Энн Пэтчетт — американская писательница, автор восьми романов, включая «Бельканто» и «Свои-чужие», лауреат литературных премий ПЕН/Фолкнер и Orange Prize for Fiction. В 2012 году журнал TIME включил ее в список 100 наиболее влиятельных людей в мире.
В издательстве «Синдбад» выходит сборник автобиографических эссе Пэтчетт «Это история счастливого брака» в переводе постоянного автора Posta-Magazine Сергея Кумыша. Мы первыми публикуем один из 22 текстов, вошедших в книгу.
Ее собачья жизнь
Вот как это случилось: возвращаясь с прогулки в парке, мы с Карлом увидели молодую женщину, сидевшую в машине; она разговаривала с собакой. Даже издалека, сквозь лобовое стекло было видно, что это необыкновенное животное. Карл (он никогда не стесняется) постучал в окно и спросил, что это за порода. Мы живем в Нэшвилле, подобное здесь в порядке вещей, никого это не пугает и не удивляет. Девушка рассказала нам печальную историю: собаку, которая при ближайшем рассмотрении оказалась крошечным щенком, кто-то бросил на парковке; ее подобрали и впоследствии передавали с рук на руки несколько добросердечных друзей — никому из них не разрешалось держать в квартире животных. Так собака оказалась в машине с девушкой, которая объясняла ей, что пришла пора кого-нибудь очаровать и найти постоянный дом.
Очаровывать она определенно умела. Крошечная, гладкая, беленькая. Солнце просачивалось сквозь ее непропорционально большие уши, нежные и розовые, как лиможская чашка на свету. Мы потрепали ей шерстку. Она облизала нам руки. Мы отошли, чтобы все обдумать. И вернулись за щенком.
Я не представляла, что все будет вот так. Думала, дождусь подходящего момента, определюсь с породой, осмотрюсь. По правде сказать, я и сама жила в квартире, где держать собак было запрещено. Но когда судьба стучится в двери, таиться нет смысла. «Давай назовем ее Роуз», — сказал Карл.
У меня перехватило дыхание, голова шла кругом. Мой щенок уткнулся носом мне под мышку, и сотни остроумных собачьих кличек, которые я придумывала в течение жизни, испарились. «Да, — сказала я. — Роуз».
Мне никогда ничего так не хотелось, как завести собаку. Другие девочки росли, мечтая о домах и детях, большой любви и финансовой стабильности; мне же грезились овчарки и терьеры, целые поля счастливых скачущих дворняг. Часть моего детства прошла на ферме, где я была окружена животными: лошади и куры, с полдюжины поджарых котов-мышеубийц; там были кролики, свинья и много, много собак — Гавс и Шустрик, Сэм и Люси, и особенно Обнимашка, который полностью соответствовал своей кличке. С тех самых пор я была уверена, что счастье и подлинная зрелость придут ко мне в тот момент, когда у меня появится собака. Я стану меньше путешествовать. Поселюсь в доме с расчудесной лужайкой. Денег всегда будет хватать на оплату счетов из ветклиник.
Дома Роуз играла с мячиками, пыталась карабкаться по ступенькам и спала у меня на коленях, а мы с обожанием за ней наблюдали. Не то чтобы я была несчастлива в мои «бессобачьи годы», однако предполагала, что с появлением щенка жизнь может измениться к лучшему. Чего я и представить не могла, так это насколько лучше все станет теперь. Все бреши в моей жизни, в моем характере внезапно заполнились. Я вступила в мои первые взрослые отношения, построенные на безусловной взаимной любви. Я тут же нашла куда более уютную квартиру, где разрешалось жить с собакой, уплатив абсурдно большой невозмещаемый залог. Поскольку я работаю дома, Роуз могла проводить целые дни там, где чувствует себя лучше всего, — у меня на коленях. Мы до такой степени спелись, что некоторые стали смотреть на нас с подозрением. Я брала Роуз в магазины, как те богатые дамочки в «Бергдорф». Брала ее с собой на ужины к друзьям. В отпуск на Кейп-Код. Поскольку она совершенно не способна оставаться в одиночестве, когда мне нужно было отправиться куда-то, где по какой-нибудь дурацкой причине вход с собаками запрещен, я ехала на другой конец города и оставляла ее у бабушки.
— Вы только посмотрите, — говорили люди, глядя на меня, не на Роуз. — Как же сильно ей хочется ребенка.
Ребенка? Я приподнимала мою собаку на руках, мою умную, прекрасную собаку. «Вот, — отвечала я. — Вот кого мне всегда хотелось». Правда в том, что я вообще не помню, чтобы когда-нибудь хотела ребенка. Я не заглядывала с тоской в коляски прохожих. Зато бессчетное количество раз склонялась к тротуару, чтобы почесать за ухом какой-нибудь незнакомой собаки, прошептать ей, как прозрачны ее глаза.
— Возможно, ты не отдаешь себе отчета, — говорили незнакомцы, говорили друзья, говорили родственники. — Это же очевидно: ты хочешь ребенка.
— Вон как ты держишь ее на руках, — говорила бабушка. — Как младенчика.
Люди начали поднимать вопрос в разговорах с Карлом, настаивая, чтобы он наконец обратил внимание на мою непреходящую, уже просто карикатурную жажду материнства. Будучи покладистым парнем, как-то раз он взял меня за руку. Другой рукой он теребил уши Роуз. Я люблю Карла в том числе за то, как он относится к Роуз. Она обожает пристроиться у него на шее, как лисий воротник, свешиваясь лапками с каждого плеча. «Энн, — сказал он. — Если ты хочешь ребенка…»
Когда млекопитающие стали такими замороченными? Кто-нибудь вообще может посмотреть на ребенка и щенка и увидеть разницу? Ребенка нельзя оставить дома с жевательной игрушкой, если вы идете в кино. Ребенок не будет возиться под одеялом, устраиваясь на ночь у вас в ногах, когда вам холодно. Дети, при всех их множественных неоспоримых достоинствах, не будут бегать с вами в парке или ждать у двери вашего возвращения, и, насколько мне известно, они не знают ровным счетом ничего о безусловной любви.
Будучи бездетной женщиной детородного возраста, я прямо-таки живая мишень для кривотолков. Никто не скажет, глядя на неженатого мужчину, выгуливающего лабрадора: «Видишь, как он кидает теннисный мячик своей собаке? Парень определенно хочет сына». Пес, раз уж на то пошло, лучший друг мужчины, товарищ, собрат. Но стоит женщине завести собаку, про нее тут же скажут, что она сублимирует. Если же она честно признается, что не хочет детей, в ответ ей лишь понимающе покивают головой и ответят: «Просто подожди». Для протокола: я не сюсюкаю с моей собакой, а когда зову ее, не говорю «Иди к мамочке».
— Из всех моих друзей ты всегда была самой психически здоровой, — сказала моя подруга Элизабет. — Пока не появилась эта собака.
Хотя я уверена, что была бы рада и какой-нибудь другой собаке, полагаю, глубина моих чувств к Роуз проистекает из того факта, что по части ума, верности и любви ей нет равных. По вечерам мы с Карлом везем ее через весь город на большое открытое поле, где люди спускают своих питомцев с поводков, чтобы дать им наиграться. Когда она скачет по траве с немецкими догами и бернскими зенненхундами, мне кажется, что свет еще не видел собаки более компанейской и популярной (при этом я осознаю, что окончательно поехала головой). Другие собачники спрашивают о родословной Роуз — возможно, надеясь найти кого-нибудь из ее семейства. Роуз недостаточно быть просто хорошей собакой, она должна принадлежать к определенной породе. Ее уже называли — в зависимости от того, как падает свет, — маленьким джек-расселом, большой чихуахуа, рэт-терьером, фокстерьером, ногастой корги. В настоящий момент она португальский поденгу — собака, насколько мне известно, ранее не встречавшаяся в Теннесси. Просто в нашей собачьей энциклопедии отыскалась фотография, с которой у нее больше всего сходства. Теперь мы часто говорим что-нибудь вроде: «Где поденгу?» или: «Поденгу сегодня уже гуляла?» — чтобы она почувствовала принадлежность к родовым корням. Но на самом деле она просто собака-с-парковки, брошенная в метель, чтобы встретить свою судьбу.
Я наблюдаю за другими собачниками в парке: женатыми парами, одиночками, молодыми родителями. У каждого из них отношения с собакой всегда очень индивидуальны. Однако снова и снова я вижу, как люди гордятся своими питомцами — тем, как они бегают, как снюхиваются друг с другом; гордятся тем, что они достаточно храбры, чтобы залезть в воду, или достаточно умны, чтобы этого не делать. Похоже, люди способны любить своих собак с той степенью беззаветности, какую они редко проявляют по отношению к друзьям или членам семьи. Собаки никогда не подводят, а если что-то все же случается, хозяева быстро забывают об этом. Я хочу научиться любить людей так, как люблю мою собаку, — гордиться, восхищаться ими, не помнить их ошибок. Любить других так, как моя собака любит меня.
Когда собака тратит столько энергии, чтобы сделать вас счастливыми, вы конечно же захотите сделать ее счастливой в ответ. Что кажется избыточным для вас, для вашего питомца естественная необходимость. Мы с Карлом наняли Роуз персонального тренера: мечтали, что она станет послушной, будет реагировать на команды «сидеть», «на месте» и «ко мне», может быть, выучит несколько простых трюков. (Хотя казалось, она такая маленькая, что и газету в дом занести не сумеет.) Я переживала, что не смогу найти подходящего тренера, и обратилась за моральной поддержкой к моей подруге Эрике, но она была слишком озабочена тем, чтобы устроить своего четырехлетнего сына в лучшую манхэттенскую подготовишку, и не особо сочувствовала моей озабоченности поиском дрессировщика для щенка. Инструктор, с которым мы в итоге сговорились, был воплощением кинологической власти. После нескольких минут ни к чему не обязывающей беседы, во время которой Роуз запрыгивала к нему на плечо и лизала макушку, он изложил основные положения своего режима.
Первое: собака не должна забираться на мебель.
Мы заморгали. Нервно заулыбались: «Но ей это нравится. Да нам самим это нравится».
Он объяснил базовые принципы дрессировки. Собака должна научиться слушаться. Она должна узнать и усвоить, что такое «нельзя». К ошейнику Роуз он привязал веревку и продемонстрировал, как резким рывком стаскивать ее с дивана. Наша собака взлетела в воздух. Посмотрела на нас с пола, скорее озадаченно, чем обиженно.
— Она ведь не спит с вами? — спросил тренер.
— Конечно спит, — сказала я, ободряюще потрепав ее по загривку. Обычно она спала под одеялом, положив голову мне на подушку и уткнувшись мордой мне в плечо. — Какой смысл заводить маленькую собаку, если не позволять ей спать с тобой?
Он сделал пометку у себя в журнале. «Вы должны это прекратить».
Я обдумывала это целых пять секунд: «Нет. Все что угодно, но моя собака будет спать со мной».
После непродолжительной серии препирательств он уступил, дав понять, что это противоречит всем его представлениям о здравом смысле. В течение следующих десяти недель я сидела с Роуз на полу, а Роуз спала со мной в кровати. Окончание обучения мы отпраздновали, позволив ей вновь забраться на диван.
Я решила навестить моего друга Уоррена (он психолог) и спросить, не вышла ли, по его мнению, ситуация из-под контроля. Возможно, из-за собаки у меня развилось обсессивно-компульсивное расстройство?
— Обсессивно-компульсивное расстройство должно быть связано с определенным поведением, — сказал он. — Ты ее все время моешь? Или тебе все время хочется ее помыть?
Я покачала головой.
— В таком случае, возможно, это созависимость. Животные по своей природе очень созависимы.
Не могу сказать, что мне это понравилось. Уж боль- но модное словечко. В комнату вошла шестнадцатилет- няя дочь Уоррена Кейт, и я предложила ей посмотреть студийные фотопортреты Роуз, которые заказала для рождественских открыток.
— Ну дела, — сказала Кейт. — Похоже, вы очень сильно хотите ребенка, да?
Я вернулась домой к моей собаке. Чесала ее розовый живот, пока нас обеих не потянуло в сон. Наверное, на свете действительно есть люди, которые заводят собаку, когда на самом деле хотят ребенка, но мне интересно, есть ли другие — те, кто родили ребенка, когда в действительности им была нужна собака. Роуз у нас уже год, и еще не было такой холодной дождливой ночи, когда бы я воспротивилась тому, чтобы вывести ее погулять. Я никогда не жалела, что завела собаку — именно эту собаку, — пока она обнюхивала каждую травинку в отдельности, даже если мои руки буквально примерзали к поводку. Мне никогда не было в тягость собирать бесконечные белые волоски с темной одежды. Все, чего я хотела, — это завести собаку, которая спала бы у меня на коленях, пока я читаю, облизывала бы мне шею и приносила брошенный мячик восемьдесят семь раз подряд. Я думала, что собака — ключ к истинному счастью. И была права. Мы истинно счастливы.
Энн Пэтчетт. Это история счастливого брака. М.: Синдбад, 2019. Перевод с английского С. Кумыша
