В нашей рубрике «Эксперты красоты» мы продолжаем рассказывать о самых известных профессионалах индустрии со всего мира.
Фото Игорь Харитонов
Сегодня наш герой — французский гуру красоты Бернар Айот, который «лепит» идеальные лица самым известным и успешным жителям нашей планеты. Одна из его звездных клиенток, Виктория Шелягова, решила в качестве первого материала для своей постоянной колонки на Posta-Magazine сделать интервью с этим уникальным человеком.
Виктория Шелягова: Бернар, очень рада снова вас видеть. Первый мой вопрос будет о современных трендах и изменениях, которые вы замечаете, работая с клиентами. Скажем, лет 10–15 назад все точно хотели очень большие губы, а потом начали cходить с ума по скулам.
Бернар Айот: Лет 15 назад пластические хирурги и врачи эстетической медицины занимались в основном омоложением: мы все делали наших пациенток более юными. Этой цели служила и подтяжка лица, и довольно агрессивная блефаропластика — операции, результат которых должен был быть виден. Женщины тогда думали: если я хочу быть молодой, мне нужно заплатить врачу — и будет заметно, что я серьезно за собой ухаживаю.
Сегодня мы фактически не хотим делать пациентов моложе. Лично я — не хочу. Я лишь хочу сделать их более красивыми. Хочу, чтобы они красиво старели, а не молодились изо всех сил. В этом разница — и она огромна! Новая философия состоит в том, чтобы ничего не было заметно. Женщины могут делать себе любые операции, какие только захотят, но никто не заметит, что над ними провели какие-то манипуляции. Вы видите, что женщина стала более красивой, вы понимаете, что она не юная девушка, но вы не можете прочитать по ее лицу как по медкарте, какие именно у нее были операции и процедуры.
— Как давно вы начали использовать жир клиента для инъекций?
— Я делаю это уже лет 18, а Сидни Колман изобрел этот метод в Нью-Йорке 25 лет назад. Но тогда эта техника только зарождалась. Мы брали очень крупные жировые клетки, вводили их помногу, получали довольно большой объем. Теперь наш подход кардинально изменился. Мы берем очень маленькие клетки, чистим жир, промываем, убираем фиброз, проводим ряд манипуляций и получаем в итоге возможность использовать эти клетки в мельчайших объемах. Это очень важно для работы с «заполнением» морщин, для регенерации кожи, поэтому за последние 20 лет произошла настоящая революция в области работы с жировыми клетками. Разница между тем, с чего мы начинали, и тем, на что мы способны сейчас, огромна.
— Поэтому теперь такие процедуры приходится делать чаще?
— Совсем нет. Когда вы используете жир для создания объема, он остается с вами навсегда! Но когда клиенту, скажем, необходимо заполнение морщин, результат не может быть перманентным. Потому что введенные клетки со временем исчезают из морщин, ведь эти части кожи постоянно находятся в движении из-за мимики. Поэтому нормально, что такие процедуры нужно повторять. С другой стороны, объем, добавленный в скулы, также остается навсегда. А вот важную процедуру обновления кожи, на мой взгляд, стоит делать каждые пять лет.
— Да, я как раз пять лет назад делала ее, и результат был отличный. Сейчас снова планирую.
— Но даже если бы мы сейчас делали повторную процедуру, я не стал бы вводить так же много материала, как в первый раз. Я бы проработал только маленькие детали.
— Это идеальный для меня вариант. Ты утром просыпаешься и выглядишь очень свежо. Без косметики, без всего.
— Основная разница между жиром и филлерами, например гиалуроновой кислотой, заключается в том, что филлер работает по принципу губки. Со временем он начинает вбирать воду, а это плохо.
— Да, иногда после введения филлеров лица очень странно выглядят.
— Вот именно. Тогда как ваш собственный жир проникает в ваши же клетки. Получается, что нет абсолютно никакой разницы между вашей тканью и сделанной инъекцией.
— Ждете ли вы новой революции в вашем деле? Через лет пять-десять? К чему нам готовиться? (Улыбается.)
— Конечно. И я сам нахожусь внутри этой революции! В начале августа я, например, поеду в Сан-Диего смотреть, как один специалист работает над совершенно новым методом. А совсем скоро, в июне, отправлюсь в Бельгию изучать технику, на которую мы сегодня возлагаем огромные надежды. Речь идет о стволовых клетках, добытых из жира. В день, когда мы научимся извлекать настоящие стволовые клетки и искусственно выращивать их, и произойдет самая настоящая бьюти-революция. Потому что можно будет из одной клетки сделать тысячу. Над этой задачей сейчас бьется вся медицина. Если ввести стволовые клетки, можно будет идеально «залечить» даже перелом ноги.
— Да, но с помощью жира нельзя решить все эстетические проблемы? Есть же ситуации, когда операция необходима: работа с областью вокруг глаз, подтяжка лица.
— На данном этапе лучшие эксперты красоты во всем мире сходятся в одном: средняя часть лица стареет не потому, что там слишком много кожи, а потому, что мы теряем там жир. Есть большая разница между младенцем, у которого много жира, и дамой в возрасте, от которой остались «кожа да кости». Вся разница именно в количестве жира. Благодаря Сидни Колману 25 лет назад мы поняли, что для омоложения лучше добавить объем, а потом просто подтянуть шею. Но объем — основа всего. Конечно, я могу подрезать миллиметр кожи тут, миллиметр там, но моя работа сродни работе скульптора. Чтобы добиться объема, нужно сконцентрироваться именно на средней части лица. А операции, настоящие хирургические вмешательства предназначены только для нижней части.
— Есть девушки, которые начинают колоть жир в молодом возрасте. Вот у меня есть знакомая, она в 29 начала. Как думаете, она правильно поступает?
— В таких случаях я всегда говорю: если вы чувствуете по состоянию кожи, что уже пора, — можете сделать. Ведь, когда вам хочется платье, вы идете и покупаете платье. Хотите маникюр — идете делать маникюр.
Впрочем, иногда мне говорят: «Ох, ухаживать за собой так дорого». У меня есть что на это ответить. Некоторые мои клиентки уверены: нет смысла покупать очередной жакет Chanel, когда можно потратить эти деньги на лицо — ты им каждый день пользуешься, это твое лучшее платье от-кутюр. Мне кажется, поступать так куда логичнее.
— Согласна! Кстати, что вы думаете по поводу всеобщего увлечения Instagram* (*Meta Platforms Inc. (Facebook, Instagram) — организация, деятельность которой признана экстремистской, запрещена на территории Российской Федерации)? Даже я его себе недавно завела. Он меняет восприятие женщинами самих себя?
— О-о! Это обширная тема, ей можно посвятить отдельную беседу. Лично я сам только начинаю пользоваться Instagram* (*Meta Platforms Inc. (Facebook, Instagram) — организация, деятельность которой признана экстремистской, запрещена на территории Российской Федерации): я староват и как-то упустил соцсети из виду. Но сейчас я запускаю клинику в Лондоне и честно могу сказать: интернет — это единственный пиар-канал, который реально работает в Лондоне. Думаю, не только там. Штука в том, что сегодня девушки по всему миру следят друг за другом: кто-то более популярен, кто-то менее, неважно. Они смотрят друг на друга и учатся, повторяют, пробуют, экспериментируют. Это огромная новая сила, и пока я вижу в ней одни лишь плюсы. Instagram* (*Meta Platforms Inc. (Facebook, Instagram) — организация, деятельность которой признана экстремистской, запрещена на территории Российской Федерации), по сути, еще одно современное средство самовыражения, художественного высказывания. Это то же самое творчество, что и раньше, но с моментальным откликом аудитории.
— В чем, по-вашему, разница между француженками, англичанками и русскими девушками?
— За 25 лет своей работы я понял, что все женщины в чем-то одинаковы, они хотят одного и того же: быть модными, востребованными. Сегодня это значит быть элегантными и красивыми, но естественными.
— Да, но во Франции женщины только лет в 35 начинают об этом задумываться, разве нет?
— В России спрос на наши услуги выше, это точно. По мне, так почти все девушки в России — кокетки. Во Франции же их не больше 35%. Для остальных 65% просто ничего не важно. (Смеется.) Но вот этих 35% французских женщин для пластических хирургов вполне достаточно.
— Феминизм всему виной?
— Полагаю, что да. В Англии, честно говоря, похожий процент. Я три месяца назад открыл там клинику и еще ни одной англичанки в ней не увидел.
— Кто же к вам тогда приходит?!
— Арабки, русские, итальянки, бразильянки, нигерийки. Более интернационального города, чем Лондон, я не встречал! Клиентки приезжают из Индии, Пакистана, откуда угодно — только не из Англии.
— Кстати, вы довольно часто бываете в Корее. Вам нравится, как там обстоят дела с красотой? У них же много клиник, целый прорыв в индустрии косметических средств.
— Я обожаю Корею. Там хирургия XXI века! В Корее все быстро и правильно поняли: не нужно омолаживать, нужно делать людей более красивыми. Потому что там большинство пациенток моложе 30 лет. Единственная их цель — эстетика, а не антиэйдж. Но в Корее делают азиатские лица и не умеют делать красивые европейские лица.
— Почему в Азии пластические операции так популярны?
— О чем тут можно говорить, если в Корее девушки и юноши только из университета выпускаются, а им уже в качестве поздравления дарят операцию? 30% молодых девушек в Корее делали косметические операции. Вы же слышали про знаменитый случай, когда в Корее муж подал в суд на жену, потому что она не показала ему фотографию до операции? У них, по его мнению, родился некрасивый ребенок, и муж захотел добиться справедливости!
— Да, помню, читала об этом.
— Дело в том, что у очень многих кореянок — у половины точно — нет никакой зоны между бровями и ресницами. Но они хотят ее сделать: пусть это будет корейское веко, но четкое. И там за пять минут делают подобные, не самые простые, по сути, операции. Уровень мастерства очень и очень велик.
— Лично мне очень нравится, как вы меняете форму носа. Без операции. Как это происходит?
— Я ввожу очень маленькое количество гиалуроновой кислоты. Я просто стараюсь скульптурировать, усовершенствовать форму носа, ничего кардинально не меняя. Кое-что прячу, и получается очень красивое лицо.
— Это с каждым носом возможно сделать?
— Конечно, некоторые носы нужно оперировать. Но любой нос можно улучшить, сделать форму более правильной, сбалансированной.
— Есть ли какой-нибудь продукт, от которого вы совсем отказались?
— Гиалуроновую кислоту для области вокруг глаз я перестал использовать совсем. Я обнаружил, что у этой техники масса проблем. Она не рассасывается, ее нужно вынимать. И потом получается, что у клиента как будто мешки под глазами, кожа начинает немного синеть. Другими словами, сам не делаю и другим не советую.
— Мне всегда было интересно: ваша мама, жена — они первыми пробуют все новинки, им везет больше остальных, так ведь?
— Обязательно, я лучше сам все сделаю, чем кому-то доверю. Мне же с этим жить, а не другому доктору. (Смеется.)
— Как вы определяете для себя каноны красоты? Что красиво, что нет? Ведь кому-то нравится одно, кому-то — другое. Существует ли он — идеал красоты?
— Увидев ваше лицо впервые, я сразу понимаю, как оно будет стареть. Когда приходит новая пациентка, я прошу, чтобы она показала мне ее фотографию в молодости. Мы садимся и вместе изучаем, что делало ее красивой в те годы, где у нее были объемы, какие у нее были глаза и так далее. Я повторяю то, что уже было придумано природой, а не изобретаю что-то свое.
— Это многим и нравится в вас: вы делаете женщин естественными, какие они есть, а не похожими на кого-то другого.
— Конечно. Нужно с уважением относиться к индивидуальности. Это самое важное. Скажем, когда я работаю над чьей-то областью вокруг глаз, я четко понимаю: глаза — отражение личности именно этого человека, не надо лепить из него другого, ведь этот другой может не понравиться нам обоим!
— Помню, когда лично я проснулась после операции, вы взяли меня за руку, дали зеркало и сказали: «Ну вот, теперь с тобой все в порядке». Часа два вы меня оперировали?
— Да, работать с глазами всегда сложно и долго, это очень индивидуальный процесс. Если внести слишком большие изменения, можно полностью перекроить внешность человека. А от меня лишь требуется сделать глаза визуально более красивыми.
— Раньше мои добрые друзья шутили: «У тебя глаза собаки, которая просит есть». И когда мой муж после операции сравнил меня с моей же фотографией в юности, он сказал, что теперь ему даже больше нравится. Потому что вы все же чуть-чуть меня изменили, но в лучшую сторону, и мне это понравилось.
— Тогда я не переживаю. (Улыбается.)
— Вопрос про мужскую клиентуру. Есть ли какие-то изменения в этом смысле: больше ли мужчин к вам обращаются в наши дни?
— В Париже у меня 30% клиентов — мужчины. В России их почти нет.
— Мне даже интересно, какого возраста эти французские мужчины?
— Разных возрастов и профессий. Знаменитости, политики, актеры. Очень разные мужчины. Я, например, мешки под глазами удаляю лазером так, что шрамов не остается. Для мужчин это идеально: быстро, не нужно кожу трогать, через четыре дня отек, если он вообще был, полностью спадает. Мужчины не готовы на долгие ожидания ради красоты.
— А лично себе вы что-то делали?
— Три раза липосакцию. Но не помогло — очень уж я люблю поесть. А на лице ничего не делал. Я и так целый день говорю о морщинах, у меня нет времени на то, чтобы думать еще и о своих собственных! Кстати, все пластические хирурги, которые сами своими морщинами занялись, в итоге не очень хорошо выглядят — неестественно, я так не хочу.
— Как вы думаете, почему в России все знают про ботокс, про инъекции жира, но хороших докторов почти нет?
— В любой области нужно наработать опыт. Знаете, сколько я занимался ботоксом, чтобы достичь своего уровня? Я делал по 200 инъекций в месяц на протяжении 30 лет. У кого из российских врачей была такая возможность?
— Открою вам секрет. У меня есть подруга, которая как-то у вас колола ботокс и сделала фотографию тех точек, которые вы маркером отметили перед процедурой. Потом оно попросила своего доктора в России туда же вколоть — результат был другой.
— Когда я ввожу инъекцию, я даже не вижу, что именно ввожу. Я уже просто знаю, пальцами это чувствую.
— У меня самой было несколько неудачных процедур. Один швейцарский врач вколол мне ботокс, через час объяснил, куда он его ввел, но потом лицо у меня выглядело ужасно. И мне пришлось лететь к вам в Париж и спасать лицо. Мне тогда было 40. Мы начали с глаз, с ботокса, даже с канюль. Было все в порядке, но через два-три года один глаз стал как-то странно выглядеть. Мы все поправили за неделю, еще пару лет все было хорошо. А потом вы сказали мне: все, не делай ничего, сделаем жир. Я приехала в Париж с подругой, в восемь утра была в клинике, через два часа проснулась. Вы сказали, что все отлично. Я попросила кофе и сигарету — это я запомнила точно…
— Это, конечно, в клинике запрещено, но вы же клиент, могли себе позволить.
— …Открыла окно, выкурила сигарету. В десять утра. А в четыре мы отправились по магазинам с подругой, которой нужна была юбка. Мы пошли в Dior, потом в Chanel. Меня там все знают, и все говорили: «Ой, как здорово, мы тоже так хотим, отлично выглядишь!»
— Я тогда всего лишь убрал миллиметр на верхнем веке, миллиметр на нижнем.
— Выглядело это как специальный макияж. Я поехала в Петербург, моя подруга Ирина сказала: «Мм, какой макияж у тебя интересный! Как Нефертити». И потом начался настоящий бум: сразу десять девушек из Москвы, Азербайджана, посмотрев на меня, поехали к вам на такую же процедуру.
— Да, это прекрасная техника. Ты просыпаешься и, даже если у тебя есть отек, видишь, что изменилось. Понимаешь, как красиво будет, когда чуть-чуть заживет.
— Как часто, кстати, у вас появляются новые клиенты?
— Каждый день!
— А как часто вы бываете в Москве?
— Каждые два-три месяца. Я приезжаю на консультации к тем клиентам, которые оперировались у меня в Париже или Лондоне. Мне важно отслеживать их динамику, а для них важно знать, что каждые пару месяцев я рядом.
— Зачем вам, кстати, надо было открывать новую клинику в Лондоне, если у вас уже есть прекрасная в Париже?
— В Париже я один. Единственный хирург в собственной клинике. В Лондоне я выстраиваю командную работу с разными пластическими хирургами. Я назвал ее «Французская клиника медицинской красоты». Там я работаю с французскими пластическими хирургами узкой специализации и строю команду мечты. Один занимается операциями на груди, другой — носами, третий — липосакцией, четвертый — бразильской подтяжкой ягодиц. Сам я занимаюсь лицом.
— А что насчет конкуренции в Европе? Говорят, что лучшие клиники — в Швейцарии.
— Лучшие клиники в Швейцарии, конечно. Там природа, расположение на берегу озера: места у них изумительные. Но лучшие хирурги — они не в Швейцарии. Есть всего два имени: в Женеве и в Лозанне, и все — конкуренции нет. Там хорошо владеют техникой, но по части эстетики они не специалисты.
— Тогда такой вопрос. Как часто к вам обращаются пациенты, которым нужно исправить ошибки других врачей?
— Ох. Бывают дни, когда все операции, которые я делаю, — это исправление чужих ошибок. Была недавно неделя, когда я сделал десять операций, из них семь — вторичные. Печальная статистика.
— Я помню, как к вам приехала девочка из Москвы после того, как увидела меня и тоже захотела сделать глаза. И вы потрогали ее скулы, спросили, зачем ей так много филлеров и нравится ли ей это. В итоге она решила деактивировать их.
— Это важно. Многие люди приходят к врачу и не понимают, что им делают с лицом. Зачем так много менять, зачем становиться куклой?
— Если мой муж решит сделать себе глаза, из какой части у него можно взять жир?
— Отовсюду.
— Мы с ним это обсуждали. Он на меня смотрит и говорит: «Я теперь по сравнению с тобой выгляжу старым. А я хочу выглядеть хорошо». Поэтому, возможно, он в октябре к вам и поедет.
— Но мужчинам, чтобы хорошо выглядеть, нужна другая философия. Им надо за лицом ухаживать, изменять рацион, заниматься спортом. Дело ведь не только в лице. Женщины ухаживают за собой в сто раз лучше.
— Тем не менее я вижу очень много мужчин, которым за 50, и им очевидно нужно править глаза. Это основная проблема, которая визуально очень старит.
— Да, грыжи — большая проблема, которая решается с помощью введения жира в область вокруг глаз. Результат закрепится навсегда. Так уж мы устроены: когда наше тело теряет жир, то начинается процесс именно с области вокруг глаз. Вообще, для меня глаза — самое важное, самое заметное. Разговаривая с кем-то, вы смотрите человеку в глаза. Когда я учился в ординатуре, то занимался офтальмологией и педиатрией, точнее, даже детской офтальмологией. Так что в начале работы я узнал все о строении глаз. Более того, я занимался реконструирующей детской хирургией, черепно-лицевой пластикой, глазной пластикой, пластикой век.
После окончания ординатуры я стал доцентом и работал с пациентами, попавшими в аварии или имеющими врожденные дефекты. А потом я сконцентрировался на реконструкции области вокруг глаз: именно тогда я впервые познакомился с ботоксом. Из-за спазмов век некоторые пациенты закрывали глаза, но не могли их открыть. С помощью операции эта проблема не решалась. То есть ботокс изобрели, чтобы зафиксировать глаз. Но 30 лет назад в Канаде один офтальмолог-мужчина использовал ботокс, а его супруга-дерматолог обратила внимание, что после этого вокруг глаз больше не было морщин. В свою очередь, я тоже поначалу использовал ботокс в работе с патологиями и только много позже начал применять его в эстетических целях. Могу сказать, что особенно сильно в области пластической хирургии я продвинулся в Штатах.
— Верите ли вы в бьюти-продукты? Кремы, маски — это же огромная индустрия.
— Любой косметический крем работает. Просто надо понимать, что косметика не проникает дальше дермального барьера и действует только на уровне эпидермиса. Все знают, что платят деньги в основном за упаковку, аромат, бренд. Я знаю, что ни один крем не устранит мои морщины, но мне нравится его эффект. Впрочем, существует ведь и космецевтика, медицинская косметика, в которой используют пилинги, гликолевую и гиалуроновую кислоты. Они гораздо более эффективны: такой косметикой можно реально сузить поры, удалить пигментное пятно. Но никто ведь не сравнивает это с косметической медициной. Потому что, если вы хотите увлажнить кожу, результат от мезотерапии с гиалуроновой кислотой будет держаться три месяца. Если вам нужно удалить пятна, то с помощью лазера умелыми руками это делается за один день.
— Я с вами полностью согласна. Раньше я пользовалась очень дорогой косметикой. А сейчас выбираю Clarins или что-то из этой категории, потому что работает все более-менее одинаково.
— Единственная косметика, в которую я верю, — солнцезащитный крем. Потому что главный враг кожи — это солнце. Если вы наносите SPF-фильтр на кожу круглый год, это лучшее, что вы можете для себя сделать.
— А что насчет плазмотерапии?
— Плазмотерапия действительно работает, и я использую эту технологию в своей клинике: она соответствует моей философии. Пересадка стволовых клеток способствует регенерации кожи, а регенерация — процесс очевидно более интенсивный, чем просто омоложение. Его можно добиться с помощью стволовых клеток, полученных из жира. Иногда результаты меня просто поражают: например, на шее вся кожа становится моложе.
— Вы работаете каждый день? В выходные просто отсыпаетесь?
— Я работаю четыре недели подряд, а потом неделю отдыхаю. Прошлую выходную неделю я провел на острове Самуй, в Таиланде. Ходил на йогу, в спортзал.
— А какое ваше самое любимое направление для путешествий?
— Африка — со всей моей семьей. Мы были в Ботсване, и я снова бы вернулся туда: поездка была невероятно красивой. Ощущение, как будто ты единственный человек в Африке и живешь в начале прошлого века: львы, тигры. Мобильное сафари — очень увлекательный опыт: вы постоянно в движении, но почти 50 человек заботятся о вас в пути круглые сутки. А после Ботсваны мы поехали на самый красивый в мире пляж в Мозамбике, в десяти минутах на вертолете от Мапуту. Очень рекомендую!
— Posta-Magazine часто пишет о путешествиях и лучших отелях мира. Какой отель для вас — лучший или один из лучших?
— Сеть отелей Aman почти в любой стране. На Бали, например, они прекрасные. А если я путешествую по Европе, то выбираю скорее маленькие интересные бутик-отели.
— Сейчас вы часто бываете в Лондоне, есть ли у вас там какие-то любимые отели, рестораны?
— Из последнего: мне очень понравился ресторан Beast на Чапел Плейс.
— А в Париже?
— Без сомнения, L’Atelier de Joël Robuchon.
— Тоже обожаю его! А как насчет Москвы?
— «Марио». Я его знаю 20 лет, мне всегда там вкусно. Зачем что-то менять?
— Вернемся к вашей профессии. От некоторых врачей я слышала, что если вы делаете инъекции, то нужно отказаться от алкоголя на несколько дней.
— Чушь! Только не очень опытные люди могли такое придумать, чтобы придать введению ботокса флер очень важного события. А это, по сути, обычная процедура.
— То есть можно принимать укол ботокса, алкоголь и табак в один день?
— Конечно. Почему нет? Я вам больше скажу: даже сексом можно заниматься — в любой позиции.
— Так, ну и давайте тогда закончим на веселой ноте. С каким самым необычным вопросом в своей работе вы сталкивались?
— Не поверите. Однажды ко мне пришла девушка и на полном серьезе спрашивает: «Если я сделаю себе нос, у моего ребенка будет мой старый нос или мой новый нос?» Занавес!
