«Мои путешествия» — так называется дебютная пластинка теперь уже не только популярного экс-ведущего программы «Орел и решка. Шопинг», но и музыканта Антона Лаврентьева. И это, по его словам, «подведение итогов за два года».
На Антоне: куртка Dirk Bikkembergs, брюки MCQ, сникерсы Jimmy Choo
Фото: Евгений Дюжакин
Стиль: Арина Ломтева
Ассистент стилиста и груминг: Александра Брунова
Мы встретились с Антоном,
чтобы выяснить, что же такого за эти два года произошло, что потребовалось подводить итоги, а также поговорили о музыке, творчестве, вдохновении и о многом другом.
«Два года длилось мое бесконечное путешествие в программе „Орел и решка. Шопинг“. За это время я объехал около 90 стран, точную цифру сейчас уже и не вспомню, — рассказывает Лаврентьев. — И в каждом городе я писал и исполнял песни, посвященные этому месту. Естественно, такой временной промежуток не остался незамеченным: и меня он поменял, и образ жизни поменял, и вообще мою мировоззренческую позицию».
Антон торопится, на разговор у нас отведено минут сорок и, хотя беседа и происходит в первой половине дня, мой собеседник успел переделать уже много дел. Редкость для артиста — обычно представители шоу-бизнеса ведут ночной образ жизни. Впрочем, вряд ли можно всех «под одну гребенку», да и Антон от коллег по цеху чем-то неуловимо отличается. А вот чем — мне предстоит узнать во время интервью.
Ника Кошар: А можно по поводу мировоззренческой позиции поподробнее?
Антон Лаврентьев: Тогда я не смогу ответить на вопрос «почему»…
— Хорошо, продолжайте, потом будем углубляться.
— Ввиду этого песен было написано достаточно много, они были абсолютно разные, и под какую-то одну альбомную тематику они никак не подходили. И я решил, что будет выпущен альбом крайне эклектичный, который будет отображать все эти путешествия. Плюс ко всему, я достаточно долго шел к музыкальной популярности — и это продолжалось гораздо дольше, чем два года. Поэтому «Альбом» и есть подведение итогов старого и начинания чего-то нового. Последующие музыкальные эксперименты и продукты будут от этого отличаться: это будет совершенно другой музыкальный стиль. Здесь больше, скажем так, народных песен. Нет, это не песни под баян, но они достаточно простые.
— Понятные и близкие для народа?
— Да, вы знаете, люди уже вместо меня на концертах поют эти песни. Это как в истории с группой «Ласковый май»: ты только приехал, а они уже знают твои песни. Я, может быть, сделал бы что-то по-другому, будь у меня больше времени, но это нужно делать сейчас. Поэтому альбом и называется «Мои путешествия» и достаточно разнообразен.
— Откуда взялась эта идея — посвящать песни городам?
— Я был заложником неких рамок — программа-то про шопинг и вообще ни разу не про песни. Но во время съемок шоу в Мадриде я купил гитару — это же родина испанской гитары. И специально для программы сочинил на ней песню про Мадрид. Точнее, мы с редактором (на тот момент редактором, а сейчас уже режиссером) программы, буквально на коленке, набросали такую маленькую рок-оперу о двух минутах, которую мы записали в подводке. Потом мы поехали в Барселону, и я написал там песню и показал ее режиссеру. Мы ее записали и вставили в программу. Песня вышла в эфир, мы поехали в следующий город. Там я тоже написал песню. Состояние такое было. Писалось. Но эту песню мы решили не включать. А потом, после выхода программы, люди стали писать, мол, мы хотим еще песен. И пошло-поехало, в каждом новом городе у меня было три дня на то, чтобы написать новую песню.
— Вы так просто об этом говорите — писалось. А чистый лист? Все эти творческие муки?
— Вы знаете, я подхожу к этому чуть по-другому. Стараюсь как-то без страданий обойтись.
На Антоне: костюм Valentino, сникерсы Jimmy Choo
— Как пишутся песни, мне интересно?
— Так же, как пишутся заметки. У вас что-то собирается в голове, доходит до критической точки, а потом вы уже не властны над этим, они пишутся сами по себе. У меня это именно так и происходит. Бывают периоды, когда песни не пишутся совсем. Эти периоды иногда длятся год.
— С чем это связано?
— Я склонен думать, что это происходит из-за моего внутреннего состояния. Или же это момент накопления чего-то нового.
— Или процесс переваривания?
— Да, потому что бесконечно писать невозможно, так же, как и бесконечно бежать, идти, делать какую-то монотонную, однообразную работу. Испишешься. Откуда ты будешь брать эмоции, вдохновение, события, какие-то философские вещи? Это же все должно внутри бродить. Тот же самый Хемингуэй, он же много-много лет не писал, а потом выработал какую-то безумную идею и стал писать по утрам, а вечерами напивался. Но утром просыпался и начинал заново. Или Альберт Камю, который употреблял стимуляторы постоянно.
— Ну, Хемингуэй вообще это дело любил. Говорил: «Пиши пьяным, редактируй трезвым». Но это же Хэмингуэй и Камю.
— Я про себя могу сказать: к счастью, я никогда в своей жизни не прибегал к такой манере письма. Мыслишки были о том, что, может быть, надо что-то делать, как-то все это нагнетать, но нет, не мое. Знаете, я тут себя воспринимаю скорее как проводника. Оно идет и идет. Если не идет, значит, что-то не так. Или просто нужно подождать. Или пережить это. А может и вовсе не нужно?
— А бывает такое ощущение, что оно рождается вообще само по себе? Вы об этом не думали, не говорили, а оно вот берет и…
— Вот если оно происходит — это самое true, это самая правда. Все остальное — это уже наш разум. Просто обычно ты даже думаешь о чем-то другом — едешь в метро, принимаешь душ — и тут бабах, и твою ж… Надо очень быстро это записать. Иногда мне снятся песни. Но тут главное проснуться.
— А потом? Когда песню перечитываете? В этот момент должен внутренний критик проявляться.
— Да, у меня есть цензор, который всем недоволен. Он у меня очень жесткий, очень злой. Он может сразу все вычеркнуть, перечеркнуть даже на стадии зародыша. Но если оно состоялось, если это уже происходит — он выключается.
— И все? Вот так просто исчезает?
— Нет, естественно, на моменте некой редактуры он, конечно же, включается. Но в плане того что если песня закончена, и я считаю, что это хорошая песня, то может пройти время, я переслушаю и подумаю…
На Антоне: майка MCQ, толстовка Dirk Bikkembergs, брюки — собственность
— Какой же я крутой, да?
— Нет, скорее: «Как круто написано!» Мы же отталкиваемся от того, что я всего лишь проводник. Это приходит откуда-то… И дает возможность не включать вот это — «Я супер-мега-поэт, а все остальные, простите, г…но». Так не должно быть.
— А наоборот? Ведь очень многие люди пишущие, сочинители и так далее, им вроде бы в процессе все нравится, а потом, когда перечитывают свои опусы, сильно призадумываются на тему «какое же г…но я написал».
— Нет, ну так нельзя, я здесь придерживаюсь того мнения, что если ты написал песню —ты отдал часть себя, вложил свой опыт, поделился им сознательно или нет. Ты сделал свое дело. А вот крутая она или не крутая — это уже решает другой человек, который ее послушает.
— То есть сделал и отпустил, по большому счету?
— Конечно. Иначе есть риск застрять в этом лимбе бесконечном самоистязаний. Иногда я вообще бываю собой недовольным: «Блин, мне не хватает знаний, я начинаю учиться». У меня всегда с собой гитара. Всегда. Вот и сейчас, видите? (хлопает по чехлу. — Прим. авт.). Я всегда занимаюсь.
— А сколько всего гитар?
— Десять, по-моему. Я всегда занимаюсь, потому что если я не буду заниматься, я буду стоять на месте. Сейчас, например, я изучаю звукорежиссуру, основы музыкальных редакторов, музыкальную композицию, потому что я понимаю, что мне не хватает, и я хочу еще. А бывают моменты, когда я просто сяду, и вот оно идет и идет. Это же постоянное движение, постоянное брожение. Здесь себя ограничивать ни в коем случае нельзя. Но в плане того, хорошая песни или плохая песня, туда ли, так ли…
— Как вы к этому пришли?
— События, учителя и самоедство.
— То есть, все-таки самоедство?
— Я жру себя просто нещадно. Я всегда собой недоволен, я всегда могу лучше, всегда могу выше, быстрее, сильнее. Просто я понимаю, что если сейчас в этом закопаюсь, то это будет длительная депрессия. Поэтому я себя жру-жру-жру, потом думаю: «Ладно, давай работать». Я не знаю, как к этому пришел, наверное, мне кажется, что так честно. Вот Робби Уильямс, например, он никому ничего не доказывает, он выходит и поет, и если люди хотят, они будут его слушать. Другой вопрос — вопрос тщеславия, насколько большую аудиторию хочет человек собрать.
— А давайте про тщеславие поговорим.
— Конечно же, я тщеславный человек, иначе бы я не пошел в эту историю. Здесь глупо заниматься ханжеством и утверждать, что, друзья, я несу свет просто ради света. Поэтому да, мне нравится видеть томные взгляды, мне нравится выступать перед новой аудиторией, это колоссальная энергетика. И да, чем больше людей, тем этой энергии больше, тем техничнее нужно быть, чтобы с этой энергией взаимодействовать. Это как работать, к примеру, с пятьюдесятью людьми и с пятью тысячами людей, и с тридцатью тысячами людей — это требует вообще совершенно разных навыков: умение сдержать собственный адреналин и при этом еще и взаимодействовать с людьми.
На Антоне: рубашка Dirk Bikkembergs, пальто Peuterey studio, шляпа Zara, брюки — собственность
— Умение этой энергией управлять откуда берется? Интуиция?
— Я где-то что-то слышал, когда-то кто-то что-то мне про это рассказывал. Я занимался духовными практиками. Но все это ноль по сравнению с той практикой, когда ты выходишь на сцену и перед тобой 30-тысячная толпа. В данный момент это самое большое число людей, перед которыми я выступал, правда, не как музыкант, а как ведущий. Но я вам скажу, что это неуправляемое море, в первое время ты вообще не знаешь, что с этим делать. Потом методом проб и ошибок ты понимаешь, что это море нужно вызывать на какую-то обратную реакцию. Нужно разговаривать. Но теперь, получив этот опыт, я мечтаю дать концерт в «Олимпийском». Но это такая прямо меркантильная мечта. Хочу и все. Вот желаю.
— Почему мечта, а не цель?
— Потому что если это будет цель, то мне проще купить песни у какого-нибудь супер-классного саунд-продюсера и все осуществить. Важно понимать, что артист для людей, а не люди для артиста — вот тогда будет волшебство.
— И вот в этом месте, я так понимаю, и происходит вожделенный обмен энергией?
— Да, если ты в состоянии выключить свое эго и общаться с людьми на их языке, понимать их, тогда и происходит то самое волшебство, единение. И чем старше артист, тем он мудрее и умнее. Просто он будет научен, он уже знает эту механику. Но каждый артист выходит на сцену, чтобы схватить вот этот вот кайф. Я надеюсь. Хотя и не могу за всех говорить.
— Вот кстати, вы же достаточно успешно справлялись с ролью ведущего программы «Орел и решка. Шопинг», но, несмотря на это, предпочли музыку?
— Я ушел из программы, потому что не мог заниматься музыкой. Но я до сих пор участвую в спецпроектах программы.
— Страшно было? Нестабильность все же.
— Конечно, страхи были. И есть до сих пор. Телевидение — это же такой драйвер. И тут надо быть честным по отношению к себе, потому что, если ты хочешь быть музыкантом — занимайся музыкой, если ты хочешь быть медийным человеком — занимайся медиа. Если ты такой хитрый, что хочешь все совмещать — совмещай. Но себе не ври. Потому что в нашей стране музыку продвигать титанически трудно. Никому ничего не нужно. Если это кому и нужно, то только тебе и, возможно, людям, которым нравятся твои песни. Потому что осознанных ребят, которые поют, слушают слова, чувствуют что-то, вникают, постигают, проживают — их совсем немного.
На Антоне: рубашка Dirk Bikkembergs, свитер Just Cavalli, брюки — собственность
— Проживают — это вообще Эверест, мне кажется.
— В большинстве своем музыка — это вот что-то классное. По сути своей, она не несет никакого смыслового и энергетического заряда. Но есть люди, которым это нравится. Наверное, вот на них я и ориентируюсь. А дальше… Я вот никогда не думал, например, что буду сидеть здесь напротив и с вами общаться. И тем не менее, это происходит.
— То есть, цели такой не было?
— Я не хочу строить планы. Как будет так будет. А если не сложится — я же делал это не для того, чтобы собирать многотысячные, миллионные залы. Я делал это для себя. Или, возможно, чтобы помочь кому-то, это же кайф. Это и есть некий ориентир, по которому я могу понимать, куда я иду.
— Круто, вы мудрый. Но я все-таки хочу вернуться к тому вопросу, который пыталась задать вначале — что поменялось за эти два года, за эти 90 стран? Я сама много ездила и примерно знаю, как меняют человека страны и континенты.
— Во-первых, вы знаете, такая работа, связанная с путешествиями — она, конечно, убивает романтику путешествий.
— Абсолютно. Уверена в этом.
— Во-вторых, вот этот жесткий график, когда у тебя совершенно нет времени для того, чтобы куда-то ходить и что-то смотреть. По сути своей, страны становятся просто декорациями для съемочной площадки. Я очень боялся, что после окончания проекта оно так и останется. Какое-то время так и было. Без разницы, где я был: Лос-Анджелес, Дубай, Будва, еще где-то. Но нет, все нормально, к счастью.
— Восприятие поменялось?
— Я понял, что получаю удовольствие не от вещей, а от природы, и мне стало намного легче путешествовать. Раньше для меня это было какое-то событие — собраться, приехать в аэропорт, пройти паспортный контроль, сесть, удобно устроиться. Сейчас ты просто купил билет и поехал. Люди и природа — это то, что делает место местом. Все остальное — декорации.
— Есть какая-то страна, где бы хотелось ассимилироваться, пожить, остановиться, затаить дыхание?
— Я бы с удовольствием пожил в Японии, или приобрел недвижимость где-то на берегу океана. Где-нибудь в районе Коста-Рики. Это такая, знаете, жемчужина Латинской Америки. Но вот что интересно, чем больше я странствовал, тем больше я понимал: «Блин, я в Москву хочу». Потому что страны — да, прикольные, но другой менталитет. И у меня другой менталитет. Я вроде как бы все понимаю, но мое место здесь, в Москве, я тут что-то должен сделать.
— У вас, по сути, были путешествия, где все вам все устраивали, потому что вы ездили с программой: продюсеры, помощники, секретари. Такие сплошные туроператоры со всех сторон. А как насчет самостоятельных путешествий?
— Понимаете, у нас ведь было всего по три дня на город. Понятное дело, нам снимали отель, продюсер занимался трансферами, хотя иногда мы и на метро катались. И да, маршрут должен был быть выстроен от и до. Но никто не запрещал мне сходить куда-то, посмотреть, поесть, что-то для себя обозначить. Поэтому я научился передвигаться по городу самостоятельно.
— То есть, как самостоятельный путешественник вы тоже чувствуете себя комфортно?
— Именно, я ни в коем случае не прибегаю к услугам туроператоров, потому что я не люблю такой отдых и вообще такой образ жизни. Я хочу видеть людей по-минимуму.
— Что для вас дорога?
— Это движение, стремление идти вперед. Человек даже когда не движется вперед — поворачивает, поворачивает, и снова вперед.
Детали от Posta-Magazine
28 октября в арт-кафе «Море внутри» состоится акустический концерт Антона Лаврентьева
DIrk Bikkembergs, Just Cavalli, MCQ, Valentino, Jimmy Choo, Peuterey studio: ЦУМ, ул. Петровка, 2, тел.: +7 (495) 933 73 00
Zara: ул. Неглинная, 10, тел.: +7 (495) 287 98 83
