Хавьер де Бенито — известнейший человек в мире пластической хирургии. «Есть доктора, а есть — Бенито», — так говорят про нашего героя звезды Голливуда и великие политики.
С 23 по 26 мая
Хавьер де Бенито снова принимает в московской клинике Bellefontaine. Аппаратная липосакция лица, блефаропластика, эндоскопический лифтинг, коррекция формы носа… Если вы готовы что-то в себе изменить, делать это лучше у профессионала с большой буквы.
То, что передо мной супер профессионал, было понятно с первых минут общения. Вы замечали, что самые крутые политики, банкиры, актеры или спортсмены никогда не выпячивают свои достижения, финансы, статус? Уверенность в себе, помноженная на великолепные манеры, скромность и невероятный кругозор — Хавьер де Бенито именно из таких мужчин. Прекрасно одет, но не пижон, красивый английский язык, но не как предмет самолюбования, искренний интерес к собеседнику и желание услышать, а не сделать вид, что вы поговорили. Я сидела перед одним из лучших на планете «докторов красоты» и думала — вот он, шанс задать все вопросы и, возможно, самой решиться на то, что очень давно хотелось в себе поменять. Но сначала — работа.
Татьяна Сабуренкова: Сеньор де Бенито, перед нашей встречей я честно записала в блокнот все ваши звания. Действительный член Международного общества пластической и эстетической хирургии ISAPS, член Испанского (а также бразильского и американского) сообщества по пластической, эстетической и восстановительной хирургии, член-корреспондент Королевской медицинской академии в Сарагосе. Возникает вопрос: зачем вам летать по всему миру и принимать пациентов, скажем, в Москве? Гораздо комфортнее сидеть в Барселоне, рано уходить с работы, проводить выходные у моря.
Хавьер де Бенито: Когда-нибудь так и будет. Но пока у меня есть много сил и желания путешествовать, общаться с новыми людьми и на деле, а не на словах, доказывать, что во всех стремлениях к красоте и вечной юности должна быть «золотая середина». По Skype это до коллег явно не донесешь, правда же?
— Вы работаете с самыми идеальными лицами. Точнее, они становятся таковыми после вашего мастерства. Чем, по вашему мнению, отличаются русские женщины?
— Я скажу банальность, но я в ней убежден: русские — самые интересные женщины в мире. Эти глаза, эти скулы. Но дело не только в природной красоте. Русские девушки действительно стараются хорошо выглядеть. Поговорите с любой красивой женщиной в вашем ЦУМе, и она расскажет вам о косметике и технологиях anti-age столько, что вы подумаете, что у нее точно свой салон красоты. А она может быть юристом или сотрудником банка. Все новое и самое прогрессивное здесь изучается с искренним желанием разобраться: стоит ли в это вкладывать деньги и свое время? Такого пытливого ума в смысле отношения к индустрии красоты я не видел ни у одной другой нации.
— Да, и получается, что у нас все anti-age средства покупают 25-летние, а в других странах женщины переходят на них с 35, не раньше.
— У всякой медали есть две стороны. Поэтому в России мне часто приходится отговаривать пациенток. Русские девушки вечно хотят омоложения уже в раннем возрасте. И тогда я говорю им: «Это как бежать с белоснежной рубашкой в химчистку, чтобы предотвратить загрязнение. Подождите, пока на ней появится хотя бы одна капелька!».
— Вы известны не только как пластический хирург, но и специалист в anti-age технологиях. У нас в московских салонах есть две категории врачей, да и пациентов тоже. Одни свято верят в действенность массажей и косметических уходов, другие — как можно раньше прописывают филеры, потом нити, потом и пластику.
— Дело в том, что сегодня красивая женщина — это не только дама с идеальным носом. Всем хочется естественной красоты, внутреннего света. К счастью, ушла эта мода на очевидно «фейковые» лица. Кожа — это то, что все видят: морщины, увлажненность, дряблость. Но заниматься нужно всем в комплексе. Я всегда говорю, что человеческое тело — как автомобиль: покупаешь машину, и через 10 лет у нее и краска отколупывается, и какие-то аварии могли быть. И что вы делаете с таким авто? Правильно, вы везете его в ремонт. И в ремонте первым начинает работать рихтовщик. И вот я именно этот человек, но в медицине. Уже после меня с машиной занимается отдел покраски — ботокс, филлеры, гиалуронка. Над человеческим организмом тоже должны поработать оба специалиста. Может быть, в разное время, может быть, одновременно.
— Я далеко не автолюбитель, но ваше сравнение идеально нарисовало в моем сознании нужную картинку.
— Не рисуйсте только слишком много — вам лично, например, рихтовщик пока не нужен, то есть не нужен хирург. Просто немного ботокса или гиалуронки. А вот когда я вижу дряблость тканей — тогда уже бесполезно работать филлерами, можно перестараться и даже перегрузить лицо, деформировать его. Слишком много краски в такой машине — пустая трата денег, нужно исправлять сам металл.
— Есть мнение, что пластический хирург не может быть идеален во всем: кого-то считают королем ринопластики, а кто-то чуть лучше делает грудь.
— Несмотря на то, что в ринопластике меня считают одним из лучших, имя я себе сделал не только на этом. Я езжу по миру и показываю то, как добиваться невероятных anti-age результатов с помощью эндоскопических процедур омоложения лица, миниинвазивных процедур с бровями, в области шеи, миниинвазивных и неинвазивных процедур с контуром лица. Это сейчас — главный козырь beauty-медицины, мы умеем комбинировать подходы. Главное в таком подходе — минимальное время восстановления. Поэтому я работаю с успешными и активными женщинами и мужчинами, которые не могут себе позволить месяц не выходить из дома. Максимум результата — минимум потери времени вне социума.
— Первое, что вы спрашиваете у своего нового пациента? «Покажите фотографию селебрити, чьи скулы нравятся вам больше всего?».
— Если речь о том, чтобы выглядеть моложе, первое, что я спрашиваю: сколько у вас есть времени на восстановление? Если вы говорите «2 часа», я сделаю ботокс и филлер. Если есть выходные на восстановление, то ботокс, филлер и, может быть, с нитями поработаем. Если есть неделя, то можно сделать эндоскопию на верхнем веке. Если же вы можете позволить себе скрыться от посторонних глаз недели на две — тогда вы получите максимальный результат.
— И все-таки как часто к вам приходят с фотографиями звезд в качестве референсов? Как вы на это реагируете?
— Прекрасно реагирую. По словам пациента иногда не так просто понять — чего же он хочет? Да и сами люди не всегда понимают, чего хотят и как это правильно объяснить. С фотографией — гораздо проще. Понятно, что всему есть пределы. Если вы полностью хотите изменить овал лица — то я не всегда смогу помочь. И вот тут, кстати, есть огромная разница между Европой и Америкой. В Европе женщины не хотят сильно меняться, они хотят просто «помыть» и «почистить» лицо. В Америке по-другому. Там людям все равно, что скажет сосед, главное, чтобы я выглядела значительно моложе и красивее. Россия в этом смысле все ближе к Европе — здесь не хотят, чтобы изменения были слишком заметны. То есть если вам 70, а выглядеть вы можете на 40, понятно, что без хирургии не обошлось. Но не все хотят говорить об этом вслух.
— Сегодня у нас в кумирах очень много метросексуалов: Дэвид Бекхэм, Джуд Лоу. Увеличивается ли от этого количество мужчин среди ваших пациентов?
— Мужчин становится больше, но я бы все же сказал, что их женщины к этому «подталкивают». Есть и еще такой момент. После разводов люди выбирают себе новых партнеров и часто они значительно моложе. Хочется соответствовать. Так что и мужчины начинают чаще обращаться за омоложением, и женщины постарше — начиная встречаться с молодыми мужчинами — хотят максимальной красоты. Я, кстати, убежден, что выбор более молодого партнера — это тяга к молодости. Вы как будто обманываете себя, занимаетесь более молодыми вещами, вас снова начинают волновать ситуации, которые мудрым партнерам кажутся обычными, вы как будто начинаете отматывать время назад. Не говорю, что это правильно, скорее, это просто факт, который я наблюдаю.
— Получается, вы помогаете людям отматывать время назад.
— Стараюсь, потому что — если задуматься — мы живем лишь однажды. И никто не говорит, что все мы должны выглядеть сногсшибательно, этого нет в правилах жизни. Но многим из нас этого хочется. Поэтому мое отношение к этому простое: нам дана одна жизнь и провести ее с каким-то комплексом было бы странно. 94% людей по статистике хотели бы хоть что-то изменить в собственной внешности. Вопрос другой: мешает ли это вам настолько, чтобы идти в кабинет врача? Развитие медицины дает нам возможность изменять многие вещи, не страдая, не проходя через мучительное восстановление. Раньше это было просто невозможно.
— У меня ощушение, что мы сегодня живем в мире быстрых трендов. Они повсюду: в моде, в красоте, в путешествиях. Есть ли они в вашей профессии или это все-таки слишком консервативный бизнес?
— Я в профессии 31 год, у меня есть группа хирургов, которые делают все виды эстетических процедур. Поэтому о трендах в нашем деле я знаю все (Улыбаясь). Я вам уже рассказывал про свой подход — минимально инвазивные или неинвазивные процедуры. Если у пациента нет времени на восстановление, то это мой выбор. И вот этот выбор — самый большой сегодня тренд!
Также сегодня популярны стволовые клетки. Они уже давно на рынке, но еще не на 100% проведены все исследования. Нам еще лет 5 понадобится на клонирование кожи, и тогда мы сможем это применять, например, пересаживать колонизованную кожу вместо шрамов. Это самый важный тренд ближайшего будушего. Но здесь есть проблема. Первое — если представим, что 2 000 человек хотят новую кожу, то нужно, чтобы в лаборатории 1000 человек работали. Это очень и очень дорого. То есть ситуация такова: мы, врачи, уже знаем, как делать новую кожу, но пока не понимаем, как это делать в масштабах индустрии красоты и сколько это будет стоить. Давайте поговорим с вами лет через 5 — мир красоты ооочень сильно поменяется к тому времени, я это обещаю!
— В каких случаях вы отговариваете пациента от пластической операции? Когда приходит, например, Шарлиз Терон?
— (Смеется) Ну вот примерно она, да. То есть когда приходит пациент, а я — хоть убей — не вижу той проблемы, которую он хотел бы решить. А такое, поверьте, бывает! Если нет дефекта, а человек все равно о нем говорит — это уже психология. Но бывает и по-другому. Пациент приходит, но я вижу, что он меня не слышит. И потом он точно будет не очень доволен результатом. Третий случай — пациенты, которые не знают, зачем им операция, но друзья или соседи — кто-то их на нее подталкивает. Понимаете, я уж точно не смогу контролировать мнение соседей или друзей. Поэтому я всегда советую коллегам: именно первая консультация — самая важная и основательная. В косметической хирургии важно, насколько пациент доволен результатами. Я могу сделать вам самый красивый на свете нос, но именно вам он не понравится. Вы хотели что-то другое. Поэтому успех — это когда не я, а мой пациент счастлив.
Шарлиз Терон
— Кажется, в вашей работе очень много психологии.
— О, да! Именно поэтому я внимательно наблюдаю за пациентами, как только они переступают мой порог. Мне важна личность, их представления о самих себе. Например, вот эта женщина. Она хочет сделать грудь, потому что у ее мужа кто-то появился. Если я ей сделаю операцию, а муж не вернется — а он, поверьте, вряд ли вернется только благодаря красивой груди, моя пациентка все равно будет недовольна. Такова реальность. Мне всегда нужно понимать, какие у людей ожидания, зачем они хотят операцию?
— Мне всегда было интересно: когда врач вашего уровня открывает глянцевый журнал и видит, скажем, звезду Голливуда — насколько просто и быстро можно понять, что она посещала пластического хирурга?
— Это сложно. По журналу вообще невозможно — спасибо фотошопу. И не забывайте про макияж. Сегодня визажисты достигли такой степени мастерства, что скоро мы все останемся без работы (Смеется). Ну а если серьезно: когда работа хорошо сделана, то ничего не видно. Как правило, я своих пациентов после нитей спрашиваю: «Ну, что друзья сказали?» Если говорят, что постройнел или поправился — я доволен. Если сказали: «Да я ничего не заметил, не вижу разницы!» — вот это идеально. Если кто-то из угла говорит: «О, ну отличную „подтяжку“ тебе сделали» — вот тогда я очень расстроился бы.
— Вы — маэстро, создаюший идеальных красавиц. А кто лично для вас — идеал?
— Дело в том, что мы стареем. И у нас есть два возраста. Настоящий — то, сколько нам лет, ньютоновское время, и биологическое — то, как мы выглядим, как мы чувствуем себя. Для меня идеальны женщины, которые счастливы. Вот они могут делать много операций или не так много — не суть. Счастливая женщина — это какие-то особенные глаза, притяжение, которое ты непременно чувствуешь. Что касается типажей — сейчас, например, как ни крути, не популярна Дженнифер Лопес. Сегодня все сходят с ума от андрогинных женских тел, но с большой грудью. В природе такого почти не бывает. Как хирургу мне такой тренд очень выгоден. Как мужчине? Я уже говорил выше о том, что мне нравится в женшинах…
|
Дженнифер Лопес |
Виктория Сильвстедт |
— А что с мужчинами?
— Не скрою, меня слегка расстраивает, что сегодня уже не в моде такие мужчины, как Шон Коннери времен Джеймса Бонда или Хамфри Богарт. Посмотрите журналы, кино, музыкальные клипы? Таких типажей просто нет. Есть миловидные, почти беззащитные мальчики — Леонардно Ди Каприо, Брэд Питт, Мэтт Деймон.
|
Хамфри Богарт |
Брэд Питт |
— Может быть, вас это расстраивает потому, что вы лично внешне куда больше Хамфри Богарт, чем Ди Каприо?
— Вот видите, и в вашей профессии журналиста достаточно психологии (Смеется).
Детали от Posta-Magazine
Клиника Bellefontaine
Адрес: Композиторская ул., 15/8
Тел.: +7 (495) 784 62 28, +7 (495) 507 27 97
