В Центре современного искусства «Винзавод» проходят выставки «Октябрьский переворот» Дмитрия Венкова и «Следующий уровень» Владимира Логутова.
Оба проекта продолжают юбилейный, посвященный десятилетию «Винзавода» цикл «Прощание с вечной молодостью» — серии выставок нового российского искусства.
«Октябрьский переворот»
«Октябрьский переворот» Дмитрия Венкова представляет собой четырехчастную инсталляцию из видео и фото, продвигаясь по которой зритель постепенно из как будто не связанных между собой элементов складывает смысловой пазл. Собственно, первое видео, которое зритель видит при входе, пазл, как раз и показывает группу людей, собирающих и разбирающих мозаику. Но это — вступление, равно как и предложение не послушать — прочитать — тексты популярных советских песенных хитов от «Паромщика» Аллы Пугачевой и «Ветра перемен» из фильма про Мэри Поппинс до «Все не так, ребята…» Владимира Высоцкого и «Перемен» Виктора Цоя.
А потом мы оказываемся в темном коридоре, где на нескольких экранах протекает жизнь московского метро — к которой внимательно прислушиваются герои этого многоканального видео. Молодые люди и девушки беззвучно разговаривают со столь же безмолвными стенами, всматриваются в безликих прохожих и прислушиваются к дрожащему полу. Они ничего не ищут, а, словно чувствительные антенны, пытаются уловить что-то в воздухе, в окружающей физической действительности что-то нематериальное, бесформенное, ускользающее. Эта аморфная материя — время.
Как в подтверждение этой мысли — звуки доносящегося из-за стены разговора, точнее, спора, время которого определить сложно: доносятся фразы о революционном терроре, насилии, меньшевиках и большевиках, всплывают имена Ленина и Дзержинского. Какие-то реплики напоминают хроникальные записи столетней давности (или это дежавю?), какие-то — интеллигентские дискуссии наших дней. И лишь перейдя в соседний зал, понимаешь, что предмет спора — снос памятника Ленину в Киеве в совсем недавнем прошлом. Участники дискуссии, приводя различные факты из истории тоталитаризма и насилия XX века, пытаются понять: уничтожение диктатора или даже его символа — это акт нового насилия или восстановление справедливости? Допустимо ли о «меньшем» и «большем» насилии, определяя ему место на шкале добра и зла в зависимости от количества жертв или мотива террора? Одни аргументы сменяются другими, каждый раз направляя течение разговора в новое русло и переворачивая с ног на голову логику спорщиков, и этому нет конца. Слушая их, трудно избавиться от чувства, что каждый обладает каким-то — небольшим — фрагментом истины, а сама она находится по другую сторону слов, в пустотах между ними, где нет ни бинарных оппозиций, ни вообще каких бы то ни было единиц измерения, где справедливость безотносительна так же, как бесконечно время.
И в центральном видео экспозиции, «Гимны Московии», слова и человек исчезают совсем, остается только музыка и пустой город как артефакт человеческого существования. Небо и земля здесь поменялись местами, московские здания парят в воздухе головой вниз под вариации на тему гимна СССР и России, почти неузнаваемые в музыке Александра Маноцкова.
Перевороты в истории и в искусстве — это вехи, которые позволяют человеку определить собственное место на линейке времени, идентифицировать собственное я через отрицание одних и принятие других принципов и ценностей. Но, может, мы слишком увязли в гегелевской диалектике, в этом вечном отрицании отрицания? Смысл пазла не в том, чтобы быть собранным — однажды он все равно распадется, — а во взаимосвязях между его фрагментами.
«Следующий уровень»
Хотя формально выставка «Следующий уровень» Владимира Логутова (которая и расположена этажом выше), в Цехе Белого, не имеет ничего общего с «Октябрьским переворотом», по сути, она тоже — о взаимоотношении частей и целого, но рассматривает их под другим углом: здесь первичны пространственные, а не временные связи. Логутов играет с природой изображения в искусстве. По сути, оно всегда абстрактно, поскольку являет собой не сам предмет, а идею о нем. Логутов создает множественные абстракции: его картины «изображают» другие картины — рожденные и существующие, однако, не в физической реальности, а в голове художника. Написанные картины, в свою очередь, становятся объектом фотографии, поверх которой тоже возникают другие, нарисованные, элементы. Что здесь первично, а что вторично, что оригинал, а что копия, если каждое новое изображение становится идей об идее?
В некоторых абстракциях присутствуют люди — но не изображения, а лишь силуэты, оставшиеся от них белые пятна. Они — идея о зрителе, причем существующая одновременно в виде визуального символа на картине и в виде абстракции в сознании самих зрителя и художника. Но на этом игра не заканчивается: зеркала в выставочном пространстве множат и дробят образы образов и самих зрителей, которые неожиданно для самих себя из наблюдателей превращаются в наблюдаемых. А в определенный момент зритель оказывается в темной комнате, где выставка становится объектом видео. Игра может продолжаться сколь угодно долго: небольшое смещение угла зрения позволяет увидеть новые комбинации элементов и взаимоотношений между ними. У нее нет и не может быть конечной цели, с каждого нового уровня открывается перспектива следующего. И смысл как раз в том, чтобы не терять перспективу.
Детали
До 3 декабря
Центр современного искусства «Винзавод», 4-й Сыромятнический пер., 1/8, стр. 6
