Культура

КиноБизнес изнутри с Ренатой Пиотровски. Режиссер Дмитрий Грачев: «Не люблю марафоны — люблю спринты»

КиноБизнес изнутри с Ренатой Пиотровски. Режиссер Дмитрий Грачев: «Не люблю марафоны — люблю спринты»

Ведущая рубрики «КиноБизнес изнутри» Рената Пиотровски поговорила с главным продюсером «Москва 24», главным режиссером ТПО «Россия 1» Дмитрием Грачевым об искусстве монтажа, телевизионных буднях, декорациях нового времени и режиссерском самосознании.

Иногда меня хотели побить

Моя мама — телережиссер, папа — журналист-международник, который до сих пор работает как политический обозреватель, так что в телевизионной тусовке я с детства. А с 11 лет я в течение нескольких школьных классов вел передачу «Там-там новости». То есть иногда мне можно было не ходить на уроки, сославшись на то, что я, извините, снимаюсь — за это иногда меня хотели побить. (Смеется.) Но главная проблема была в том, что в итоге школу я закончил еле-еле: моей маме пришлось организовать в школе специальный телевизионный класс, потому что сдать экзамены переходные из 8-го в 9-й класс я, наверное, по-честному не смог бы. Мы все время были в каких-то поездках, командировках и на съемках — и такие предметы как физика и химия немножко прошли мимо. Зато жизнь заставила научиться разбираться в программировании, в создании визуальных эффектов, монтаже и так далее.

Специалист в области рекламы

Когда я с горем пополам закончил школу, я поступил в Московскую гуманитарно-социальную академию, тогда она называлась Институт молодежи, а еще раньше — Высшая комсомольская школа. И по какому-то несчастью я каждое утро ездил из Беляево в Выхино. Не знаю, о чем думали мои родители, когда посоветовали мне туда пойти… Но мне хотелось заниматься рекламой, а к тому моменту выпускников этого факультета было всего четыре человека на страну. Мне нравились яркие коммерческие образы, и у меня было ощущение, что это такой театр или кино, только очень модный. Так что в 1998 году я поступил в Высшую школу рекламы, у меня диплом «специалист в области рекламы», специализация — режиссер. А кино как такового в 1998-м у нас просто не было: в современной России кино началось с двух фильмов — «Ночного дозора» Тимура Бекмамбетова и «9 роты» Федора Бондарчука. До этого выходило три-четыре картины в год. Вот «Брат» — это те времена, чтобы все понимали. Поэтому какой кинематограф?

Дмитрий Грачев

«Не ходи на мои лекции!»

Ко второму курсу я уже работал: жажда самостоятельности и страх бедности меня сильно мотивировали. Я работал монтажером, на третьем курсе устроился на Первый канал и делал документальное кино. Помню, в какой-то момент мой мастер по режиссуре Станислав Алексеевич Белянинов меня попросил: «Ты можешь не приходить на мои лекции? Меня достало, что Вольнов с Первого канала ставит мне в пример твои фильмы и распекает, что вот такому нужно учить — хотя ты мой студент! Иди, жизнь тебя сама всему научит!» Я смонтировал 55 документальных фильмов для Первого и Второго каналов, сделал 103 специальных репортажа и снял кучу клипов. В общем, к третьему курсу я перестал ходить в институт, я был уже взрослым самостоятельным человеком. У меня даже уже была семья: с моей будущей женой мы познакомились, когда мне было 19, а ей 21. И мы как-то всю жизнь вместе.

Маленькие звезды останкинских коридоров

Я считал монтаж самым главным актом аудиовизуального произведения, и я прошел путь от человека, который набивает титры, до человека, который делает документальные фильмы, получает за них «ТЭФИ» и признание в кругу коллег. У нас был очень хороший молодой коллектив, такая небольшая телекомпания, которая по заказу Первого делала фильмы, я там очень многому научился и многих научил, это была классная коллаборация молодых ребят. Мы были маленькими звездами останкинских коридоров — и многозначительно курили. Я с большой любовью вспоминаю то время, но в какой-то момент я понял, что устал. Потому что рабочий день режиссера монтажа — с часу дня до пяти утра, днем тебя отвлекают, а настоящая концентрация появляется только часам к 10 вечера. И тогда начинается самое интересное и одновременно самое сложное. Потому что существует такое количество вариантов монтажа, такое количество вариантов ходов развития всего! В итоге монтировать так, как снял, как задумал, становится неинтересно, хочется что-то добавить — и в какой-то момент ты понимаешь, что добавляешь ради добавления, что тоже неправильно. В общем, монтаж— это очень утомительно, и я действительно устал. Но я очень благодарен этой профессии: это такой инжиниринг смыслов! Я любил и люблю параллельный монтаж, косые склейки, когда звук от следующего эпизода заходит на предыдущий, какие-то короткие микроклипы, акцентные детали… Для меня монтаж — это как в джазе синкопа. Вообще монтаж — это очень музыкальная история.

Рената Пиотровски

Пора уходить

Из рекламы в документальное кино меня привела сама жизнь: на телевидении был настоящий бум документального и околодокументального контента. Первый канал заказывает фильм про космонавта Комарова — надо делать. Тут же пишется сценарий, покупается хроника, снимаются реконструкции, делается фильм. Любая работа начинается с маленького кризиса: устал, не хочу, вот эта первая линия на пустом листе — это так трудно. Но тут главное — начать.

Как делать документальное кино?

Объясню в трех предложениях. Вот… Чапаев. Кто такой Чапаев? И действительно ли он переплыл Дон или Волгу? Находим потомка Чапаева — какую-нибудь женщину, которая живет в Отрадном: она нам даст базовое интервью про своего прадедушку, на фоне обоев сядет и расскажет. Потом найдем еще кого-то. Всего берем три интервью. Переводим ответы в закадровый текст, добавляем что-то свое условно из Википедии, передаем работу режиссеру, он кадрует и говорит: «Вот тут я хочу доснять. Чапаев любил квашеную капусту — давайте поснимаем квашеную капусту, как кто-то красиво ее ест». Давайте, хорошая идея. «У Чапаева были усы, нам нужен актер с усами — в контровом свете поставим, чтобы он усы свои там делал». И все. Это абсолютно цеховая работа. И когда я смонтировал фильм «Ведьмы наших дней» про колдунью в Реутове, которая кого-то заговорила, и родилась черепаха вместо ребенка, я понял, что все, пора уходить. Это было начало конца телевидения середины 2000-х.

Дмитрий Грачев

Обычный дядька в пальто

Я смонтировал много фильмов про космос, мне очень нравилась эта тема. С моим начальником Андреем Сычевым мы даже сделали небольшой документальный космический сериал, где мне позволялось делать любые спецэффекты. Он очень наивно, смешно сделан, но по-своему это меня сформировало, и может быть, даже сформировало телевизионное лицо документалистики в тот момент. Потому что мы были совсем нахальные и модные-модные, люди хотели, чтобы мы смонтировали их документалку. Поскольку было чудо: они вроде как плохенько сняли какую-нибудь бабушку в Реутове, а на выходе получается чудо. Монтаж — это правда чудо. Автор часто даже не подозревает, что в его материале есть целая метафизическая история, если его правильно смонтировать. Я, например, горжусь, фильмом «Космонавт номер ноль» про человека, на котором тестировали скафандр до Гагарина — он жив был на момент съемок, мы брали у него интервью. В конце фильма его спрашивают: «Сейчас на Марс готовится экспедиция, полетели бы?» «Я бы полетел. Даже если бы я не вернулся, я бы все равно полетел», — отвечает он и идет по заснеженному городу, такой обычный дядька в каком-то пальто. Это человек, который дал космосу больше, чем космонавт. Заснеженный бульвар, и везде реклама — везде Гагарин.

Дмитрий Грачев

Лежу на тайм-линии

Один из последних фильмов в качестве монтажера — «Врачебная ошибка» — я собрал за ночь — с цветокоррекцией, титрами, с рыбой. Просто сел и из ничего к 9 утра собрал 37 минут готового фильма. Но это работа на износ, ты выматываешься и в итоге в какой-то момент уже не можешь работать. Это как «Защита Лужина», когда шахматы в жизни… Я помню, мне снились кошмары, что я лежу на тайм-линии, то есть я — кусочек видео, лежащего на тайм-линии, и надо мной летят эти самые спецэффекты, дорожки, титры…

«Грачев! Ты полководец, за тобой идет армия!»

Вместе с Аней Меликян мы работали на телевидении — в качестве режиссеров делали программу «Путеводитель» про путешествия, и вот она предложила мне снимать кино — «Невеста любой ценой» с Павлом Волей. Мне кажется, Аня меня пригласила из-за чувства юмора: это сейчас я стал ленивым и взрослым, а тогда я искрил — и нам всем было очень весело. С Пашей мы очень совпали характерами. Конечно, перед первой сменой я там не спал, очень серьезно относился к этому. Мне дали опытного оператора Ивана Гудкова, с которым мы дружим до сих пор. Чего мне не хватало, так это знаний о работе актера над собой: я слышал о существовании системы Станиславского, но мое общение с актером было исключительно интуитивным. К счастью, Паша меня понимал. Это был его второй полный метр (Аня как продюсер хотела «открыть» Павла, но нас опередил фильм «Платон»). В общем, у Ани талант «запускать» карьеры молодых, и я очень ей благодарен за то, что она и в меня немолодого поверила: «Все, Грачев! Ты полководец, за тобой идет армия. И даже если ты не знаешь, куда ты идешь, давай, двигай!»

Дмитрий Грачев

Тот наглый парень

«Свадьба по обмену» — уже более осознанный был проект. Но Катю Вилкову и Федора Сергеевича пригласила Аня Меликян. Мы были на «Кинотавре» на 15-летии «Централ Партнершип» — компании ее бывшего супруга Рубена Дишдишяна. Федор Сергеевич Бондарчук пришел со смешными усами — и мы по настоянию Ани пошли звать его в фильм. Я просто ходил за Аней, как ослик Иа. Он видел мой первый фильм и даже подписал DVD-диск с передачей «Кино в деталях», в которой Павел Воля был гостем, словами «Талантливому дебютанту лично в руки». Федор узнал меня: «А, это тот наглый парень!» Именно так я вел себя на премьере «Невесты любой ценой» — от неуверенности я нервно «стэндапил». (Смеется.) Мне кажется, теперь по понедельникам мои сотрудники ходят на общие собрания исключительно ради такого моего стэндапа. Но «Свадьбе по обмену» не повезло: фильм выходил, когда компанию ЦПШ по сути отбирали у Дишдишяна, и мне расписали фильм так, чтобы он ничего не собрал, в афише написано «сеанс в 19:30», ты приходишь в кинотеатр — а там другой фильм. Это было сделано из корпоративных соображений, чтобы уже не дать заработать лишних денег, видимо. Я здорово обиделся на людей, которые занимались росписью: для режиссера это очень сложный период, когда твой фильм, по сути, сливают. Но на телевидении он потом долгой жизнью жил.

Спасибо аллергии на котов

У Федора Сергеевича в «Сталинграде» я работал second unit — очень плотно именно с американской командой. Всему виной аллергия Федора Сергеевича на котов. Компания из Лос-Анджелеса «Фриалити», осуществлявшая 3D-съемку, приехала в Москву нас обучать: что такое 3D все более-менее понимали, но что такое IMAX 3D и военная картина было не совсем ясно. К тому моменту раскадровка картины — тех сцен, за которые я отвечал — уже была готова, эту техническую базу делали на Студии Горького. Это сейчас Студия Горького является царством Андрея Малахова и Бориса Корчевникова, а на тот момент это был просто… кошачий туалет. Федор зашел… и сказал: «О, ребятушки, я, наверное, пойду домой. Жду вас на „Мосфильме“. До свидания! С глубоким и уважением и любовью, ваш Пух». Американцы, конечно, тоже не поняли, куда их привезли, это был абсолютный апокалипсис в центре города: ты едешь-едешь, вроде город-город, потом раз — тебя привозят в цех с разбитыми стеклами, где лежит техника на несколько миллионов долларов. У меня был нормальный английский, я им объяснял, о чем картина, что хочет Федор от этой сцены и т.д. А они учили нас, что такое вилка трехмерности сцены, почему с суперобщего плана нельзя прыгнуть на суперкрупный (нас стошнит!) или почему нельзя расширить картинку до бесконечности. А потом в Питере на Финском заливе мы тестировали дымы, взрывы и так далее. Было очень здорово, такое настоящее кинобратство. Кстати, в какой-то момент мы с Федором Сергеевичем были двумя единственными режиссерами в России, аккредитованными IMAX 3D — и это очень важная и почетная история.

Рената Пиотровски

Если у бобра есть рация — он киношник

Смотрели мастер-класс Вернера Херцога на сайте masterclass.com? Мне очень понравилось, как он описывает свою работу с Николасом Кейджем. Когда Кейдж стал приглашать его в свой пентхаус с видом на весь Берлин выпить вина и поиграть в шахматы, режиссер отказывался. «Я не хочу видеть Николаса Кейджа вообще. Я хочу работать с персонажем. Я хочу, чтобы на площадку ко мне приходил не человек, с которым мы вчера бухали, а тот персонаж, которого я делаю». И меня после этого мастер-класса чуть перевернуло на тему дружбы с актерами. Мы должны видеть персонажа, нас ничто не должно отвлекать от него. Я четко понял, что режиссер должен делать на площадке, чтобы получить результат хороший: он должен быть зрителем, он должен смотреть этот фильм. Почему последнее время я закрываюсь на плейбеке и не беру с собой рацию? Это отвлекает. Есть такая шутка: если у бобра есть рация, значит, он киношник. Так вот рация не нужна: надо видеть фильм, надо перестать смотреть на площадку, потому что очень часто нам кажется, что мы что-то сняли, а на самом деле этого нет в материале.

Мы еще не ели

Я не люблю вот это: мы с ребятами снимаем кино, и поэтому мы еще не ели сегодня. Я не в КВН работаю, чтобы на энтузиазме сидеть до пяти утра и писать сценарий, а потом большой продюсер нас заметит и даст нам денег. Большой продюсер должен хотеть тебя изначально, еще до того, как ты что-то ему принес.

Дмитрий Грачев

А завтра можно сжечь

После первых двух собственных фильмов и «Сталинграда» я активно работал на телевидении: Игорь Шестаков пригласил меня построить канал «Москва 24». Мне тогда было интересно строить декорации. Студию «Москва 24» мы построили с оператором Ваней Гудковым и Димой Остроглядовым, с которым мы делали спецэффекты в студии «Полдень». Сели втроем в городе Жуковский в офисе-полумагазине «Краски и лаки» и начали крутить 3D-историю с двухэтажным пространством. Когда я принес эти эскизы в ВГТРК, люди покрутили пальцем у виска и сказали: «Так не делается. У нас все камеры упадут, люди все разобьются. А как мы будем сюда подводить кислород? А как мы будем охлаждать?» Потому что телевидение еще должно работать, а не как в кино — построил декорацию, а завтра ее можно сжечь. Но в итоге мы докрутили и запустили эту декорацию — и мне стали сыпаться предложения по другим студиям. Сейчас все студии канала «Россия», кроме развлекательных программ, сделаны мной и моей командой. В позапрошлом году мы переделали «Вести», и я понял, что все, этот гештальт закрыт. Потому что мы сделали очень сложную студию на стыке творчества и технологий. Не потому что лично я гений, а потому что кинорежиссура дала мне способность организовывать людей, как-то заряжать их позитивом, энергией проекта.

Втянули

Мои товарищи несколько лет назад втянули меня в рекламу — в большую, ту, что можно посмотреть на Reelsource. Мне предложили снять сериал для Ростелекома — в преролле и как сериал. Преролл — это реклама, которую людям показывает Youtube перед роликом. По заказу агентства BBDO и их арт-директора Алеши Стародубова нужно было сделать 35 серий по 10 секунд каждая. И получилось здорово. А теперь мы с Федором Сергеевичем помогаем разрабатывать креативную рекламу «Газпромбанку». Вообще реклама — это отдельная тема для отдельного интервью, целый пласт!

Дмитрий Грачев

Хотелось быть звездой современной фантастики

А вот сценарий я написать не могу! В этом и была главная проблема с фильмом «Вычислитель». Мне эту книжку посоветовал один редактор, когда я работал у Ани Меликян в 2007-м, тогда не было технической возможности снять этот фильм. В итоге я принес эту литературу как четырехсерийный сериал продюсерам Дмитрию Медникову и Алексею Куренкову, и мы начали писать сценарий и рисовать концепт-арты. Поскольку мы дружили с Федором Сергеевичем, я отправил ему что-то в WhatsApp — и он захотел принять участие в проекте. Бюджет у нас был около 74 миллионов рублей — это бюджет скромной румынской кинокомедии. Артема Ткаченко, которого я планировал на главную роль, наши продюсеры с ВГТРК решили заменить на Евгения Витальевича Миронова, оператор, до этого снимавший «Оттепель», посоветовал Аню Чиповскую, от которой я на пробах просто обалдел, а на роль злодея мы долго искали актера: приходили разные артисты, известные и не очень, пьющие и не пьющие, мускулистые и худые, и никак что-то мы не могли понять, кто это будет. И мой второй режиссер Лев Нечаев однажды говорит: «Завтра у тебя скайп-колл с Винни Джонсом». И вот я сижу на улице Правды в офисе, передо мной ноутбук, и говорю:

— Хэлло, Винни! У меня для вас очень классная новость — вы будете играть плохого парня.
— Да, это необычно, — говорит он из своего дома в Лос-Анджелесе на фоне бассейна.
— Да-да, я предлагаю вам что-то совершенно новое! Зато съемки в Исландии.

Рената Пиотровски

В общем, потом позвонил его продюсер, назвал сумму гонорара, которая, кстати, была меньше, чем у Евгения Витальевича, и он прилетел. И мы все прилетели туда и начали снимать прямо с листа. 21 съемочный день. Постоянно шел дождь — очень трудные условия работы были: не вагоны, конечно, разгружали, но было непросто. Нужно было быстро ориентироваться, в сценарии были дыры, и поскольку я не сценарист, мы начали переписывать — а когда проект уже находится в состоянии предпродакшена, а у тебя еще не дописан финал фильма, это опасно. Как-то мы все-таки сплели эту ткань картины, и я могу сказать, что это был ровно тот фильм, который я снимал, то есть это было то, что я хотел. Пусть он не получился достаточно коммерческим. Медников предлагал доработать, но я уже настолько устал от этого проекта, что отказался. Потом проект посмотрел Федор, посмотрел Дима Рудовский — и сказал, что это плохо. В общем, у картины начались «хроники пикирующего бомбардировщика». Я хотел сделать социальную драму на фантастическом бэкграунде, а меня просили снять узко-коммерческий подростковый комикс. Неожиданно Аня должна стать главной героиней. Мне назначили режиссера монтажа Игоря Литонинского, мы начали латать дыры, перемонтировать, выкидывать сцены, менять повествование и в итоге смонтировали то, что смонтировали, как-то это всех худо-бедно устроило. А на показе для продюсеров в кинотеатре «Романов» ровно на 40-й минуте фильма сработала пожарная тревога — и на два часа все вышли на улицу пить кофе. В общем, этот проект провалился в прокате, мне очень хотелось быть звездой современной фантастики — и мы выпустили фильм не вовремя и в никуда. Дальше — долги, небытие и довольно серьезная травма, после этого фильмов я еще не снимал.

Жду материал, в который просто поверю

Мне надоели сценарии, которые надо поправлять. Поэтому я очень жду какой-то материал, в который поверил бы. Например, комедию я могу снять легко. Может быть, меня сейчас закидают тухлыми помидорами, и спросят, не Вуди Аллен ли я, но мне кажется, что комедию я могу. Еще я бы хотел снять военное кино: была у нас интересная история про советских летчиков, которые в Китае против японцев воевали в 1937 году и довольно здорово там дали ответ империалистической Японии. Мой отец — журналист-международник, и мы всей семьей долгое время жили в Йемене, в городе Аден. И вот в там в 1986 году произошла гражданская война и революция: один парламент перестрелял другой парламент, нужно было эвакуировать советское посольство, и мой отец там был одним из тех людей, которые эвакуировали более 700 человек. Эту историю я бы тоже хотел сделать. Мне нравится Ближний Восток, мне нравится эта фактура. А в целом жду материалов, в которые просто поверю, просто поверю в этих людей на экране.

Дмитрий Грачев

Я ухожу на полгода

Я абсолютно убежден, что нельзя долго заниматься одной и той же деятельностью, себя нужно постоянно развивать. И сейчас мне просто нужен такой сценарий, с которым я бы мог прийти к руководителю и сказать: «Я ухожу на полгода, потому что я хочу снимать вот это». Если я скажу, что ухожу на полгода снимать мюзикл про молодых рок-музыкантов, когда от меня зависит стратегия компании и канала, это будет странно. Но если прийти с хорошим материалом, меня отпустят.

Не люблю марафоны — люблю спринты

Уже практически год как я стал главным продюсером канала «Москва 24». Канал очень разросся, превратился в холдинг «Москва Медиа» и объединяет в себе разные проекты: «Москва 24» / «Москва Доверие» / сайт M24.ru / Capital FM / «Москва FM» и так далее. Это довольно сложный спрут, там и Youtube-каналы («Омар в большом городе» набрал 20 миллионов просмотров и получил приз как лучший веб-сериал в прошлом году). Сейчас мы работаем на аудиторию 14-44, в принципе, конкурируем с «Пятницей» на новостной поляне. Мне нравится такая формула: у нас нормальные, не политические новости и очень красивые девушки. Вот такой сексистский подход! (Смеется.) Сейчас, когда сидеть у телевизора уже никого не заставишь, важно, чтобы зритель соприкасался с твоим брендом в разных средах — это и Instagram* (*Meta Platforms Inc. (Facebook, Instagram) — организация, деятельность которой признана экстремистской, запрещена на территории Российской Федерации), и наш проект The City, такой убийца «Афиши», дискуссионный клуб в прямом эфире «Ночная смена», где есть эксперты в моде, в кино, в ресторанах… Мы растем в аудитории, мы хулиганим, мы живем в «Тик-Токе», мы обожаем прямые эфиры с улиц Москвы — от происшествий и до работы кондитерских, у нас беспрецедентно большая сеть камер наружного наблюдения, мы планируем делать телепорты — такие штуки на улицах городах, которые распознают твое лицо, и ты выходишь в эфир. В общем, я люблю активно работать, я очень не люблю марафоны и очень люблю спринты. Заниматься одним и тем же долго — скучно.

Дмитрий Грачев

С кем нужно вести диалог

Мне хотелось бы сделать какое-то бутиковое креативное ателье, в котором бы делались классные проекты, чтобы клиент не навязывал мне свое мнение. Чтобы я делал, что хочу, и все бы говорили: вот это круто! (Смеется.) Но у нас в стране деньги генерит телевизионный бизнес, и мне не хочется быть тем, кто приходит с просьбой: дайте денег на проект. Мне повезло, я сейчас не являюсь героем анекдота из серии: «Алло, вы уже работаете за еду?» — «Нет». — «Ну, я вам перезвоню». Телевидение дает мне возможность нормально работать, хотя это очень опасный бизнес, в отличие от диджитал-платформ, где ты нажал кнопочку — и завтра результат. На ТВ ты нажал кнопочку — и ждешь пару месяцев реакции. Я все поменял на канале в августе — и к сентябрю у нас были самые низшие показатели в истории канала! К счастью, у меня, как у любого главного продюсера, была договоренность о периоде, когда меня не трогают и не оценивают, результат ждали в октябре. И вот только к октябрю мы стали замечать прирост именно в так называемую «ядерную» аудиторию 14-44, которую я очень люблю. Она рекламоемкая и она активная. Молодые люди больше взаимодействуют с городом. Они больше перемещаются, они контактируют с транспортом, с системой городских развлечений, с образованием, с медициной, они платят больше налогов, они больше работают — это те, с кем нужно и можно вести диалог.

Не стыдно

Москва действительно изменилась: когда я снимал «Невесту любой ценой», у меня была одна улица — Молочный переулок, и все, больше негде было снимать в Москве, потому что все состояло из проводов, палаток и машин, припаркованных везде. Сейчас выходишь на улицу и снимаешь, и классные кадры получаются, не стыдно. Я помню, когда снимал ролики для Сергея Семеновича Собянина, спросил: «Дорого же все эти диоды делать?» Он ответил: «Да, конечно, дорого, но я еще по Уфе помню, свет и светлые улицы как-то повышают уровень счастья людей, им становится приятнее находиться в городе». И это действительно так. Сейчас, когда мы снимали «Омара в большом городе», например, мы могли на любой улице, как за границей, поставить камеру и снимать. И это круто. И поэтому работать на «Москве 24» приятно. Москва действительно изменилась в лучшую сторону.

Дмитрий Грачев

Вроде похож, а говорит плохо

Я очень социальный зверек, мне нужен коллектив, люди. И самоизоляция — это очень тяжело. Я бы сейчас рванул в Италию! Я сам себя заставил учить итальянский язык, хотя у меня всю жизнь был английский — причем такой поганенький американский, с кашей во рту. А в Италии я понял, что не могу в этой стране говорить на английском. Тем более что они очень любят россиян, любят русский культурный код — и радуются, когда мы пытаемся говорить по-итальянски. Но у меня проблема возникла: я внешне чуть-чуть похож на итальянца, особенно в правильном шарфике и пиджачке, и порой на меня смотрят, как на дурака, потому что вроде похож, но почему-то говорит плохо. Я каждый день что-то читаю или смотрю на итальянском. Например, Euronews на итальянском. Даже если не понимаешь, все равно приятно, как будто ты немножечко в Италии.

Так красиво, что хочется сдохнуть

Я очень люблю шотландский виски. Настолько сильно, что даже неоднократно ездил в путешествия в Шотландию и в Ирландию по этим винокурням. Обожаю эту северную фактуру. Вот в Италии так красиво, что хочется жить, а в Шотландии так красиво, что хочется сдохнуть, хочется, чтобы вот твой прах развеяли над этим всем. А дома, за городом, когда мне совсем уже нечего делать, я начинаю цветочки стричь, красить заборы. Еще я люблю кататься на велосипеде, заниматься йогой и учусь рисовать — беру уроки, чтобы самому себе рисовать раскадровки, а не объяснять кому-то и ждать. Я очень не люблю лень. Я очень ленивый, но лень эту от себя гоню. Лет в 30 я понял, что лениться — это путь в никуда. И пошел еще и на бокс! (Смеется.) Я всегда был мальчиком из интеллигентной семьи, и мне немножко не хватало какой-то агрессии, вернее, агрессия была, но не хватало способа реализации этой агрессии.

Дмитрий Грачев

Что смотреть?

Мне очень понравился сериал «Неортодоксальная» про девушку из еврейской общины в Нью-Йорке. Сейчас, я думаю, многие смотрят «Защищая Джейкоба» — классный триллер «на ровном месте». Меня поразило, что мы это все уже видели, но почему-то именно в этом сериале это работает очень круто. Фантастические сериалы я не люблю — «Видоизмененный углерод», «Сотня» и все эти люди со сверхспособностями — это не мое. А криминальные драмы обожаю, очень люблю фильмы про заложников, про ограбление банков. Ну и все, что основано на реальных событиях.

А что мне играть в этой сцене?

У Роберта Макки я закончил все три уровня курса «История на миллион» — он очень классный преподаватель! В какой-то момент он сказал: «Когда вы пишете сценарий, вы должны быть готовы к тому, что на съемочной площадке к вам подойдет Анджелина Джоли и спросит: «А что мне играть в этой сцене?» Готовы ответить? У него я научился анализировать и свои, и чужие сценарии, вообще смотреть кино по-другому — и я очень часто сейчас использую это в своей работе в рекламе. Очень важно понимать: что играть актеру, зачем снимать этот кадр, эту сцену, что он в ней будет делать.

Не будь, как лютик

Наверное, я все-таки ремесленник, а не художник. Я хочу стать художником в какой-то момент, но это требует определенной степени внутренней свободы, а мне слишком часто доставалось за то, что я делаю. Я живу в постоянном ощущении троллинга, работа на телевидении — дичайший цинизм, и в этом не всегда легко существовать. Сегодня ты что-то сделал — а завтра уже все забыли. Это бездонная бочка. А кино все-таки с тобой остается, это не газета, это книга, которая где-то на полке стоит. Ну а я, как представляют меня руководители, «Митяня, киношник, снимал резиновых людей-манекенов на „Сталинграде“»… Но это нормально. Человек не должен быть, как лютик, он должен быть под постоянным давлением, человек под давлением выкристаллизовывается.

Уровень откровенности

Уровень откровенности нашей беседы позволил мне подробно говорить о моих неудачах. Но не бывает в жизни режиссера лишних проектов, все, что было сделано, обогатило меня, все это — опыт, который помог мне успешно реализовать другие проекты. Все эти этапы, все взлеты и падения — в копилку знаний. Все это помогает мне сегодня управлять телевизионным коллективом, быть своим в рекламном мире и, надеюсь, в кинотусовке. Все не зря, надо браться за все, развиваться во все стороны — в этом и состоит сущность человека в XXI веке.

Генеральный продюсер проекта: Аниса Ашику