Чаще всего интервью со звездами кино, режиссерами и продюсерами берут для СМИ журналисты или критики, которые могут блестяще говорить о предмете и разбираться в нем, но те, кто работает непосредственно в индустрии, знают большее количество деталей и подводных камней.
Фото: Ян Кооманс
Генеральный продюсер проекта: Аниса Ашику
Поэтому для интервью и репортажей в нашей рубрике «КиноБизнес изнутри» мы пригласили в качестве ведущей Ренату Пиотровски — профессионала индустрии. Сегодня ее собеседник — Алиса Хмельницкая, сценарист сериала «9 месяцев» и картины «Любовь с акцентом» и режиссер короткометражного фильма «Не для речки», который вошел в альманах кинокомпании «Пионер» «Русское краткое. Выпуск 3» и сейчас идет в прокате по всей стране.
«Не для речки»
В 200 километрах от Архангельска, почти у ломоносовских Холмогор, продюсер Анатолий Конычев организовал необычный проект: вывез в деревню, окруженную болотом, молодежь, жаждущую творчества. В первый вечер там отключилось электричество — телефоны, компьютеры, чайники, плита стали недоступны. Над рекой спустился густой туман. Такой густой, хоть топором руби. Мы с Лизой Стишовой сняли там тизер к фильму «Не для речки» и познакомились с Никитой Скорняковым — архангельским бизнесменом. Никита решил поддержать съемки «Не для речки» — и сразу, называя себя человеком несведущим в кино, все про историю понял и объяснил, что в 20 минут она не уместится. Именно благодаря Никите у нас появилась возможность снять фильм. А «Космос-фильм», который возглавляет Тихон Пендюрин, любезно взял нас на постпродакшен. Нам очень помогли. Хотя в 20 минут мы все-таки не уложились. Сейчас фильм можно посмотреть в кинотеатрах в рамках альманаха «Русское краткое».
«Нерпа-фильм»
Компания, с которой мы в Архангельске снимали «Не для речки», стала основой виртуальной студии «Нерпа-фильм», выпустившей уже два сезона минутных роликов для «Инстаграм* (*Meta Platforms Inc. (Facebook, Instagram) — организация, деятельность которой признана экстремистской, запрещена на территории Российской Федерации)». Важно, что все они очень разные, потому что люди, которые их создавали, все из разных департаментов кино, и не кино, и каждый попробовал себя в роли режиссера. А личного «Инстаграм* (*Meta Platforms Inc. (Facebook, Instagram) — организация, деятельность которой признана экстремистской, запрещена на территории Российской Федерации)» у меня нет, потому что если его завести, то потом невозможно будет оторваться. Поэтому я и на «Нетфликс» не подписываюсь. И никаких хобби у меня нет: я понимаю, что интервью украшают такие истории, но не могу ничего предложить. (Смеется.)
Там же титры английские!
Для нас невозможно сделать что-то, что будет интересно кому-то другому, но не нам — «Нерпа-фильму». Это так работает: мы обсуждаем в группе истории, критикуем, уничтожаем, поддерживаем, предлагаем и наконец утверждаем. И помогаем друг другу на съемках. На съемках — на телефон. Это условие, почти ненарушаемое участниками группы. Обращаю внимание, никакой материальной заинтересованности в этой работе нет. В результате двух сезонов одноминутных роликов (первый сезон был показан на канале Дождь) мы пробовали и документальные съемки, и художественные, но только история про архангельский мусор, украденная группой «ВКонтакте», стала так популярна, что набрала сразу 30 тысяч просмотров. Потом депутат архангельский у себя разместил — еще 80 тысяч просмотров. Эта история о том, что действительно волнует людей. И режиссера Ксению Швед, журналиста по образованию, с которой мы познакомились на съемках «Не для речки». Она дебютировала у нас в качестве второго режиссера. Ксения жила и училась в Архангельске до переезда в Москву. Она не понаслышке знает этот сказочной, былинной красоты край, который могут замусорить.
Ксения сочинила много литературных вариантов и в конце концов нашла тот способ, каким она хочет показать проблему. В комментариях к просмотрам было много слов поддержки. Но кроме этого, нам написали, что это снято на деньги Госдепа, потому что… там же субтитры английские! И это совсем не смешно. Это системная вещь. Как только люди пытаются назвать проблему, они становятся врагами, шпионами, наймитами. А те, кто их обличают, называются патриотами. Перевернутое сознание. А если бы Колумб не открыл Америку, кто был бы причиной нашей мусорной проблемы сегодня?
Ни мамы, ни мальчика
Лиза Стишова снимала в Киргизии свой дипломный фильм «Чайка». Действие происходило на берегу озера Иссык-Куль, мы снимали возле одноэтажной кирпичной школы с синими окошками — и нам очень мешал один мальчик лет трех, который, гуляя по берегу один, ломал наши декорации, за что наша съемочная группа прозвала его Сатаной (а он нас, к слову, шайтанами!). А потом мы увидели, как выходит из школы его мама, звонит колокольчиком, объявляя перемену или начало урока, увидели отношения вот этой мамы и этого ребенка, и нам очень захотелось снять какую-то историю про них, про этого мальчика Сатану и его маму с колокольчиком. В итоге получился фильм «Сулейман Гора», где нет ни этого мальчика, ни этой мамы. Потому что работа над сценарием — это постоянное переписывание истории, которую ты уже знаешь наизусть от начала до конца. Мы долго-долго выкручиваем и перекручиваем, пропускаем какие-то вещи, потом не можем внедрить их обратно, потому что они разрушают все вокруг себя… «Сулейман Гора» выстраивалась очень долго — и теперь можно ее посмотреть: 25 марта в кинотеатре «Октябрь»!
Чувствуют свою роль
Сценарий, даже если пишешь его вместе с режиссером, все равно изменится на площадке. Бывают такие артисты, которые предлагают текст лучше, чем написан, потому что они чувствуют свою роль. И я никогда не против. Например, «Сулейман Гора» снимался на киргизском языке, то есть актеры учили переведенный с русского языка текст и, безусловно, адаптировали его. И когда мне перевели обратно на русский речь актрисы — Перизат Эрманбетовой, я поняла, что монолог, который она сама сочинила, — это чистое счастье.
Очень все чувствительные теперь
По-моему, сейчас в России, когда собирается группа, во всех профессиях и во всех департаментах женщин больше, чем мужчин. И на курсах у нас училось девочек больше, чем мальчиков — и на режиссера, и в других мастерских. И если в мире популярны в обсуждении проблемы гендерного равенства, для нас, мне кажется, более насущная проблема свободы, проблема цензуры и самоцензуры. Потому что у нас есть статья 282, и ты никогда не знаешь, чьи чувства ты заденешь и оскорбишь. Очень все чувствительные теперь, благодаря этой статье.
Мы себя не понимаем
Мы не можем снять «Молодого Папу» не только потому, что для этого нужно иметь такие восхитительные умы, просто для нас еще неизвестно сколько лет эта территория будет запретной. Нам кажется, что мы какое-то уже состоявшееся общество, но я думаю, что мы все еще себя не знаем и не понимаем. Даже те молодые, которые родились уже сильно после конца Советского Союза, не очень понимают, как себя идентифицировать.
Ждешь финала с первого кадра
Дух захватывает, когда вижу такие истории, как «Молодой Папа»: с такими сложными, хитрыми ходами, с такой драматургией, такими диалогами. Или фильм «Небраска», удивительный рассказ, как будто бы очень простой, как будто бы очень открытый. Или «Траст» — история, в которой ты знаешь, что в конце концов произойдет, и все равно ждешь финала с первого кадра, с пробега по огромному желтому полю.
Он так энергично ел…
С Резо Гигинеишвили мы познакомились, когда ему было 22: продюсер Елена Яцура пригласила его режиссером на сериал «9 месяцев», который уже был написан. В истории речь шла про беременных, а он тогда был совсем молодой человек, который никаких представлений не имел о беременности, о родах, тем более детях. Мы встретились в кафе, чтобы обсудить его вопросы по сценарию. Эта сцена знакомства напоминала старые истории найма работника, когда о его силе судили по аппетиту.
Потом Резо снял сериал в том стиле, который есть на экране. А потом были «Без мужчин» и «Любовь с акцентом»: Резо очень хотел снимать в Грузии, и мы писали такую печальную историю, но под натиском его радости жизни эта печаль ушла и появились другие новеллы, которые и стали этой историей.
Если ты поставил букву А
Либретто «9 месяцев» я писала с Александром Адабашьяном. Он сказал: «Если ты поставил букву А, то обязан объяснить, зачем это сделал. И следующая буква должна иметь отношение к той первой, которую ты поставил». Собственно, такого правила я и стараюсь придерживаться. А потом твои герои, когда они становятся живыми, когда ты их чувствуешь, начинают управлять своей судьбой, своей историей, и ты уже не можешь их заставить действовать по твоему желанию. И это самое интересное в этом занятии — в создании истории, в которой кто-то придуманный общается с тобой, как живой.
Достаточно на 200 километров отъехать
Сейчас мы с Лизой для новой истории уже проехали не один город, подбирая место, где поселить героев. Мне кажется, это обычная практика. Знать историю в общих чертах, а потом в реальных условиях подбирать детали. И если события происходят не в Москве, то, оставаясь в Москве, ее не написать. Слишком разная жизнь в нашей огромной стране. Мне кажется, там, где Москва кончается, начинается Россия. А Москва — совершенно особенное место. И, наверное, в этом есть историческая справедливость — аккумулировала веками столица энергию, умы и таланты разного свойства. Но человеческой справедливости в этом нет. Достаточно на 200 километров отъехать.
Как поезда, идущие по расписанию
Я думаю, что случай имеет огромную власть над судьбой. Я имею в виду судьбу не в смысле веры в предназначение, а то, что по не зависящим от тебя причинам отменяются договоренности, и ты можешь просто не оказаться в том месте, которое распланировал пять лет назад. Поэтому я с настороженностью к планам отношусь. Но мне бы и не хотелось знать зимой, где я буду летом и наоборот. С другой стороны, люди с планами вызывают у меня уважение. Как поезда, идущие по расписанию.
