С 27 марта по 1 апреля в Москве пройдет XVII Международный фестиваль «Триумф джаза».
Фото: Ян Кооманс
Груминг: Виктория Олейник @torineo
Благодарим Bosco Cafe
за помощь в организации съемки.
Накануне «джазового марафона»
создатель и вдохновитель фестиваля Игорь Бутман рассказал Posta-Magazine о том, как Igor Butman Jazz Club попал в рейтинг Downbeat, чему он научился в колледже Бёркли и зачем джазмены сменили смокинги на майки.
«Для образования жемчужины в раковине, лежащей на дне океана, нужна песчинка — что-то „неправильное“, инородное. Совсем как в искусстве, где истинно великое часто рождается „не по правилам“», — говорил в одном из своих интервью Альфред Шнитке, рассуждая об освобождающей силе джаза. Ироничный и жизнерадостный Игорь Бутман — джазовый саксофонист, создатель джаз-клуба Igor Butman Jazz Club и звукозаписывающего лейбла Butman Music Record — тоже говорит об умении нарушать правила: открывать клуб, когда в такой формат почти никто не верит, приглашать именитых музыкантов, когда не знаешь, выйдешь ли хотя бы в ноль, и продолжать носить пиджаки, когда весь прогрессивный мир перешел на рваные майки.
— Когда и как в вашей жизни появился джаз?
— Мои родители, а особенно отец, все время говорили про джаз. Поэтому сначала, в детстве, я его не любил, а потом полюбил. (Смеется.) Впрочем, сперва для меня главными героями были русские рок-группы, особенно подпольные, но в какой-то момент я вдруг понял, что предпочитаю именно джаз. Я много о нем знал, но, начав играть на саксофоне, действительно полюбил. От А до Я.
На Игоре часы Tiffany CT60 в стальном корпусе, Tiffany & Co.
— Получается, что сегодня джаз для вас не только музыка, но и целый бизнес: Московский джазовый оркестр, гастроли по России и за рубежом, фестивали в Москве и Сочи с участием зарубежных артистов, собственные джаз-клубы в Москве, лейбл звукозаписи. Что вас привело к этому? Организаторские амбиции?
— Мне просто все это нравится. Музыке, которой я начал заниматься, в Советском Союзе было сложно. Она была не в фаворе, играли ее нечасто. Но я видел, как ее любят люди, и мне хотелось быть причастным. Сначала я организовывал концерты, потом понял, что мне не нравится, как у нас делаются фестивали. Мне казалось, что можно приглашать других музыкантов, более известных, что это будет и людям интересно, и с финансовой точки зрения более выгодно, ведь если зрители приходят, если они чувствуют, что происходит что-то важное, то они готовы заплатить за это деньги. Я и сам покупал очень дорогие пластинки в детстве, когда учился, потому что мне хотелось слушать больших мастеров.
— А сейчас пластинки слушаете? Винил же сегодня снова в почете.
— Сегодня я слушаю пластинки для изучения каких-то старых записей. Это раньше они были главным носителем, пластинка звучала лучше магнитофонной пленки, была чем-то особенным. Сейчас, когда появились диски и возможность скачивать аудиозаписи в интернете, пластинки — лишь романтическое воспоминание из прошлого.
— А остаетесь ли вы меломаном после стольких лет в музыке?
— Конечно, я постоянно слушаю музыку. И старую, и новую. И понимаю, что все сложнее найти то, что тебе нравится, потому что шедевры ведь остались те же. Но и молодые музыканты меня тоже вдохновляют и интересуют. Очень люблю то, что делают мои коллеги по инструменту — Джошуа Редман, Крис Поттер, Донни Макказлин, Маркус Стрикленд, еще несколько молодых ребят.
— В знаменитом колледже Бёркли у Гэри Бёртона вы учились еще и музыкальному бизнесу, верно?
— У вибрафониста Гэри Бёртона я брал классы по так называемому менеджменту. Это были базовые вещи: как подписать контракт, кто какими правами обладает. Но для российской почвы этих знаний все равно недостаточно: здесь надо понимать, как организовать фестиваль, как найти и выбить деньги, как объяснить чиновникам или руководителям департаментов культуры, почему это мероприятие так важно. Зато именно в Америке я узнал, как много существует программ грантов, как важно уметь правильно заполнять бумаги для участия в них. Несколько лет проработав в этой сфере в России, я понял, что и у нас тоже есть гранты. Иногда мы просто не знаем, что они есть, и не верим, что их могут дать. А ведь их действительно получают — все, кто этого достоин.
— То есть быть антрепренером в России в Америке не научат?
— Да, музыкальный бизнес на российской почве — это, конечно, особая история. Когда мы начинали заниматься джаз-клубом, многие не верили, что можно устраивать концерты каждый день, потому что никто этого не делал. Никто. Даже те увлеченные люди, с которыми я работал, говорили: «Нет, давай не каждый день, давай только по четвергам». А я отвечал, что тогда просто нет смысла открывать клуб. В итоге я настоял, и сегодня и наш клуб работает, и другие джаз-клубы открываются, и в них каждый день играют джаз.
— Ваш клуб регулярно попадает в самый престижный рейтинг — журнала Downbeat. Как происходит эта оценка, каким требованиям вы должны соответствовать?
— К нам приезжают, нами интересуются. У нас выступают хорошие зарубежные музыканты из США, Бразилии, Австрии — из последней, например, Джо Завинул — выдающийся джазовый пианист и композитор. Были у нас Иван Линц и Таня Мария из Бразилии, Билли Кобэм из Панамы, американцы Кенни Гарретт, Рэй Браун, Джимми Смит — настоящие легенды. Приезжали Brecker Brothers и Майк Стерн. На выступления этих музыкантов стремится попасть публика. Это и есть показатель. Мы берем на себя огромный финансовый риск, потому что, заранее не зная, будут ли слушатели, должны выплачивать гонорары за выступления. Впрочем, всегда находится достаточное число поклонников этого жанра и этих музыкантов, чтобы заполнить зал. Мы не теряем деньги, а иногда даже и зарабатываем.
— Какие джазовые клубы вы сами любите?
— Во-первых, это Dizzy’s Club Coca-Cola в Jazz at Lincoln Center в Нью-Йорке, который открыл Уинтон Марсалис, мой очень близкий друг: я одним из первых играл на открытии этого клуба. Он действительно современный, у него великолепная акустика и отличная атмосфера, там играют лучшие музыканты, а еще с пятого этажа прекрасный вид на Центральный парк. Еще мне, разумеется, нравится знаменитый клуб Blue Note, где я выступал впервые в конце 1987 года: в июне я только приехал в Америку, а в конце года играл в Blue Note вместе с саксофонистом Гровером Вашингтоном. Это знаменитый клуб, который открыт по франшизе в Японии, Италии и Китае. Мы были в этом клубе в Пекине — оформление и дизайн один в один, но сам клуб сильно больше, чем в Нью-Йорке, — в Пекине народу побольше. (Смеется.)
— В Китае джаз процветает?
— Китай вообще развивается очень динамично. А джаз всегда был и будет в числе законодателей мод в поп-музыке. Китайцы смотрят и перенимают. Они не хотят отставать от японцев, а японцы очень продвинутые. У нас, например, скоро будет выступать Кэйко Мацуи, уже приезжала Хироми — одна из звезд плеяды известнейших музыкантов, учившихся в Бёркли. Кстати, в Бёркли очень много японцев, они в какой-то момент и спасли колледж финансово.
— В амстердамском клубе Bimhuis в зал можно взять только напитки из бара, расположенного в холле, а в знаменитом лондонском Ronnie Scott’s зрители едят за столиками прямо в первом ряду — под носом у музыкантов. Какой формат вам ближе? Классическая строгость или демократичная вседозволенность?
— Дело не в том, что я люблю или не люблю. Формат всегда зависит от того, как видят его создатели клуба, какая там политика: предлагают ли они гостям только хорошую музыку или еще и хорошее угощение в придачу. Играть в любом джазовом клубе — это честь для музыканта. Конкуренция большая, и, чтобы тебя пригласили выступить и заплатили какие-то приличные деньги, которых хватит и на гостиницу, и на самолет, нужно быть достойным. А едят гости или нет — неважно, главное, чтобы они любили и поддерживали джаз. Музыканты знают, что еда — это отдельная статья прибыли для клуба, поэтому они относятся к этому легко. Правда, когда в нашем клубе в первом ряду кто-то заказывает морепродукты на гриле, они так вкусно пахнут чесноком, что играть становится сложно, чего уж там. Я бы тоже с удовольствием поел.
— Как вы считаете, джаз — это going out? Надо ли наряжаться на концерт, как в театр?
— Могу сказать про музыкантов: они обязательно должны хорошо одеваться. Правда, когда джазовые музыканты стали играть больше рок, чем джаз, когда появился стиль джаз-рок, то и музыканты решили переодеться в рокеров, хотя раньше они надевали смокинги. Рок бросил вызов этому истеблишменту, и все стали играть в грязных майках и футболках. Многие музыканты так и живут: вот они проснулись, помылись (а может, и не помылись) и пошли играть в клуб прямо так, как были одеты. Я все-таки предпочитаю надевать костюм, хотя оправдывать себя таким небрежным имиджем гораздо легче. Но, с другой стороны, если музыка хорошая, то пусть хоть голый играет. А когда плохо играет — тогда уж оденься поприличней. (Смеется.) Это и есть моя философия. А если хорошо играет, да еще и одевается хорошо… Кстати, афроамериканские артисты всегда одеваются чуть более стильно: многие скажут, что это пережитки прошлого, когда они всегда должны были перед белыми одеваться, но я считаю, что это просто уважение к самим себе и к публике.
— Как бизнесмен вы часто импровизируете?
— Главная импровизация в бизнесе — это коммуникация с людьми. Люди ведь разные. Подходит к тебе военный — расскажи, что знаком с таким-то генералом и в роду у тебя были военные. Подходит стоматолог — скажи, какая это сложная профессия и как приятно, когда в кабинете у стоматолога играет хорошая музыка — от этого действительно становится не так больно. Я утрирую, конечно, но уметь разговаривать с людьми — это большой талант. И просто молчать и слушать в нужный момент — тоже.
— Вы представляетесь кем, саксофонистом или бизнесменом?
— Какой я бизнесмен, я музыкант. Для меня это все-таки не бизнес, мы действительно зарабатываем какие-то деньги, но это менее важно. Важно, чтобы люди получили удовольствие. Если они выходят с концерта или из клуба и говорят мне «спасибо», хотя сам я на сцене не выступал, мне приятно. Они благодарят меня за то, что послушали хорошую музыку, за то, что мы дали возможность талантливым людям выступить. Вот это мне нравится. Бизнесмен — это все-таки другое. У меня есть друзья-бизнесмены, которые иногда занимаются музыкой, — люди с великолепными музыкальными данными, но увлеченные в первую очередь бизнесом. Но это не про меня. Если бизнеса не будет — ничего страшного не произойдет. Хотя у меня тоже есть какие-то деловые качества: я могу позвонить, договориться, подумать, посчитать, нет, я не совсем глупый. Могу даже иногда куда-то вложить акции и что-то откуда-то получить. Получилось — хорошо. Не получилось — ну и ладно.
— От музыки вы устаете когда-нибудь?
— Нет. Я устаю только от плохой музыки.
— Просветительская, образовательная деятельность для вас имеет большое значение? Вы делали детский альбом с Чиком Кориа — джазовую обработку песен из советских мультфильмов, в вашем оркестре играют студенты из Гнесинки, например.
— Я не думаю об этом как о миссии. Мне просто интересны молодые музыканты, такая здоровая конкуренция, вызов. Мне хочется с ними соревноваться в хорошем смысле этого слова. И меня просто радуют люди — открытые, хорошие и влюбленные в эту музыку. Я их не учу жить. Если нужно — подсказываю. Сейчас я буду возглавлять музыкальное училище и две музыкальные школы — это сложно. Хотя, наверное, здорово было бы сделать академию джаза, чтобы музыка у нас развивалась, получалась как можно лучше. Мы все жалуемся, что у нас плохая поп-музыка. А как она может быть хорошей, если у нас так мало учебных заведений, где учат правильно играть, правильно думать, правильно мыслить, правильно мечтать? Недавно мы играли на телевидении, на «России-1» вместе с девятилетней саксофонисткой: я сначала не хотел, думал, зачем нам это баловство, но она выучила все, что мы ей дали, все сыграла. И за ее карьерой я точно буду следить.
— Есть ли какие-то музыканты, которых вы до сих пор не слышали вживую, но которых стремитесь услышать?
— Я очень жалею, что не пошел на концерт Майлза Дэвиса, кажется, я тогда побоялся разочароваться. А может, просто не успел по времени. Но я не слышал Майлза Дэвиса и уже не услышу. А всех своих современников я слышал живьем. Я ходил и ездил на фестивали, а когда жил и учился в Америке, то тоже много переслушал. У нас был бесплатный вход в три джаз-клуба в Бостоне: Regattabar, Ryles и «1369». А в Нью-Йорке я мог посещать Blue Note и этой возможностью, конечно же, не пренебрегал.
— Джаз считается элитарным и очень сложным, и многие его несколько сторонятся. Как избегать подобных стереотипов, «продавать» джаз публике?
— Нужны хорошие музыканты. Для этого я и иду во все тяжкие, чтобы возглавить училище и музыкальные школы. И конечно, нам, музыкантам, лучше прилично одеваться на концерты. (Смеется.) Или играть очень интересные программы. Сейчас появилось много интересных групп, которые действительно играют свою собственную программу. Джаз не стоит считать элитарным или слишком сложным. Он не так сложен. Но журналисты не могут писать абстрактно о джазе, они пишут о личностях. И когда появляются такие личности, которые могут и рассказать, и объяснить, и, самое главное, сыграть, дело идет. А еще нужны успехи на международной арене: выиграй «Грэмми» — и о тебе напишут.
— Когда контрабасистка Эсперанса Сполдинг, тоже выпускница Бёркли, выиграла «Грэмми», обойдя Джастина Бибера в номинации «Лучший новый исполнитель года», это был настоящий триумф джаза, не так ли?
— Да-да, и нашим надо добиваться того же. В России интерес к джазу достаточно велик. Много музыкантов ездит по стране, джаз на хорошем счету. Но нам надо научиться еще и говорить о нем. У нас уже есть Вадим Эйленкриг, который очень неплохо говорит — уже легче, уже два медийных человека появилось. Нужно еще, чтобы появилась молодая, красивая и умная медийная девушка — и джаз пойдет в гору. (Смеется.) Я верю в нашу музыку, в джаз. Поп-музыканты, делая свои записи, над каждой деталью работают, над каждым отголоском. И так же должно быть и в джазе. Бывает, люди научатся три ноты складывать более-менее и считают, что они все уже Майлзы Дэвисы, Телониусы Монки и Джоны Колтрейны. А это, к сожалению, не так. Надо готовиться, надо, повторюсь, одеваться.
Детали от Posta-Magazine
На Игоре смокинг и рубашка Kiton, бабочка Lanvin.
Костюм Pal Zileri.
Bosco Cafe: Красная пл., 3, тел: +7 (495) 620-31-82
Tiffany & Co.: ГУМ, Красная пл., 3, тел: +7 (495) 915-88-78
Lanvin, Kiton, Pal Zileri: ЦУМ, ул. Петровка, 2, тел: +7 (495) 933-73-00
