На Каннском фестивале состоялась премьера нового фильма Кирилла Серебренникова «Лето». О картине — кинообозреватель Posta-Magazine Анастасия Гладильщикова, посмотревшая фильм в числе первых.
Кажется, российские критики еще никогда не были так солидарны в своих восторженных впечатлениях.
«Кому нужен Мик, когда у меня есть Майк!» — говорит жена музыканта Майка Науменко Наталья (Ирина Старшенбаум). И правда: Майк (очень органичный в своей первой кинороли солист группы «Звери» Рома Билык) — это одновременно и Мик Джаггер, и Пол Маккартни, и Игги Поп, и кто только не. Лидер группы «Зоопарк» обожал западную рок-музыку и знал ее как свои пять пальцев, поэтому ее влияние сильно ощущалось в его творчестве. Совсем еще молоденький Виктор Цой (не знающий русского корейский артист Тео Ю выучил все реплики чисто фонетически) и его товарищ (Филипп Авдеев из «Гоголь-центра») приходят к, в общем-то, тоже еще довольно юному Майку как к мэтру — мечтают сыграть ему свои песни. Науменко сразу распознает в Вите большой талант — хотя и вносит какие-то коррективы в его песни. Теперь он, Наташа и Виктор — фактически одна дружная семья. Майк хочет сделать так, чтобы Цой тоже стал членом Ленинградского рок-клуба, где Науменко является безусловной звездой. Правда, не так это просто осуществить: местные чиновники не одобряют образ лирического героя Цоя — «пэтэушника», который ничего доброго и светлого в мир не несет. С горем пополам группу, которая тогда еще называлась «Гарин и гиперболоиды», все-таки выпускают на сцену.
Известно, что Борис Гребенщиков, который в фильме изображен неузнаваемым Никитой Ефремовым, выразил недовольство сценарием «Лета». Мол, все было не так. Но сценаристы — Кирилл Серебренников и Михаил и Лили Идовы — и не делают вид, что показывают достоверные события. В «Лете» даже есть вымышленный персонаж, то и дело говорящий в камеру: «Этого не было». И, тем не менее, нельзя сказать, что «Лето» — не фильм о Цое: у авторов есть собственная концепция его феномена. Возможно, он не был таким одаренным музыкантом, как Науменко, но он шел своей, отдельной дорогой, не желая вписываться ни в какие рамки, соответствовать канонам какого-то жанра. В картине он четко понимает, кто он такой и какую музыку хочет играть. Советы Майка и других друзей он слушает лишь поначалу, на старте своего пути. Безусловно талантливый и тоже культовый Науменко также это осознает. Понимает он все и про себя: если в СССР он выделяется из всех, то на Западе казался бы эпигоном зарубежных рок-идолов, которым поклоняется.
Начало 80-х с их рок-клубами и неформальными тусовками в картине — это вообще такой странный, но дико притягательный и любопытный гибрид «западничества» и «славянофильства». Не СССР, не Запад, а что-то среднее. Наверное, иностранцам, посмотревшим «Лето», открылся какой-то удивительный новый мир, существовавший в Советском Союзе. Да что там говорить — откроется он и многим молодым нашим соотечественникам, не заставшим период расцвета Ленинградского рок-клуба. Это было время тщательно контролируемой свободы: зажигать на сцене можно, но в меру, а уж в зале и вовсе нужно сидеть смирно — в крайнем случае тихонько притопывая ногами. Время, когда рок-музыканты по призванию вынуждены были работать сторожами, грузчиками, столярами. И все же даже такая степень внезапно обретенной свободы сводила с ума и пьянила. Эта атмосфера счастья и предчувствия еще больших перемен переполняет картину и заставляет страстно мечтать оказаться там — в том времени, вместе с этими людьми.
Именно люди составляют сердце картины. Ведь советский рок-н-ролл в «Лете» — это не секс и наркотики, а, продолжая тему странного гибрида, — честность, великодушие и сердечность. Майк, понимая мощь дарования Цоя, начинает его продвигать, отодвигая свое творчество на второй план. Он фактически готов отдать ему даже свою жену, которая по-детски влюблена в Витю. И, конечно, речь не о «скрепах», хотя на месте чиновников из Министерства культуры я бы показывала всем «Лето» как пример фильма, главные герои которого — удивительные по своим человеческим качествам русские люди, притом — живые, настоящие, из плоти и крови. К сожалению, Министерство культуры, хоть и показно радуется участию «Лета» в Каннском кинофестивале, продолжает иметь претензии к Кириллу Серебренникову, задержанному прямо на съемках этого фильма. Как известно, другой фигурант дела «Седьмой студии» Алексей Малобродский вчера вновь был лишен возможности быть переведенным хотя бы под домашний арест, хотя состояние его здоровья сейчас чуть ли не критическое.
Сцена из фильма
И хотя «Лето» — довольно безоблачный эстетский лирический мюзикл (особенно изобретательны сцены, где герои поют с намеренным акцентом хиты западных звезд в диапазоне от Игги Попа до Лу Рида), он, конечно, не лишен и злободневного содержания. Да, Цой и Науменко не были диссидентами, и даже знаменитую песню «Хочу перемен!» можно истолковать не в политическом, а в более глобально-метафизическом, романтическом смысле. Они не желали вмешиваться в политику и наслаждались той жизнью, которая у них была. Но как людей, не вписывающихся в официальную повестку, их, конечно, обвиняли во всевозможных грехах (не вносят свою лепту в строительство общества, поклоняются Западу и т. д.). Увы, полноценную свободу Цой и Науменко почти не застали — погибли в 90-м и 91-м году соответственно. На финальных титрах картины Цой поет «Кончится лето». Остается только надеяться, что для Кирилла Серебренникова, который, кстати, тоже никогда не занимался реальной политикой, и для нас всех лето когда-нибудь снова начнется.
Фотоколл в Каннах
