В моей рубрике «Искусство жить» было много героинь-француженок. Стефани Гарез — француженка по паспорту, русская душою. Мама шести детей. Бизнесвумен. Владелица сети пекарен «Волконский», совладелица бутика Boudoir Boheme.
Женщина с Большой буквы,
которая никогда не останавливается на достигнутом и, несмотря ни на что, всегда верна себе.
Стефани Гарез: (начинает разговор по-русски): Добро пожаловать к нам в бутик!
Татьяна Шевченко: Спасибо. Я впервые в Boudoir Boheme, хотя мы и соседи.
— Наверное, уже читали, что о нас пишут?
— Да, я, безусловно, пробежалась по новостям, стараюсь наблюдать за тем, что происходит вокруг Патриарших. Так как мы в атмосфере Булгакова более 20 лет. С удовольствием приглашаю вас в гости на Спиридоновку, на чай со сладостями из… «Волконского».
— Да, нам рассказали о нашем соседстве.
— И вы уже наверняка знаете, что я не журналист, а владелица туристической компании World Adventures, которая занимается индивидуальными путешествиями. Интервью — мое хобби и совместный проект с Posta-Magazine. У меня было два основных мотива встретиться с вами. Первое то, что идея создания «Волконского» полностью совпала с идеей создания World Adventures. Когда-то вы захотели вкусный хлеб для французской семьи на московском столе, а я хотела открывать мир, учиться искусству жизни, путешествовать. Тогда моя интуиция привела меня на Спиридоновку… Я не знаю, почему я приехала сразу сюда, тогда я еще не жила в этом районе. Было то милое время, когда наши гости хотели поехать в «Бордаукс» (Bordeaux (фр.). — Прим. ред.) или «Дю Палаис» (Du Palais (фр.). — Прим. ред.). Но русский путешественник быстро учился, стал знающим, понимающим, тонко чувствующим, захотел свежий круассан с капуччино на завтрак. Поэтому я так была рада первому «Волконскому» на углу Бронной и говорю «Добро пожаловать!» бутику Bobo.
— Очень интересно! Мы с вами говорим на одном языке, когда речь идет о создании наших компаний.
— Я чувствую, что вы, так же как и мы, вкладывали веру, душу и сердце в то, что делали. Уверена, что это был не бизнес-проект, а проект сердца, любви.
— С начала и до конца. И сейчас то же самое.
— Стефани, хотела бы, учитывая тему моей колонки, сразу поинтересоваться: что для вас «искусство жить»?
— Искусство жить — это то, что придает жизни если не движение, то смысл. Я недавно читала очень интересные вещи о том, как мы появляемся на земле. Оказалось, что мы «приземляемся», то есть мы падаем с неба на землю, правда? Вот если я рождаюсь, значит, я падаю на землю. Один французский философ это говорил уже 200 лет назад, а сейчас я учу китайский язык и нахожу это в их старых текстах. Сама не понимаю, как я занялась этим, но это безумно интересно! Это значит, что мы падаем на землю. Энергия будущего ребенка появляется не из земли, а с неба, извне.
Понимаете, в чем наша собственная цель? Если, например, говорить о детях. Каждый раз, когда я говорю, что у меня шестеро детей, это хорошо, но с другой стороны, это и создает барьер в общении. Люди сразу говорят: «Как же вы все успеваете?» И так далее. Или завидуют, или недовольны…
— Или не понимают.
— Да. Дети — это прекрасный способ выразить себя, узнать саму себя, но это не самоцель. Я думаю, что я появилась на земле не только для того, чтобы иметь детей. Я, как и вы, должна искать, что еще я могу сделать, что нового я могу дать окружающим меня людям. Изначально, конечно, вся эта история — про любовь.
— Сколько вашему старшему ребенку?
— Восемнадцать лет. Это самый красивый мальчик, я думаю, что он будет звездой! Он похож на ангела, очень интересный и в то же время сумасшедший человек, я его обожаю!
— А младший? Тоже мальчик?
— Девочка, пять лет. Но на самом деле по своему уму она самая старшая во всей семье!
— У меня всего лишь трое. При количестве шестеро детей мое многодетное удостоверение недействительно. Младшей дочке тоже пять, и я абсолютно уверена и всегда утверждаю, что Надя — это ум, честь и совесть всей нашей семьи. Вот я не знаю, то ли они другие, то ли они приземлились на землю с другой планеты, но какие эти дети мудрые, как они рассуждают, какой у них взгляд!
— И рассуждают и помогают всем и во всем, тихо и молча. Они понимают все, принимают все на себя, на свое маленькое тело, до самых костей… И хотя дочка вроде бы ничего не делает, она будто лучшая мама!
— Недавно мой сын, играя в регби, повредил палец правой руки. В машине по дороге в больницу, когда появилась тишина переживаний — что же увидим на рентгене, ведь школа, соревнования, футбол, маленькая Надя с улыбкой тихонько сказала: «Главное — думать о хорошем». Так что я абсолютно разделяю ваше мнение о пятилетних волшебниках.
— Это потому, что вы, наверно, тоже очень аккуратная мама!
— Вернемся к вам — ваш приезд в Россию: как вы оказались здесь? Зачем в девяностые надо было сюда ехать?! Хотя мне кажется, что я понимаю и чувствую вашу душу и могу предположить ответ… Это было стечение обстоятельств или осознанный выбор?
— Нет, это было осознанно. Мой выбор был в том, чтобы по возможности уехать из Франции. По профессии я юрист, специализировалась на международном налогообложении — это очень интересное, но сухое дело. Мой муж Александр также юрист. Мы учились в Сорбонне. Это было в конце президентства Франсуа Миттерана, и у него уже не было ни идеологии, ни политической воли, только желание скрывать цифры и информацию, затруднять общее представление о реальной ситуации, как это сейчас происходит везде, к сожалению.
Мы закончили очередную ступень обучения, и выяснилось, что нам нужно доучиться еще год, хотя два последних года уже были необязательными. Я считаю, что за это время мы только потеряли знания. Нам уже не очень хотелось учиться, мы не понимали, зачем это нужно. Вернее, мы поняли, что это было нужно, чтобы уменьшить статистику безработицы. Тогда еще была обязательная служба в армии, после 1997 года ее отменили. Но у тех, кто закончил университет, была возможность выбрать вместо одного года в армии два года работы за границей в качестве чиновника в посольстве Франции или в каких-то больших фирмах типа Total, L’Oréal и так далее.
И поскольку мой супруг узнал об этом очень поздно, ему дали направление, которое никто не хотел… Ему предлагали поехать в Китай, в Россию или в Индию, куда вообще никто тогда не хотел. Он пошел на обман, заявив, что говорит по-китайски, по-русски и по-индийски. Если бы его дело читали внимательно, то можно было бы понять, что это невозможно. Но, видимо, его документы просто не читали. И его послали во французское посольство в Москве работать переводчиком посла. Человек не мог по-русски сказать ни «да», ни «нет», и он поехал! То есть он узнал об этом за три месяца до отъезда. Тогда он учился в двух разных университетах: в университете Пантеон-Ассас и в Нантере. Это очень сложные университеты, и поэтому под завязку он не мог еще учить и русский. Я помню, что я плакала: мой любимый навсегда уезжает в Россию!
— …где медведи, где вечная зима!
— Да, да! И я ему говорю: «Ну как ты там будешь? Ты же не говоришь по-русски!» А он мне показывает самоучитель Assimil и говорит: «Не волнуйся, у меня есть три часа в самолете». Но он был — и есть — очень умный и образованный человек!
— Вот уж история… Русский за три часа. Вы тогда уже были его супругой?
— Нет, мы были знакомы полтора или два года, но уже были помолвлены. Я сама нарисовала эскизы своего свадебного платья, которое сшили в ателье в Москве. Позже во Франции также по моим эскизам было сшито еще одно платье моим другом Кювье Бонером.
— То есть уже было предложение?
— Да. От меня, к сожалению.
— Вы сами сделали предложение?! А-ля русская Татьяна Ларина?
— Мой супруг всегда жалуется на то, что женщины все решают сами. Ну вот, на самом деле я не знаю, но мы уже выбрали друг друга… И вот Москва. Французский посол, очень умный и хороший человек, прекрасно говорил по-русски, поэтому он быстро понял ситуацию. И конечно, за такую «самоуверенность» моего мужа наказали… В то время работа посольства была организована таким образом, что ежедневно в консульский отдел приглашалось порядка двадцати русских человек, которые имели право на выезд из России. Тогда уже года полтора как был открыт железный занавес, и две тысячи человек каждый день ждали на улице…
— Я это помню.
— Консульство абсолютно не было организовано для приема такого количества людей. А русские тогда были уверены, что им скажут «нет» один раз, и были готовы вернуться второй раз, третий, на четвертый раз возьмут с собой дедушку, бабушку и будут ходить до того момента, пока не смогут уехать. Пока не получат то, что хотят. И поскольку посольство и консульство не понимали, что они могут предпринять, они поставили перед входом французского служащего, который должен был резко говорить «нет». И, к сожалению, это и было его наказание. Ужасно. Когда я потом приехала в Москву, он показался мне каким-то мелким, он каждый день получал столько ударов от людей, которые злились, которые всю жизнь ждали, когда они смогут выехать…
— Это действительно страшно. Ваш супруг олицетворял стену между человеком и мечтой. Он вызвал вас тогда?
— Нет, я сама приехала. И вы знаете, вот тот странный запах, который был в аэропорту, ожидание, когда все боялись таможенной проверки, все эти люди — закрытые, сердитые, они мне так… понравились! Они оказались для меня настолько близкими! Это был мой мир. Я настолько хорошо их поняла и сразу полюбила… Я не могу это объяснить. Изначально у меня внутри была такая злость, я была так недовольна, а потом я смогла их понять! Меня поразила необыкновенная красота Москвы, страны, людей. Какие вы удивительно умные и интересные!
— У меня очень много иностранных друзей, которые живут в Москве. Те, кто не уезжает сразу, не уезжают практически никогда. Даже если им приходится это сделать, они создают бизнес в России, и веревочка не прерывается. Без России жить невозможно.
— Абсолютно верно! Когда я уезжаю из Москвы, я плачу.
— В моей жизни были возможности путешествовать и работать за рубежом. Но один из самых счастливых моментов для меня — это возвращение домой… Россия 90-х и сегодняшняя Россия — какая вам ближе?
— Это та же Россия, она не поменялась кардинально. Я люблю и ту, и другую и не могу выбрать. Я же сама из этого состою, это как моя кожа!
— Как вам русские женщины?
— Русские женщины удивительные! Думаю, это из-за трех поколений ужасных судеб. Вы умеете быть для мужчины одновременно и пятилетней девочкой, и сестрой, и мамой, и любовницей, и бабушкой! Я вас очень люблю. Видимо, русские женщины держали в своих руках страну так, как никто не мог это сделать. Они отзывчивы ко всему, и я постоянно думаю о них.
— А француженки?
— Они очень закрытые. Не то чтобы они не хотят открыться, просто во Франции все разложено по полочкам, все по своим местам, все comme il faut. С одной стороны, буржуазная стабильность — это очень хорошо, но тогда все как будто в спящем режиме, когда не надо ни о чем думать…
Стефани Гарез
— Сколько времени вы сейчас проводите там и здесь?
— Основное время в Париже, с детьми.
— В Париже вы тоже работаете?
— Весь бизнес в России. Хотя сейчас у нас есть проект — открыть в Париже кафе, в котором мы будем предлагать то, что делает «Волконский», но, конечно, не собираемся открывать там новые пекарни. Нет смысла, тем более что я сама не пекарь, хотя и хотела бы. Мы сейчас работаем над другим концептом, который хотим «вырастить» здесь.
— Я клиентка «Волконского» с момента, когда он впервые открылся на Патриарших. Я ваш очень верный клиент, но в последнее время у нас возникла проблема. Моей маленькой дочке временно нельзя есть глютен. А мне так хочется, чтобы она тоже ела вкусные булочки, радовалась запаху пекарни, чувствовала себя в ней сейчас спокойно.
— Мы сейчас работаем над этим. Это очень сложно, и для меня на данном этапе это основной вопрос.
— Для меня хлеб — это гормон счастья, бодрости, радости. Круассан и капуччино ранним утром перед вылетом. Все становится не так грустно. Тепло и уютно.
— Это правда! Но я могу еще больше сказать: вы правильно говорите, что вот это ощущение, когда вы кладете в рот хлебный мякиш, — это то же ощущение, когда вы пьете материнское молоко. Именно поэтому оно дает такое насыщение, и это обязательное условие счастья. Именно поэтому я над этим работаю. Глютен — это модно, но то, что проблема с глютеном существует, это однозначно.
— Я знаю, процесс обработки пшеницы сейчас уже не такой, каким был когда-то.
— И не только. Само зерно, его геном изменился за последние сто лет. Было четыре хромосомы, сейчас их тридцать две. Поэтому само зерно уже не находится в гармонии ни с чем, ни с космосом, ни с энергией, ни с чем. И вся наша капиталистическая система работала над тем, чтобы получать два, три урожая в год. И нарушено абсолютно все.
— Все это очень грустно. Все-таки запах утреннего хлеба — это традиция семьи, мира, спокойствия, любви. Поэтому, например, когда я с детьми во Франции — мы часто отдыхаем в Межеве, — как только кто-то из моих детишек просыпается, мы утром идем за хлебом, за запахами мира.
— Я расскажу вам одну историю: когда я открыла первый магазин на Садовом кольце, одна бабушка приходила к нам очень часто. И когда в третий раз я ее увидела, а она приходила и выходила, и я понимала, что у нее нет денег, чтобы купить хлеба, я решила ее угостить. А она на меня смотрит и говорит: «Вы знаете, мне все равно, угостите вы меня или нет, я здесь наберу сил и энергии на целый день». И это было именно то, что я хотела слышать, именно то, что я хотела дать. Это был первый подарок, который я получила. Второй подарок был, когда мы открыли второй магазин и один наш покупатель с Садовой подошел ко мне и сказал: «Наш магазин. Лучший!» Да! Это именно то, что я хотела услышать — «наш»! Только русский мог это сказать.
— Это не комплимент, это — признание!
— Прошло уже десять лет, и сейчас у нас очень много постоянных гостей, в основном на Садовой, и у них уже есть свои истории, как они в бакалее пили кофе или ели круассаны. И в течение этого десятилетия придумывали новые проекты, которые сейчас успешны, разрабатывали десять лет назад свой бизнес, который сейчас классно работает. Среди наших гостей есть известные люди, успеху которых мы чуть-чуть помогали своей атмосферой…
— Мне очень приятно, что вы употребляете слово «гости». Потому что и мы в World Adventures своих клиентов называем гостями. И тоже происходят разные истории. Все-таки Патриаршие — это волшебное место. А может, просто мы любим то, чем занимаемся.
— Я думаю, что у этого района есть будущее, он очень интересный, и сейчас он начинает как-то продвигаться…
— «Волконский» — имя великой семьи, великих традиций. Вы ведь неслучайно взяли его для названия? Я знаю, что вы получали разрешение у семьи, но ведь этим самым вы сразу заложили какой-то класс, любовь, традицию…
— Нам были важны именно русские традиции и корни. Знаете, мне очень сложно говорить о классах. Вот вчера я заезжала в «Волконский» на Садовом кольце, я там не была уже год до этого, и знаете кого я хотела расцеловать? Уборщицу!
— Я говорю про класс не в смысле элиты, а про высокий уровень того, чем мы занимаемся. Класс как верность своим взглядам, своей морали.
— Я поняла, но хотела уточнить, потому что для меня это очень важно. А про уровень качества, который мы предлагаем: мне хотелось, чтобы русские получали лучшее, а не как в 2005 году, когда довольствовались «секонд-хендом» Hermès или Chanel… И все думали, что это было супер. Но почему они не могли иметь самое лучшее? Ведь это самые лучшие люди! То есть класс именно в этом смысле — самое лучшее для русских. Не для французов, не для иностранцев…
— Вам это удалось! «Наш» магазин!
— Да. «Наш» магазин — это самый большой комплимент.
— Поговорим о вашем бутике Boudoir Boheme, или, как его называют, Bobo. Почему Bobo? Мои французские дети всегда произносят это слово, когда ударят коленку.
— Вы наверняка слышали французскую аббревиатуру BCBG (bon chic bon genre — буржуазный шик. — Прим. ред.), это и означает по-французски стиль «бобо». Наш бутик — это история о людях. Например, марка Zhor and Nema от сестер Зор и Немы Тибер. Я встретила Зор, очень непохожую на меня, очень интересную женщину, в Гонконге. Она мне понравилась и моему мужу тоже — мы все делали вместе, вернее, я воспользовалась его деньгами, и он согласился. Так же и с остальными марками, вот EviDenS de Beauté — это мой очень хороший друг Шарль-Эдуард Барт, которого я знаю уже 24 года, с которым мы встретились здесь, в Москве. Безумный красавец и очень большой молодец. Его жена звезда в Японии. Косметическая марка EviDenS de Beauté — это история про любовь. В бутике мы стараемся просто объединить наших друзей и сделать чуть-чуть по-другому.
Шарль-Эдуард Барт с супругой — Эрико Накамура
Косметика EviDenS de Beauté
Мы хотим предложить другой формат для магазина одежды. Помню, во время всех своих беременностей я то набирала, то теряла вес и через какое-то время уже сама перестала себя узнавать, не знала, какой у меня размер и как мне себя правильно одеть. Я ходила вместе с моими дочерями в разные магазины, допустим, в Zara, они знали, где что можно найти, а я смотрю на весь этот бардак и вообще не понимаю, чего они от меня ждут и что я могу тут найти. Я хотела отойти от этого постоянного желания украшать себя, использовать макияж. Я хотела найти одежду, которая похожа на меня, такую, какая я есть.
Поэтому, когда Зор начала мне объяснять, как она выбирает шерсть, проверяет ее, проверяет качество обработки нитей, плетение нитей… Она ездила в Китай, чтобы объяснить там, как правильно шить! Она очень хорошо разбирается в технологии своего дела. Она из тех, кто придает огромное значение внешнему виду, и это мне нравится, и я почувствовала, что это мое. А вообще я не сужу людей, я их люблю такими, какие они есть, они все разные, и это интересно! Но тем не менее мне хотелось бы научиться быть элегантной и женственной, как русские. Я должна сказать, что в Париже я никогда не одеваюсь так, как здесь. Здесь мне легче, я это очень люблю.
— Это говорит француженка…
— Да! Да-да-да!
— Какие у вас моменты счастья?
— Я не знаю, почему, но это постоянно, это всегда!
— Что вы любите делать?
— Все! Это страшно.
— Есть ли что-то, чему еще вы хотели бы научиться?
— Если мне повезет дожить до старости и не ослепнуть, я бы хотела рисовать портреты, потому что это мое видение жизни. Но до сих пор у меня это не получалось.
— Какая вы мама? Строгая? Потому что французские мамы…
— Очень строгие, конечно, исторически так и есть, и об этом уже десять лет даже пишут книги. Наверно, сначала я была страшно строгой. Я неправильно себя вела со старшим сыном. У меня был очень строгий отец, и я была самой старшей, то есть ко мне он был еще строже, чем к остальным. И я совершенно не знала, что можно по-другому. Хотя я и не хотела быть строгой. Но я была одна, мой муж постоянно работал. И я была строгой. Сейчас моя старшая дочка мне говорит: «Мама! Я тебе задаю один простой вопрос, а ты мне отвечаешь целый час про идеологию и философию. Ты что?» Хотя я ей не признаюсь, конечно, но я думаю: «Вдруг я через пять минут умру, так давай я тебе сразу все расскажу». Как мама вы наверняка сталкиваетесь с этой сложностью: практически никогда не удается поговорить с детьми о том, что важно в жизни. Даже когда мы пытаемся…
— Да, всегда думаешь: «Вот сейчас литература, математика, а это потом»…
— Поскольку я думаю, что им нужно полностью перестроить «целеустановки» их мира, я считаю, что математику и все, чему их пытаются учить, нужно сразу выбрасывать из головы. Они сами с этим разберутся. Не знаю, строгая я или нет…
— Вы просто мама… мама, которая любит. Есть ли традиции у вас в семье? Какие-то праздники, какие-то особенные вещи, которые и есть ваша семья?
— У нас есть фамильный дом около Орлеана, это бывшая ферма, когда-то там был и трактор, и животные. Нам с братьями и сестрой принадлежит часть главного дома, который образует квадрат с закрытым внутренним двором. За счет того что вокруг дома парк, мы и вместе, и в то же время по отдельности. Я обожаю своих братьев и сестру! На самом деле они все — мои первые дети. У нас с мужем слишком сильное чувство ответственности перед остальными людьми, нам всегда кажется, что мы должны работать, чтобы им было хорошо, и мы их просто балуем в итоге. Насчет традиций: ну конечно, встречаемся на Рождество, на Пасху, когда удается.
— А дети бывают в России? Они разделяют вашу страсть?
— Да, да! Пятеро из моих детей говорят по-русски. Шестая уже начинает говорить по-английски. И я думаю, что русский она тоже будет учить.
— Что вы цените в человеке? Какие черты характера вас очаровывают?
— Очаровывают? Я могу сказать, что мне очень приятно, что вы, как и я, ищете себя. Можно назвать честность… На самом деле все слова, связанные с аутентичностью, уже обесценились. В конечном счете самое интересное — это динамика. Я все время в становлении. Мои друзья все время меня упрекают в том, что мне все всегда кажется красивым, они говорят: «Тебе можно показать любого урода, и ты будешь восхищаться его красотой». Но для меня эта красота очевидна, она бросается в глаза. Наверно, я вижу не так, как остальные.
Зор Тибер и дети Стефани Гарез
— Вы о чем-то мечтаете?
— Продолжать свое дело, насколько это возможно. Правда, иногда у меня бывает такое ощущение… Я уже встречала людей, которые говорят, что я уже использовала всю отведенную мне внутреннюю энергию, что я работала слишком много и слишком быстро. Но если она еще есть, я бы с удовольствием ее использовала, чтобы продолжать!
— А что для вас является источником подзарядки батарей? Или он в вас самой? Возможно, вам надо что-то почитать, куда-то съездить, заняться чем-то? Или у вас не бывает такого состояния?
— Вы знаете, в прошлые выходные я узнала от своего мастера, что в день нашего «приземления», когда мы падаем на землю, нам перерезают пуповину, и в этот же день мы завершаем получение объема энергии, которого должно хватить на всю жизнь. А потом мы ее используем, быстро или медленно. То есть я могу медленно жить, растягивая эту энергию. Но я этого не знала. Просто однажды я очень устала и пошла к этому человеку, а он говорит мне: «Ну что вы с собой сделали?» Так вот, нужно вернуться внутрь себя, просто понять, что я всего лишь одно из живых существ на земле, как трава, как растущее зерно, — это и есть настоящий источник! Но есть и огромное множество других источников. В сущности, духовность просто разлита в воздухе вокруг нас. Я постоянно встречаю волшебников, каких-то магически одаренных людей. Можно сказать, например, что один из таких волшебных источников для всех — это вода. И когда идет дождь, это буквально подарок! Он нас подпитывает. Контакт с водой — это большое приключение, которое мне хотелось бы тоже начать здесь.
Но, живя в России, мне удалось понять вещи, которых я никогда не понимала раньше. Например, когда я была маленькая, меня научили, что существуют святые, и я думала, что они, конечно же, только христиане. Но оказалось, что они существуют везде, во множестве разных религий. Может быть, когда я себя найду, я тоже буду шаманом?
— Русско-французский городской шаман.
— А может быть, никем не буду.
— А вы когда-нибудь сами пекли хлеб? Своими руками?
— Да, конечно, я работала с ночной сменой на Садовом кольце, правда, пока только два раза. Мне это очень нравится! Впрочем, теперь вы уже знаете, что я вообще все люблю! Работать ночью — это особая история, это время луны, а она очень спокойная. Хотя люди боятся ночи, говорят о вампирах и привидениях, на самом деле этот ночной мир очень спокойный и теплый, по-настоящему женственный. Очень странно, у нас были две смены, и некоторые люди выбирали хлеб в зависимости от того, кто его испек.
— Покупатели чувствовали руки?!
— Да, вы знаете, очень многие пекари говорят о том, что у каждого одни и те же сорта получаются совершенно другими. Сам человек, который печет, отдает часть своей энергии, и она трансформируется во вкус. Поэтому действительно есть гости, не только на Садовом, но и в других городах, которые приходят и узнают, какая смена работала, чьи конкретно были руки.
Так же как наш шеф Лоран Бурсье, который занимается всеми пекарнями сети как шеф по качеству, — он может даже визуально определить, кто пек хлеб или круассаны, какая смена. Если человек живет хлебом, он имеет свой «почерк»: это и надрезы, и много всего, что указывает на принадлежность конкретному человеку. Вот, допустим, эти две смены, где я работала, очень отличались друг от друга: одна была очень динамичная, а другая — они все делали очень медленно, как будто и не работали. Но при этом они успели сделать ту же самую работу. И в результате у тех и у других получилась мягкость и гармония. Они отдают себя полностью, потому что ночная работа — на самом деле это очень большой труд. От этого мы теряем какую-то часть своего «я», как и из-за детей.
— Я тоже пекла хлеб. Однажды во время Пасхи я была во Франции. Я обожаю наши русские куличи. И кстати, мы часто заказываем куличи для офиса или для подарков именно в «Волконском». Пасха для меня — Вера, Любовь, Надежда, традиции, храм. На ту Пасху я была беременна, плюс 28 килограммов, но мне захотелось самой месить тесто. Было сильное чувство тоски по России. Можно было пойти и купить итальянские панеттоне, но я хотела все сделать сама. И тогда с большим животом было тяжело месить тесто… Но когда дети ели мамин хлеб, это была такая магия любви, такое счастье и единение! Я уважаю вас за то, что вы создаете именно такой хлеб насущный, и за то, как вы его нам дарите… Мне нравится, что вы продолжаете развиваться… Бутик — это немножко другая история?
— Она о том же! Когда мы обсуждали и придумывали это, нам хотелось сделать что-то, чего нет в Москве, для работающих женщин. Которые не ходят каждый день на очень высоких каблуках и в очень коротких платьях, которые зарабатывают деньги, могут зарабатывать их тяжело, но при этом должны хорошо выглядеть. Поэтому мы собрали как раз те марки — это и косметика, и белье, и русские ювелирные украшения, и одежда, — которые позволят женщине хорошо выглядеть и на работе, и после работы. Это удобная одежда, не на один сезон. Потому что меня всегда раздражает, что вот выходит определенная сезонная коллекция, все потратили деньги и купили примерно одинаковое, а в конце сезона уже не носят: это уже не модно.
— Мне кажется, мы это переросли. В России было такое, а сейчас…
— И сейчас есть. Ну вот нам хотелось сделать что-то другое, поэтому мы собрали трех профессиональных дизайнеров: Зор в первую очередь, Шарля-Эдуарда, Юлю Харитонову, с которой мы уже работали («Квинсби»). Они знают и любят женщин и уже давно делают для них что-то классное. И это действительно работает! Шарль-Эдуард, по-моему, уже больше восьми лет занимается этой косметикой. Зор — то же самое. Юля больше четырех лет делает украшения. Подобрать очень качественное белье — вот и все.
— Кто ваши клиенты здесь, в Москве? Вы нашли своих?
— Вы знаете, их сложно описать, потому что это абсолютно разные женщины. Сюда приходят и молодые мамы, потому что здесь рядом несколько достаточно известных детских заведений; и женщины, которые работают, причем самых разных возрастов. И эта аудитория все время меняется. Мы начинали ровно два года назад с одной коллекции одежды. У нас была только Zhor. Сейчас уже прошло два года, буквально неделю назад мы праздновали двухлетие.
Просто Zhor — это дорогая одежда, а открытие бутика совпало с началом кризиса… Поэтому нам пришлось привезти немножко другие коллекции, с другой ценовой политикой — более молодежные. Потому что мы видим, что кому-то из наших гостей это подходит, а кто-то говорит: «Ой, мы хотели бы еще и это, и то». То есть мы меняемся вместе с развитием рынка и потребностями наших гостей.
Они разные, но, на мой взгляд, всех объединяет одно: это женщины, которые ищут в одежде что-то такое, чего нет в известных fashion destinations в Москве и которые хотят не просто получить красивую одежду сейчас, но и качество, и возможность носить ее чуть дольше, как классику. Вот, допустим, новая коллекция Zhor — это кашемир с шерстью, это кружева компании Sophie Hallette, которая делала свадебное платье для Кейт Миддлтон, это все швы наружу, чтобы можно было видеть их качество, это всегда латки на рукавах, чтобы они не растягивались, это всегда подрезы, чтобы вещь сидела хорошо при любой посадке (ведь не у всех идеальная фигура). То есть много нюансов, которые на рейлинге смотрятся не так, как смотрелись бы на человеке. И это все про качество, то есть мы стараемся не привозить вещи, сделанные из искусственных материалов. Понятно, что у той же Зор есть часть платьев из полиэстера, но это высококлассный полиэстер, с которым работает тот же Balenciaga.
Я и мои партнеры много летаем, и это платье можно положить в чемодан, и когда его достаешь, оно выглядит идеально. Да, это ненатуральный материал, хотя на подкладке здесь шелк, но это можно свернуть и положить в маленький чемодан или кейс, и оно остается красивым и нарядным. Но в основном мы все-таки стараемся работать с более натуральными материалами. При этом мы работаем и с русским дизайнером: вот эта линейка — это марка IVKA, это Настя Гасси, наш друг и очень творческий человек. Мы уже второй год с ней работаем — это ее третья коллекция. И она очень меняется, она слышит, что ей говорят клиенты. То есть мы работаем с дизайнерами, которые нам нравятся, чьи стремления мы разделяем.
А потом, если вернуться к вашему вопросу, нашли ли мы нашего клиента: правда, эти два года были очень сложными, мы попали неудачно. Я очень не люблю обманывать: да, у нас есть клиенты, мы что-то продаем, но пока наша клиентура еще не сложилась окончательно…
— Это придет! Это невозможно сделать сразу, пусть придет и останется тот, кто оценит и полюбит. Это абсолютно та же философия, что у компании World Adventures: у нас никогда не было вывесок, ярких рекламных буклетов, я всегда считала, что люди, которые ценят то, что мы делаем, найдут нас и останутся с нами. Но на это нужно время. Я желаю вам успеха и терпения!
Мой следующий вопрос: мужчины и женщины…
— Ой, я обожаю мужчин! Это болезнь!
— Как сохранить отношения в браке? Сейчас многое происходит, разные ситуации, как же сохранить эту традицию семьи, брака и любви? Как вы храните огонь семьи: хворост с двух сторон подкладывается?
— Говорить всегда очень легко! Но что делать? Я стараюсь оставаться чистой, и это помогает.
— В смысле честной?
— Нет, именно чистой, почти в гигиеническом смысле. Так легче сохранить интерес друг к другу, но это почти невыполнимая миссия, если это продолжается 25 лет, как у меня. 25 лет верной супружеской жизни! Сохранять аппетит самой и оставаться желанной — это очень сложно, достигается постоянной работой. Я думаю, что самое главное — это свобода.
— В России многие статусные мужчины говорят женщине: «Ты будешь сидеть дома, не будешь заниматься ни хлебом, ни прекрасной одеждой, у тебя есть дети, и ты будешь домохозяйкой». Возможно ли для вас пойти на компромисс?
— Компромисс с самой собой? Ведь я живу для себя, а для кого же еще? Именно это я хочу сказать: я не хочу, чтобы кто-то кого-то где-то запирал! Женщины, которые полнеют, опускаются, требуют от мужа каких-то вещей — они же тоже ненормальные! Это в первую очередь вопрос уважения к себе. Я ищу что-то для себя, я стараюсь не краситься, редко пользуюсь макияжем — именно это я имею в виду, говоря о чистоте. Надо постоянно искать что-то внутри себя. Вначале я не была свободной, мой выбор был предопределен, и я знала, что это мой выбор. Нет ничего страшного в том, чтобы ошибаться, если все делаешь сам.
— Это очень непросто, особенно в России… Чему вы учите своих девочек?
— В основном это они меня учат! Я очень боюсь, что они будут повторять мои ошибки.
— Но стоит ли это делать?
— Да, я знаю, они все же будут ошибаться.
— Слушая вас, я делаю вывод, что у вас всегда все хорошо: дождь — хорошо, снег — хорошо, солнце — хорошо, жить — хорошо. И это счастье, многие идут к этому годами. Сейчас кризис, сложная политическая обстановка. Что бы вы нам хотели пожелать, русским читателям? Как сохранить этот огонек счастья, любви, радости? На серый день я для себя знаю: у меня есть круассан из «Волконского», мой гормон счастья.
— Правда? Нет. Это ваша внутренняя гармония. У вас есть свечка внутри, она постоянно горит даже без круассана. Я очень часто думаю, возможно, не надо об этом говорить, но это правда: люди, которые жили в Аушвице и пережили его, они мне очень близки. Некоторые из них умели быть довольными внутри себя. Я пытаюсь объяснить это моим детям. Потому что когда уже ничего нет и даже надежды нет… Я лично слышала от одного человека, что после Аушвица он уже никогда не был таким довольным, не мог вновь обрести это чувство… Мне кажется, я чувствую, как и он: пусть грустно, пусть дует ветер. Но я здесь. Извините, я никогда этого не говорила никому, только вам сейчас. Иногда под моим солнцем я чувствую людей, которые были когда-то. Мне всегда кажется, что я и то, и другое. Судить не стоит, да и неинтересно. Но как пережить это? Я все время думаю: если вдруг мои дети окажутся в такой ситуации, что я могу им дать? Самое главное — быть уверенной, что это есть внутри тебя.
— Спасибо вам! Сегодня интересный день — астрологи утверждают, что планеты переходят в какие-то абсолютно новые энергии, поэтому это день открытий. Если вам что-то интересно, сегодня надо учиться, если есть какой-то негативный опыт, его надо отпустить, как ветер. Я встретила сегодня очень близкого мне по духу и интересного человека. И пусть дует ветер хороших перемен.
Зор Тибер, Стефани Гарез, Эрико Накамура
