Мало кто не слышал в наше время о коучинге. Метод тренинга и консалтинга, направленный на поддержку людей в достижении конкретных целей, за 40 лет своей «карьеры» разветвился на множество направлений: лайф-коучинг, семейный коучинг, executive-коучинг, даже экзистенциальный коучинг. К сожалению, как и в случае с любыми популярными явлениями, чем шире известность, тем больше рождается мифов и стереотипов.
Разобраться в том, что же такое коучинг на самом деле и кто этим занимается, нам помог Илья Шмелев — профессиональный психолог-консультант, старший преподаватель департамента психологии НИУ ВШЭ, преподаватель MBA-курсов, соучредитель ООО «Коучинг Центр Дернаковского», сертифицированный бизнес-тренер международной категории.
Дарья Сучилина: Что вдохновило вас начать заниматься коучингом?
Илья Шмелев: Одновременно и простой, и сложный вопрос. Простой потому, что нас в жизни что-то влечет и мы за этим следуем. И меня привлекает в коучинге как раз то, что это возможность развернуться в будущее. Сложный, потому что изначально по образованию я психолог и, начиная с 2001 года, я занимался только психологией. В психологии основной акцент делается на работу либо с настоящим, либо с прошлым человека. В психологии и психотерапии мы привыкаем работать с клиентом здесь и сейчас, а когда сталкиваемся со сложными эмоциями и травмами, мы обращаемся к его прошлому. В коучинге фокус моего внимания меняется: переходит с прошлого и настоящего клиента на его будущее. Получается, что «коучи» (клиент в коучинге) строит свое настоящее, исходя из тех целей, которых важно достичь в своем будущем. Коуч работает с новыми решениями, с целями, планами человека и его видением будущего, и именно это стало для меня важным.
В коучинге меня в первую очередь привлекает возможность всматриваться в свое будущее и работать со своими целями. Я приведу цитату Жан-Поля Сартра: «Человек не что иное, как его проект самого себя», полагающий себя в будущее. Действительно, для меня коучинг — это хорошая возможность создать тот проект своей жизни, который мне по-настоящему важен и ценен. Коучинг для меня — отличная карта в ландшафте моей жизни. Есть системы навигации — модели коучинга, которые помогают мне, в том числе при работе с клиентами, двигаться в будущее.
—
В каких ситуациях, с какими запросами и проблемами актуальнее всего обращаться именно в будущее?
—
В вопросе звучит слово «проблемы». В коучинге мы чаще говорим не о проблемах, а о задачах. Представим себе, что приходит человек и предъявляет проблему, говорит: «У меня проблема». Совсем другое дело, если он скажет: «Передо мной стоит задача». У Мартина Хайдеггера есть замечательные слова: «Язык — дом бытия». То, как мы говорим, как облекаем свои мысли в слова, во многом является отражением нас самих. И действительно: психолог работает больше с проблемами, травмами, трудными жизненными ситуациями, а коуч — с задачами.
С другой стороны, не надо обольщаться: коуч работает далеко не со всеми. Коуч работает с теми, кого психологи называют «здоровыми невротиками». То есть мы не работаем с теми, у кого действительно есть серьезные проблемы, трудности, травмы, особенно раннего периода жизни и развития. Мы в каком-то смысле обходим это и полагаемся на ресурс человека, на те возможности, которые у него есть, и поддерживаем его, чтобы он двигался в свое будущее и принимал новые решения. Мне нравится мысль Э. Берна, что жизнь — цепочка решений, которые мы принимаем каждый момент времени. Одно из определений коучинга — это как раз поддержка клиента в поиске его решений, а основная идея в том, чтобы человек начал принимать новые решения, которые позволят ему двигаться в свое будущее. Человек как-то выжил в тех условиях, в которых ему приходилось находиться, он как-то сейчас справляется с трудностями — и задача в том, чтобы найти тот ресурс, который у него есть. Полагаясь на него, человек сможет развернуться на свое будущее. Используя термины Тимоти Голви (термин «коучинг» происходит от английского слова coach — «тренер», и связано это с корнями коучинга, уходящими в труды спортивного коуча Тимоти Голви. — Прим. ред.), мы обращаемся к «Я2» клиента — к его внутреннему ресурсу, потенциалу, к тому, что наполняет клиента.
—
А что такое «Я1»?
—
Это внутренний критик, «всезнайка», стереотипы мышление. Это набор негативных представлений, которые человек накапливает в течение жизни. «Я2» реагирует на любую ситуацию, задействует все наши способности. И я как коуч, видя, что человек «окей», что у него есть ресурс, поддерживаю его в том, чтобы он всматривался в свой ресурс, а ресурс всматривался в него, чтобы в этом совместном контакте человек мог повернуться в направлении своего будущего.
—
Психолог и коуч могут работать с одной и той же проблемой/задачей?
—
Конечно, вопрос в подходе. К примеру, приходит семейная пара на консультацию и делится тем, что у них трудности в коммуникации, что вообще они на грани развода. Какие вопросы будет задавать психолог? Я, конечно, сейчас моделирую ситуацию, но в целом примерно так: «Что стало причиной того, что у вас начались трудности в общении? Как это начиналось? Что вас сейчас в этом беспокоит? Какие сложности сейчас вы претерпеваете в этих отношениях? Что делает каждый из партнеров?» Эти вопросы в основном о прошлом и настоящем. Коуч же спросит: «Ради чего вы создавали эти отношения? Цель ваших отношений — она в чем? Что вам важно в ваших отношениях и куда вы в них двигаетесь?» Вроде бы и там и там вопросы, но в классической психотерапевтической практике и коучинге это происходит по-разному, и во втором случае происходит разворот на цель. И тогда эта семейная пара может подумать: «Действительно, а ради чего мы создаем наши отношения? Мы ругаться сюда пришли, или у нас на самом деле есть некая общность, общие планы, цели, видение будущего, которые нам важно вместе реализовать?» При этом коуч не будет касаться детско-родительских отношений — имеются в виду ранние периоды. И один из первых вопросов, звучащих на коуч-сессии, такой: «Чего вы хотите? С какими целями и запросами вы пришли сюда?» Также очень важно, что в коучинге используется определенная стилистика общения. Если обратиться к транзактной модели общения, в ней рассматриваются три эго-состояния: «Взрослый», «Родитель» и «Дитя». Эту теорию создал Эрик Берн, автор знаменитой книги «Игры, в которые играют люди». Наверняка читатели знакомы с этой книгой, она была переведена одной из первых на русский язык в начале 90-х годов. Если брать эту модель, то коучинговое взаимодействие происходит на уровне «Взрослый — Взрослый». Именно поэтому мы не касаемся детских травм, прошлого опыта. Мы не выполняем функцию Родителя, который человека как-то опекает. Усиливая внутреннего Взрослого, мы поддерживаем человека в том, чтобы он сам разобрался, как обращаться со своим внутренним ребенком, с эго-состоянием «Дитя», и со своим Родителем.
—
Как такая профессиональная установка влияет на коуча как на человека? Профессиональная «стилистика» как-то влияет на ваше общение с людьми вне работы?
—
Сильно влияет, потому что для меня коучинг — это определенная культура мышления. Когда я общаюсь с человеком, моя задача — понять, как он видит обсуждаемую нами реальность. То есть, когда я взаимодействую с людьми в своей жизни, я ориентируюсь не только на то, как я воспринимаю мир. Я могу четко вступать на позицию другого и видеть, как это выглядит со стороны и в целом, в точки зрения системы и тех отношений, в которых мы находимся, — будь то в университете, с друзьями, в семейных или личных отношениях. По качеству своей жизни могу сказать, что благодаря коучингу оно стало на порядок выше. Я постоянно нахожусь в процессе простраивания своих целей, видения… Иногда мои коллеги и друзья приходят в изумление, когда я им показываю свой календарь и говорю, что я знаю практически с точностью до дня, где я буду, допустим, в апреле или июне следующего года. Они говорят: «Как это так?» Дело в том, что мне важно планировать свою жизнь и строить ее самому.
—
Чрезмерное планирование будущего не отвлекает человека от его бесценного настоящего?
—
Обратимся к экспериментам. Моя коллега Милана Радионовна Хачатурова вместе с Аллой Константиновной Болотовой проводили исследование в Высшей школе экономики, чтобы узнать, кто лучше справляется с трудностями. Они обнаружили, что ориентация на будущее помогает людям лучше справляться с трудными жизненными ситуациями. Мне очень близки полученные результаты. Для меня жизнь — это как поездка на машине, которую я веду. Одно дело, если я всматриваюсь только в то, что происходит здесь, или все время оглядываюсь в зеркало заднего вида. Другое дело — когда я смотрю вперед и мне важно, куда я приеду. Пока корабль не знает, к какой гавани ему плыть, ни один ветер не будет попутным.
Благодаря коучингу я понимаю, куда я двигаюсь, зачем я туда двигаюсь и как это согласуется с моим мировоззрением, системой ценностей, с моей уникальностью. Потому что для меня коучинг — это не только про движение к целям, видение и построение плана. Это делают и управленцы, и менеджеры достаточно успешно. Самое главное для меня — это опора на свою уникальность, на подлинное желание и влечение к тому, чего я по-настоящему хочу. Это, пожалуй, самая трудоемкая часть работы, когда я выступаю в качестве коуча, — сделать так, чтобы сам клиет — коучи — увидел, в чем его уникальность и как он может ее раскрывать в течение своей жизни, занимаясь своим любимым делом. Как сказал Конфуций: «Найдите то дело, которое вы любите, и после этого вы ни дня не проработаете». Для меня коучинг как раз про это: чтобы быть в согласии с собой, со своими целями, со своим будущим и с тем проектом, который я создаю в своем будущем.
—
Как человеку, который уже решил пойти на коучинг, выбрать специалиста, как найти того, кто живет в согласии со своими ценностями и реализует их в работе?
—
Есть два момента: формальный и неформальный. Формальный — это, прежде всего, наличие соответствующего образования в той или иной школе коучинга. Я знаю огромное количество людей, которые позиционируют себя как коучи, не имея специальной подготовки. Поэтому мне кажется важным этот момент. В принципе в России есть три крупные школы, три кита: ICU (Международный союз коучей), ICF (Международная федерация коучинга), ICC (Международное сообщество коучей). Есть и другие школы, поменьше, я их сейчас не называю, но основных три. Нельзя научиться психологии или медицине по книжкам — это очевидно. Любая школа закладывает определенные компетенции, и это возможно только в формате тренинга. К тому же школы сертифицируют своих специалистов: выдавая сертификат, любая ассоциация ответственно заявляет, что этот человек имеет право заниматься определенным видом деятельности.
Второй, неформальный момент — это то, что я называю соответствием человека тому, чем он занимается. Например, если человек занимается executive-коучингом, то есть коучингом первых лиц, то полезно, чтобы у человека был собственный управленческий опыт — чтобы он не просто из книжек, но и из собственного опыта об этом говорил. Это как идти к очень крупному диетологу или дерматологу с плохой кожей — люди это чувствуют. И если я позиционирую себя как коуч, который работает с семьями, то важно, чтобы и в отношениях у меня все было более или менее простроено. Среди своих коллег я точно знаю, что вот этот специалист, коуч, великолепно работает с семейной ситуацией, и, когда ко мне обращаются с соответствующими запросами, я направляю клиентов, например, к Елене Хованской. Другая моя коллега, Александрова Ольга, — по образованию экономист, преподает в РАНХиГС, МГУ, НИУ ВШЭ, кандидат экономических наук. Она много лет работает с топ-менеджментом и с бизнесом. И я понимаю, что если встают вопросы экономического плана, то я направляю к ней или, например, к Михаилу Дернаковскому, который тоже очень много работает с бизнесом, он сам успешный бизнесмен и отлично работает с СЕО. Есть коллеги, которые действительно узко профилируются. На мой взгляд, важно, чтобы коуч специализировался в какой-то области. Когда я выбираю себе коуча и вижу, что он делает всё, специалист во всём, я понимаю — я к нему не пойду. Трудно ведь быть хорошим врачом сразу во всех аспектах, связанных со здоровьем.
—
Что для вас самое трудное в коучинге и что — самое мотивирующее в этой профессии?
—
Самое трудное — необходимость работать где-то по 12 часов в день. Но это одновременно и самое легкое, потому что я понимаю, насколько сильно я люблю свою работу, то дело, которым занимаюсь. Приятно видеть и осознавать, что коучинг — это инструмент, который развивает меня и касается как настоящего, так и будущего. У меня еще нет своих детей, но мне очень нравится подход, который некоторые мои коллеги-коучи используют для воспитания своих детей — применяя инструменты коучинга. Например, в коучинге есть такой формат обратной связи, который мы называем «гамбургером»: что понравилось, что улучшить и добавить и, в целом, позитивная обратная связь. И очень интересно, как папа, например, дает своему сыну обратную связь: «Малыш, я понимаю, что тебе очень хочется рисовать на этой стене, я вижу, что ты берешь маркеры и рисуешь. Однако мне было бы очень ценно, чтобы ты все-таки рисовал на специально отведенных для этого листах, и тогда ты еще больше порадуешь картинками своего папу. И я тебя очень люблю». Этим примером я просто показал, что коучинг — это инструмент, который действительно улучшает качество жизни как коуча, так и коучи, потому что он меняет культуру мышления. Начинаешь видеть в других людях «окейность». И попадаешь в уникальную команду: меня в работе очень поддерживает среда профессионалов, с которыми я работаю, та кафедра психологии личности НИУ ВШЭ, на которой я работаю. Это мой научный руководитель, Вадим Артурович Петровский, который для меня и друг, и учитель, и наставник — мудрый коуч и психотерапевт. Благо, он хорошо знаком с коучингом, и мы с ним сейчас развиваем такое направление, как транзактно-аналитический коучинг. Я знаю, что нахожусь в хорошей среде и получаю поддержку от своих коллег-тренеров в ICU, — это дает мне ощущение, что я среди профессионалов.
