«Перемены неизбежны», — говорится в аннотации к показу Dior весна-лето 2026, первой из долгожданных коллекций женской одежды Джонатана Андерсона, одного из главных «дебютантов» парижской Недели моды. И хотя перемены действительно неизбежны, Андерсону удалось придать им успокаивающий характер, что, однако, не помешало ему привнести толику узнаваемой артистичности, ироничности и легкого сюрреализма.
В период грандиозных кадровых перестановок в индустрии моды, включающих «премьерный» показ Демны Гвасалии для Gucci и Дарио Витале для Versace, именно шоу Андерсона стало главным событием дня, если не всего сезона (с таким же предвкушением ожидают, разве что, коллекцию Chanel от Матье Блази). Дизайнер с первых минут дал понять: зрителей ждет не просто демонстрация одежды, а полноценное погружение в историю Дома Dior, чье наследие может стать одновременно и благословением, и бременем.
Пространство в саду Тюильри погрузилось во тьму, и над головами гостей на гигантском светодиодном экране, выполненном в форме пирамиды, вспыхнул вопрос: «Осмелитесь ли вы войти в Дом Dior?». То, что последовало за этим, — визуальный кино-коллаж, созданный документалистом Адамом Кертисом, — стало ключом к пониманию всей коллекции. Кадры архивных показов Марии Грации Кьюри, Рафа Симонса и Джона Гальяно, образы принцессы Дианы и других икон бренда, а также лица зрителей сменяли друг друга, словно отголоски коллективной памяти, раскрывающей историю Дома.
Андерсон, первый после самого Кристиана Диора креативный директор, отвечающий и за мужскую, и за женскую линии, открыто говорит о давлении, которое на него ложится (и выглядит, по признанию журналистов, побывавших за кулисами показа, «слегка помятым»). В своих заметках к показу он пояснил: «Чтобы осмелиться войти в Дом Dior, нужно проникнуться его историей, быть готовым расшифровать его язык… и быть решительным, чтобы собрать все это воедино». Очевидно, что речь идет не об уничтожении ДНК бренда, а о том, чтобы, сохранив его богатое наследие, смело смотреть в будущее.
Дизайнер мастерски воплотил метафору «истории в шкатулке», заданную открывавшим шоу перформансом, при помощи летней коллекции, включавшей 74 образа — от лаконичных комплектов с джинсовыми мини-юбками и туго застегнутыми рубашками (привет «нулевые»!) до фантасмагорических многослойных образов, где базовые элементы сочетаются с почти театральным реквизитом: жаккардовыми жакетами, кейпами и эксцентричными шляпами авторства Стивена Джонса, с которым часто сотрудничал Джон Гальяно. Белое платье-рубашка с завышенной талией — прямая отсылка к силуэту Cigale 1952 года — было модернизировано гигантским бантом. А легендарный «барный жакет», символ эпохи New Look, предстал с увеличенными петлями, превращающимися в изящный атласный бант.
