Сегодня 70 лет исполняется Алле Пугачевой — культовой советской и российской артистке, которая вывела новый музыкальный жанр, совмещающий исполнение песен и драматическую игру. О себе она так и говорит: «Я с самого начала и была актрисой, даже певицей себя никогда не называла. Я — женщина, которая поет».
В честь юбилея Примадонны редакция Posta-Magazine собрала ее цитаты разных лет — о детстве, любви и свободе, а также выбрала несколько клипов и видео с выступлений, которые расскажут о мастерстве и артистизме Пугачевой не меньше, чем ее собственная прямая речь. Наши поздравления, Алла Борисовна!
«Я с самого начала и была драматической актрисой. Петь я не собиралась. Я даже певицей себя никогда не называла, я — женщина, которая поет. А женщина — как? Плохое настроение — плохо поет. Горло болит — все равно поет. Но ей простительно — она же не певица».
«У меня был выбор: я могла уйти в джаз, в русские народные песни, в рок. Но я выбрала — такой мне выпал билет — трехминутный песенный спектакль. И у меня это получилось. Потому что, видно, актриса во мне преобладала. Голос не сразу сформировался. Это умение подать песню дало мне толчок. Может быть в этом я, действительно, пока одна такая».
«Я всегда была „всехняя“. Рядом со мной были люди ничуть не менее одаренные. Толкунова, скажем, или Ротару. И у каждой был свой круг. А я была на всех. Сначала, правда, интеллигенция несколько воротила нос, но потом подтянулась и она — в особенности после Мандельштама».
«По натуре я закрытый и очень замкнутый человек. Я даже на детских фотографиях никогда не улыбаюсь, всегда где-то в сторонке, в уголке. Так и в жизни: мне бы куда-нибудь на диванчик, и чтобы меня никто не трогал. Сцена меня освободила».
«То, что Бог дал такую возможность — выйти на место, с которого меня не могли согнать, дарило чувство свободы. И, может, немного тревоги, что я делаю как-то не так, как все. Меня успокаивала только одна мысль — ну, хоть спою. И каждый раз я выходила, как в последний раз».
«Все свои проблемы я с детства решала сама».
«Пошла тенденция обвинять меня в старости. Как будто сами не будут стареть. А я-то выросла: „Молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почет“. 70-летняя тетенька, выросшая на таких правилах, читаю — и меня смех разбирает. „Старуха“, „такая-сякая“! А я тебе добавлю — ну, порадуйся, гад. Да, я старая. И ничего с этим я поделать не могу. И говорить, что у меня душа молодая, я тоже не буду. Да, я старею. Ложишься и думаешь: проснуться бы. Есть нюансы».
«Меня всегда тянуло к людям, которые могли меня духовно обогатить. Даже если это была сволочь».
«Ну с царем-то в голове я была всегда, видимо, родилась с ним. А взбалмошной раньше могла быть — с друзьями. Вообще-то во мне соседствуют два совершенно разных человека — один проявляет себя в быту, другой — в работе. В профессии я очень жесткая — ни себе спуска никогда не давала, ни другим. Да, мне надо было всех держать в железном кулаке, и я держала».
«Я боролась за свое место под солнцем. Мне казалось, что наказать меня нечем. Чем меня могут наказать? Со сцены уберут? Я найду место, где выступить. Выдернут язык? Начну рисовать. Такая безоглядность была в молодости. Мне часто говорят: „Вам, наверное, было тяжело?“ А я даже не знаю, что сказать. Потому что, когда ты другой жизни не ждешь, это не тяжело: ты просто живешь и пытаешься выжить в той, которая есть, то есть в предлагаемых обстоятельствах».
«Жизнь показала, что главное мне — любить. Иногда я любила, хоть и понимала, что этот человек не сможет быть со мной долго, но я радовалась каждому дню. Лучше разочарования в чувствах, чем их отсутствие. Такое мое правило. У меня в любви и не было страданий. У меня были переживания. Причем больше-то я переживала за других, а не за себя. Ведь уходила я. Понимала, что мне с этим человеком пришло время расстаться».