КиноБизнес изнутри с Ренатой Пиотровски: Даниил Воробьев — о роли в триллере «Последний Ронин», работе с Никитой Кологривым и… удобной обуви

Режиссер Макс Шишкин — талантливейший клипмейкер. Я сначала подумал: ну что ж, «рекламу» будем снимать. Потому что это ужас для артиста, это мозаичная семантика — вот так, оп-оп — готово. И тут нужно «завезти» все в актерский организм. Но Макс — исключение. Этого «клипового» вайба не было, хотя он и снимал монтажно. Да, нужно было быстрее переключаться и ориентироваться — но это мне всегда нравилось. По своей традиции я проговорил с Максом на старте всю свою «партитуру», мы договорились, что и как делаем — и нашли общий знаменатель. Надо сказать, что он — насмотренный эстет, если он что-то заимствует — то в этом обязательно чувствуется авторский почерк.

Первая встреча с Максом была сложной: мы сидели и наблюдали друг за другом. Потому что я ждал клипмейкера, а ему сказали, что я ужасный Урфин Джюс, я сверну всем башку и захвачу процесс в свои руки. Но в процессе работы мы легко нашли общий язык и стали как братья. Макс создал невероятно подробный художественный мир, и наша актерская банда тоже постаралась. Колокольников — классный и проверенный партнер, Роберт Юсупов, с которым мы прошли весь мой бункер, — потрясающий актер с отличным чувством юмора.

Успех «Плевако» — это Безруков. Сергей Витальевич — потрясающий партнер, близкий мне по духу. В этой работе у нас не было ни одного съемочного дня, где бы мы не вытирали слезы от смеха. При этом Безруков понимает, что он делает — и всегда держит площадку в тонусе. Мы хохотали от души — а потом вставали в кадр и работали, как надо. А еще «Плевако» — это очень стильно и атмосферно, Анна Матисон — действительно чуткий режиссер.

«Кинопленка № 8» — это близкий мне по духу кинематографический панк. Кроме того, это Илья Хотиненко, работать с ним — счастье. При этом, мне кажется, у него сложная карма с проектами, не все кирпичики складываются — и он пока не реализовался в полную силу, и его, я уверен, это совершенно не парит! А еще меня привлек сценарий: появилась актерская амбиция сыграть персонажа, которому отстреливают полбашки — и он пытается доносить свои мысли как-то иначе…

В «Кинопленке № 8» мне хотелось, чтобы мы… поставили памятник поколению, ушедшей эпохе. В финале герой встречается со своим памятником — памятником, который поставили ему в эстетике воров в законе. Эпоха смотрит сама на себя со стороны — и это мне показалось любопытным жестом в адрес всей эпохи 90-х.

А про нашу эпоху и нашу реальность радостно читать у Пелевина в «Непобедимом Солнце» — эта такая… «постпелевинская» книга, иронизирующая над всей той кашей, которую мы заварили. Это про наши попытки разобраться в тех вещах, в которых уже и разбираться не надо, это про психотерапию, просветление, бесконечные личностные проработки. Отличительная черта сегодняшнего дня — это киберодиночество, про которое я постоянно говорю, про соединение с ИИ, с GPT Chat. Киберодиночество — экзистенциальная утопия, которая всаживает мое лицо в себя же самого, без какого-либо шанса посмотреть по сторонам, оглядеться. Жесткий фокус и соблазнительное объятие одновременно! Гаджет, которые жадно поедает жизнь! Цифровизация — стиль новой эпохи. Но я не говорю, хорошо это или плохо, наверняка и на этой почве будут вырастать творческие цветы.

«Кинопленка № 8» — это в каком-то смысле история про то, что всякая зависимость — это плохо. А от чего завишу я? От похвалы, признания, силы, слабости, денег, комфорта, страха смерти, всеобщего забега, ритма мегаполиса, красивого взгляда, возбуждения? Не знаю… Сложная ткань! Мы мягко касаемся всего этого в терапии. Есть взрослая часть меня, а есть инфантильная часть меня. Я ее признаю. И если бы я работал с «мясорубом» от психотерапии, он бы, конечно, эти две части забалансировал. И я был бы молодец, хороший, полноценный взрослый мужчина, друг, отец, сын, как угодно… Но мой психотерапевт Алена Кабанова работает более тонко — и мы пока не трогаем этого моего внутреннего ребенка, который проявляется только в творчестве. И он мне в жизни порой мешает, мешает быть взрослым человеком…

«В миру» я загадочный, одинокий волк. Или альфа-самец?! Ого! (Смеется.) Это не намеренная трансляция придуманного образа, это, видимо, тоже часть меня. Иногда я на это «оглядываюсь» и сам удивляюсь: ничего себе, какой у меня хвост…. (Смеется.) При этом есть другая сторона — инфантильная, нервная, неуверенная. А дома — семья. И семью я, например, не хочу выводить в пространство медиа, потому что это мое, это личное. По статусу я не свободен, но в творчестве — свободен. Зачем это смешивать? Завтра я планирую быть рок-звездой, но ее легко спутать с городским сумасшедшим. (Смеется.)

Быть модным, стильным — это не цель, это, скорее, творческая задача, под настроение. Я понимаю контекст — и ищу подходящие решение и варианты себя. Это очень увлекательно. Фотосессия — это тоже актерская задача, и мне это интересно. Я всегда как артист понимаю, что на меня смотрят — и хочу, чтобы смотреть было интересно. Творчество — это постоянная игра. Ты заходишь в медиапространство — и можешь уже своим внешним видом что-то сказать, что-то донести. И я не хочу нести в это пространство усталость, апломб, небрежность или психоз — а хочу включить людям свет, добавить в жизнь свежесть, стиль, интеллект и немного провокации… на подумать. (Смеется.)

Сериалу «Урок» я очень благодарен за партнера — Юрия Борисова, взаимодействовать с ним было очень интересно, потому что он работает как-то по-другому. Я выстраиваю концепции — а он работает интуитивно, и когда эти методы сталкиваются, получается, на удивление, круто! Борисов в актерском партнерстве работает деликатно, он не из тех, кто напором насаждает свое видение.

Я снялся в большом количестве плохого кино — и теперь выстроил некоторую систему защиты, систему протекций. Потому что «Дань, ну, что сказать… Проект — говно, но ты — молодец» меня уже не устраивает. Я предъявляю большие требования к материалу, смотрю что делал режиссер, какой продакшен делает кино, какой актерский ансамбль у проекта. Так я минимизирую возможность сильно ошибиться. Потому что артист не всегда влияет на то, как он звучит в кадре, это комплексная работа многих факторов!

Театр — это страх сцены. Но в этом году я почувствовал, что могу быть собой, я как будто обрел некую новую свободу и могу работать «без костылей». И я хочу посвятить новый год разрушению границ и наступлению на страх. Так что, кто знает, может быть придет время театра?

Я трудно открываю сценарий, я долго над ними «хожу», я ухожу гулять, тяну время, максимально отодвигая момент встречи с новым материалом. Я настраиваюсь и жду правильного настроения. Потому что я знаю: как только я начну читать, мир исчезнет. Я в эту ночь не буду спать.

Моя главная традиция в быту — автомобильная прогулка. Круче автомобиля и поездки куда-то одного за рулем нет: хороший саундтрек, трасса, в окне — лес или поле. Если я пропал — значит я куда-то еду. Это мой способ вернуться к себе, подумать о роли. А еще традиция — приезжать из Костромы в Москву, заходить в «Детский мир» и покупать Эльзе огромное количество модной одежды. Я всегда приезжаю с одеждой — и она у меня уже настоящая модница.

Вдохновение и символика — в простых вещах: вкусный круассан, кофе… С возрастом я научился кайфовать не только от метафизических прозрений, но и от… комфорта. Потому что если мне ничего не мешает — это уже вдохновляет. Если у меня крутая, удобная обувь — меня это вдохновляет, я лучше живу. И для качества жизни это так же важно, как крутой, интересный внутренне собеседник.

Я всегда жду в жизни… чуда. Бывают совпадения: заезжаешь на какой-то день рождения к друзьям, а они собираются на концерт, ты тоже идешь — и вместе со всеми, когда со сцены просят загадать желание, загадываешь: «Хочу сняться в клипе у этой группы». А на следующий день тебе звонят из этой группы и говорят: «А вы не хотели бы сняться у нас в клипе?» Чистая мистика — и я в нее верю. И вам советую. Все-таки на носу Новый год! С Наступающим!