» — однажды поинтересовался некто, заглядывая в коляску с новорожденным. «Да! Я делаю своих внуков сам, — с гордостью ответил граф. — Мне нельзя пока умирать. На меня надеются». И он показывает газетную статью, в которой журналист божится, что в следующий раз граф станет отцом в 2009 году, то есть сделает себе подарок к собственному столетию. Пяти лет не хватило до ста.
В восемьдесят он стал пенсионером. Графиня Соня переняла все посты: она управляла Майнау, возглавляла Общество садоводов Германии, председательствовала на всяких там экологических конгрессах, принимала нобелевских лауреатов, которые регулярно встречались на острове. «Я люблю эту девочку и восхищаюсь ею», — говорит граф, имея в виду свою Соню. И все вокруг расцветает.
Тюльпаны! Тюльпаны! Море тюльпанов. К 600 тысячам луковиц, зарытым по осени в землю, надо прибавить еще с полмиллиона нарциссов и гиацинтов. Весна на Майнау. Ее начинают в марте нежные орхидеи, а потом, в апреле, поля тюльпанов, нарциссов, гиацинтов спускаются в озеро. В мае приходит время рододендронов.
Соня ушла 4 года спустя, как не стало графа. Додумайте сами, почему…
Детали от Posta-Magazine:
Незабываемые путешествия с Татьяной Шевченко:
www.worldadventures.ru
